Боярышня Дуняша (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 25

здоровенном парне. Он стоял у неё на пути, старательно корчил рожи, закатывал глаза и

протягивал ладонь, в кою легко уместилась бы парочка кирпичей. Лицо его не было отягощено

интеллектом и бугай вполне мог бы сойти за дурачка, если бы его ужимки не походили на

запланированные последовательные действия. Но самое главное, что его сторонились местные, да ещё злорадно ухмылялись.

Дуня встала как вкопанная.

— Это как понимать? — опешила она. — Чего грабли тянешь, думаешь, я твою совесть

нашла? — возмущённо вскрикнула она.

Боярин Еремей, услышав внучку, вздрогнул, попросил терпения у бога, перекрестился и

поспешил назад. Машенька прижала руки к пылающим щекам, видя обращенные на них всех

взгляды и оглянулась. Её сестренка оказывается отстала и прицепилась к появившемуся тут

новому юродивому.

***

С самого начала крещения Руси многие князья помогали с постройкой жилья погорельцам, выкупом пленных, лечением раненных, с обучением ремеслу… От князей не отставали бояре, купцы, богатые горожане и весь народ. Всё это отражено в летописях. Стремление помогать, творить добро воспитывалось поколениями. И церковь никогда не стояла в стороне. Так что

Дуняша напрасно думала, что она одна понимает насчет «рыбки и удочки». Но как раз в этот

период стремление помогать осталось, а вот вдумчивый подход к помощи, который помог бы

нуждающимся встать на ноги потерялся по разным причинам.

О мастерстве. Очень многие правители умели что-то мастерить. Кто-то любил копать и

строить замки, кто-то шить перчатки, делать украшения, выращивать розы, выводить новые

породы животных, строить механизмы, но самым разносторонним мастером был Петр 1. Это

шло с древних времен и, честно говоря, не знаю, когда вдруг королям стало стыдно показывать

владение ремеслом.

ГЛАВА 4.

Народ оживился и стал подтягиваться на шум.

— Чего там деется, люди добрые? — спрашивали прохожие.

— Отроковица прицепилась к Якимке юродивому!

— Да как же можно? Такая злыдня?

— Не, ей непонятно, почему он дурачок!

— Так розгами вразумить!

— Кого? Отроковицу или блаженного?

Народ притих, задумавшись, а тем временем кто-то вспомнил, что не так давно эта малявка

заставила прозреть одну бабу.

— Точно, она это была! — распалялся кто-то в толпе, пока убогие и калечные с жадностью

следили за происходящим.

— Ну, чего глупости мелете? — прервали нарастающий гул погорельцы, что совсем недавно

пришли сюда и надеялись не задержаться. — Всем тут известно, что нечестной та баба была, а

боярышня поняла это и пальчиком своим указала.

— А сейчас чего она к Якимке лезет?

Народ встал плотнее, видя, что боярин остановился и сейчас будет говорить. Многие даже

дышать перестали, чтобы ничего не упустить.

— Дунька! — взревел солидный боярин, но махонькая боярышня даже головы не повернула.

К нему обеспокоенно метнулась прехорошенькая отроковица постарше, но поняв, что

грозный боярин её даже не замечает, подбежала к малышке и, встав за её спиной, положила

руки ей на плечи, прижимая к себе.

— Ишь, боярин-то рассвирепел! — воодушевлённо зашумел народ. — А старшенькая

защищает…

— Сопли подтёр! — раздался звонкий голосок малявки и люди подались вперёд. Интересно

им! Открутит ей уши боярин или нет? А юродивый скажет ей чёрное слово или нет? И откуда

он только взялся? Раньше никто не видел его.

А бугай неловко топтался, оглядывался в поисках поддержки, а потом мазнул грязным

рукавом по лицу и вновь стал корчить рожи.

— Кто таков? — вопросила малявка и парня толкнули в спину, чтобы не задерживался с

ответом.

— Это Якимка! — крикнули в толпе.

Здоровяк непонимающе смотрел на неё, но когда услышал своё имя, то повторил:

— Якимка я, — прогудел он, и прижав руки к груди, бухнулся на колени.

— Что тут делаешь?

Яким вжался лбом в грязный снег и застыл.

