Вторая жена (СИ) - "AlmaZa" - Страница 9

Набиль посмотрел на меня продолжительно, задумчиво, продолжая держать за плечи. Потом расслабился и улыбнулся:

— Элен, но ведь сейчас религиозные браки не обязательны.

— Для меня это важно.

— И что же ты хочешь?

— В том-то и дело… Я не знаю, что с этим можно сделать! Поэтому я изначально была против завязывать знакомство. Оно вело в никуда — так казалось, но теперь, когда мы вроде бы начали встречаться…

— Начали, и продолжаем… — притянув меня к себе, Набиль сбил все мои мысли поцелуем. Горячим, напористым, жадным. В нём чувствовалось желание и лёгкая спешка, не присутствовавшая до этих пор.

Его ладони перешли на мои лопатки, и мне было приятно до щемящего нытья в подреберье ощущать тесноту его объятий, быть прижатой к его груди. Меня влекло посмотреть на него хоть раз без рубашки, и в то же время пугала непозволительность обнажения до тех пор, пока мы не станем мужем и женой. Поцелуй пошёл обратным маршрутом от губ к шее, и я вынужденно уперлась ладонями в Набиля, останавливая его.

— Нет, пожалуйста.

— Я хочу тебя, Элен, — с жаром прошептал он, заставив дрожать мои поджилки.

— Но…

— Неужели ты не хочешь этого? — взяв меня за подбородок, он опять воззрился в мои глаза. Как удав, гипнотизирующий свою жертву — до того безвольной я себя ощутила.

— Набиль, я не могу.

— Почему? Разве я не нравлюсь тебе?

— Дело не в этом.

— А в чём?

— У нас в семье никто… никто не занимался этим… до свадьбы.

Его брови взметнулись вверх. Несмотря на то, что он знал — я девственница, и он сорвал мой первый поцелуй, Набиль почему-то не предполагал, что у меня именно такой принцип. Пальцы ослабли на подбородке и плавно опустились, погладив шею.

— Но ты же сказала, что христианский брак, который для тебя важен, между нами невозможен?

— Если ты не примешь христианство…

— Но я не собираюсь его принимать! — впервые за наше знакомство Набиль немного повысил на меня голос. Я опустила взгляд:

— Я понимаю…

— Тогда, ты хочешь сказать, что между нами ничему не быть? Ты хочешь расстаться?

— Нет! — испуганная, я подняла взгляд обратно. Нет, я не хочу потерять тебя, неужели ты не видишь, что я утопаю в наших отношениях всё сильнее? — Я пытаюсь придумать выход и… и я читала, что венчание, то есть, у вас — никах — он с христианкой возможен… это так?

Набиль хмуро посерьёзнел, шаря взором по углам номера, будто где-то спрятался ответ.

— Возможно. Я не интересовался.

— Ты мог бы разузнать наверняка?

— Аллах! — взъерошил он свои чёрные густые волосы, отойдя. — В каком веке ты живёшь, Элен? Разве сейчас кому-то нужен брак для того, чтобы быть вместе?

— Мне! Мне он нужен. Остальные меня не волнуют.

— Раньше это всё имело значение, были другие времена, но сейчас…

— Времена не меняются, это люди раскрепощаются и считают, что всё становится можно. Но я так не считаю. Я по-другому воспитана и мне не нужны свободные отношения.

Такая тишина повисла, что я будто бы слышала, как тикают наручные часы Набиля, как вертятся в них швейцарские шестерёнки, двигая точный и надёжный механизм.

— Элен, моя семья… она может не принять тебя, — вдруг сказал он. Это было сильно неприятно, до какой-то покалывающей боли под сердцем, но предсказуемо.

— Я понимаю.

— К тому же, мы так мало знаем друг друга… как можно вот так взять и пожениться?

Это задело меня сильнее, чем предположение о том, что не понравлюсь его семье. Миллиардерам. Там-то ничего удивительного! Во мне заподозрят охотницу за деньгами. Но здесь…

— Если люди недостаточно знакомы для свадьбы, то они тем более недостаточно знакомы для постели, — отчеканила я, разворачиваясь в сторону двери. Господи, что я делаю? Ведь он же и без того зол и обижен, я потеряю его навсегда!

— Элен…

Я остановилась, ухватившись за этот шанс. Он не отпускает меня! Удерживает. Значит, не оставит всё вот так, а будет, вместе со мной, бороться за возможность быть вместе.

— Ты… домой?

А куда мне ещё деваться? В бар — напиться? Так я же не пью!

— Да.

— Тебя отвезти?

— Не надо, доберусь.

— Давай такси вызову?

— Я сама могу, — демонстрируя предельную гордость и независимость, раз уж оказалось, что держать меня никто не собирается, сказала я. Мы встретились взглядами, и я не вынесла долго смотреть на Набиля, осознавая, что это — всё, между нами пронеслись искры, роман, длинной в несколько дней, ярко вспыхнувший и потухший так же внезапно. Я никогда уже, наверное, не встречу такого мужчину, но разве могу я поступиться принципами ради того, кто не готов ничем поступиться ради меня? А разве не готов? Он ухаживал за мной, тратился, настойчиво добивался свиданий. Почему я жду каких-то невероятных жертв, если ничем не жертвую сама? Это несправедливо. О, нет, нет, Лена, заткни этого торгующегося беса внутри себя, который уже взвешивает величину уступок и накладывает на одну чашу весов тяжеловесные приобретения от продолжения отношений с Набилем, а на другую — невесомые, бестелесные и эфемерные принципы. Что они такое? Разве их можно увидеть, потрогать, понюхать? — Удачно долететь, — не желая быть ехидной, я всё же произнесла это не слишком доброжелательно.

— Спасибо, — кивнул Набиль.

Я вышла.

Мне стоило больших усилий не разрыдаться прямо в машине. Но когда я добралась до своей кровати, то, обрушившись на неё, заревела белугой, как несчастная старшеклассница, хотя даже в шестнадцать лет не лила слёз ни по одному мальчишке так, как заплакала по Набилю.

Глава VII

Тоска разъедала сердце, его жгло разочарование. Меня прежде никогда не обманывали, у нас в семье вообще не принято было врать. Я знала, конечно, что мир не состоит из пони и бабочек, но одно дело просто знать со стороны, и другое — столкнуться с этим лично, испытать на себе. Неужели Набиль с самого начала был неискренен? Неужели он врал, говоря, что ему нужен не только секс и он не пытается меня разводить на него? Не хотелось верить, что самое красивое и восхитительное, что бывает в жизни — это просто фальшивая декорация, за которой прячется неприглядная реальность.

Придя на работу, я накинула на шею бейдж, поправила строгий пучок. Дела — это единственное, что отвлекало меня от расставания и горечи. Любовь к искусству, ведшая меня предыдущие десять с лишним лет жизни, не подводила, в отличие от такой переменчивой, неопределённой, непредсказуемой человеческой любви.

В дверь заглянула сотрудница из отдела по связям. При виде неё я теперь всегда вспоминала, как меня позвали в Сотбис, и тайно надеялась, что через неё опять объявится Набиль. Воспринявшая его, как идеального мужчину своей мечты, я ожидала от него и в остальном таких поступков, которых мне хотелось бы в идеале: приятных сюрпризов, осознания своей неправоты, красивых извинений и заверений в любви. Вспылить может каждый, естественно, особенно гордый и горячий восточный мужчина, но и остывать он должен уметь.

— Элен! Частная экскурсия. Группа ждёт у главного входа.

— Иду!

Имея звание младшего научного сотрудника, я не была рядовым гидом и, допустим, школьников по залам не водила. Но когда речь шла о «частных экскурсиях» — я участвовала. Под этими словами иногда подразумевались политики, дипломаты, знаменитости, которые в ходе официальных визитов или гастрольных туров заглядывали в музей.

Дойдя до входа, возле кассы, я увидела человек десять, в основном мужчин, не в деловых костюмах, а, значит, вряд ли политики. Возможно, съёмочная группа или ещё кто. Сопровождавшая их женщина подошла ко мне, увидев бейдж:

— Добрый день! Я переводчик, вы сегодня наш гид?

— Да, Элен Бланш, — пожала я ей руку, — интересует какой-то особый раздел искусства?

— Нет, просто обзорное посещение, — она чуть понизила голос, сообщая доверительно: — Нефтяники, ничего не смыслят в искусстве.

— Да? Откуда они?

— Из России.