— Он тут со вчерашнего дня милость просит и пророчит.

— Как пророчит? — рявкнул дед Дуняши и посмотрел на двери храма, ожидая, что сейчас

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

выйдет священник и всё прояснит, но объяснил всё тот же доброхот:

— Этого дурня кто-то из удалых научил складным фразам, вот он их и выдаёт жалостливым

бабам за пророчества!

— Так он скамарь*! (обманщик)

— Не, он дурак! С удалыми не сговорился, так они наплели ему несусветицы и сюда

выставили.

Дуня видела, как человек, объяснивший деду подоплеку, быстро нырнул в толпу и скрылся.

Впрочем, она оценила его смелость и радение за туповатого здоровяка.

Еремей Профыч не успел подать знак своим людям, чтобы споймали говоруна, но это было

не так уж важно. Главное он понял: могучего деревенского дурня хотели сманить в шайку, а

тот, видать, заартачился. Отчего-то давить на здоровенного парня не стали, но ради злой забавы

научили, как на Москве можно прокормиться.

Не сказали только, что с дурака за наглый обман сначала попы шкуру спустили бы, а потом

Бориска из разбойного приказа на дыбу вздернул бы… хотя вряд ли попы выпустили бы

парня… До конца своих дней выполнял бы у них самую тяжелую работу и белого света боле не

увидел.

Еремей недовольно огляделся, сердито посопел и посмотрел на гордо выставившую вперёд

ножку Дуньку. Та сосредоточенно о чём-то думала, притянув палец ко рту и пытаясь откусить

заусениц. Только он хотел осадить внучку, как она просияла и, привычно пошатав пальцем

передний зуб, набрала воздух в грудь, чтобы выдать очередную идею.

Еремей только и успел подумать, когда же выпадет этот несчастный зуб, с недавних пор

ставший предвестником её озарений, как раздался её писклявый голосок:

— Вставай, у меня есть работа для тебя!

Народ одобрительно загалдел. Верно рассудила боярышня: негоже здоровому молодцу на

коленках у церкви ползать да лоб расшибать, выпрашивая подаяние. А то, что дурак дураком, так при хорошей хозяйке своего ума не надо!

Еремей облегченно выдохнул и перекрестился. Вроде ничего не учудила малявка, а работу

он этому дурню найдет. Вон хоть в деревню отправить к Федьке в услужение.

Якимка не поднимал головы и стоявшему подле боярышень Гришке пришлось его пнуть.

Народ остался гадать, какую работу ему найдёт маленькая хозяюшка и повезло дурню или нет.

Дома Еремей Профыч долго наставлял внучек уму-разуму. Ничего не понимающая

Милослава кусала губы, а Ванечка встал рядом с сестрами и покаянно смотрел в пол вместе с

ними и вздыхал, пока ключница громко не посетовала, что грибные щи перестоят. Хозяин дома

грозно зыркнул на неё, но во время поста пренебрегать едой было бы глупо, и велел накрывать

на стол.

Дуня еле успела попросить старика Веденея поспрашивать Якимку, откуда он пришел в

Москву и почему.

— И, Веденеюшка, присмотрись к нему, люди парня дурнем назвали и принимали за

юродивого. Такое зря не происходит, но мне важно знать, обучаем ли он или будет жить, как

птичка божья.

Старый дедов холоп внимательно слушал маленькую разумницу и одобрительно кивал. Он

позаботится о Якимке, расспросит его, даст поручение и понаблюдает, как парень исполнит его, да как обустроится.

А дед Дуни отобедал и подобрел:

— Ну, идёмте, покажите, что за штуку в кремлевской мастерской сделали.

— Так это надо к меднику идти, — напомнила Маша.

— Медный лист помощник Трофимки-медника уже принёс, да и сам нас дожидается. Вы мне

говорили, что дело там простое.

Маша без особой уверенности кивнула, а Дуня на радостях уже в дверях стояла. У неё в

голове к этому времени разные варианты таких штукенций созрели. Можно же делать

карусельку, летающих птичек, несущихся оленей, зайцев, снежинки, а если добавить

колокольчики, да ещё по типу музыкальной шкатулки, чтобы звон менялся и складывался хотя