Я рискну (ЛП) - Тессье Шантель - Страница 49

— Прости, что?

— Ты солгал, — повторила она.

— О чем? — возразил я.

— Ты не был за рулем.

Я напрягаюсь от ее слов. Она смотрит мне в глаза и тяжело вздыхает, ее дыхание смахивает волосы с моей груди.

— Кого ты прикрывал?

— Хватит!

— Нет, Коул. Почему ты солгал? — требует она. Я хватаю ее за бедра, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу, и отпихиваю ее от себя. Я встаю, провожу рукой по волосам и иду в сторону ванной.

— Ты не мог вести машину — шепчет она. — Это твое правое плечо. Не левое. Ты солгал…

Я закрываю глаза. Ей хватило двух секунд, чтобы понять то, что никто другой так и не понял. Я был в перевязи несколько месяцев. Правая рука была перевязана. Не левая. Никто никогда не задавался этим вопросом.

— Зачем тебе врать, Коул?

— Не надо, Остин.

— Нет! — кричит она. — Блядь, скажи мне, зачем тебе врать о чем-то таком, — требует она. — Люди думают, что ты убил трех своих друзей.

— Я, блядь, знаю, что они думают! — кричу я, поворачиваясь к ней лицом. — Кто, черт возьми… Кто, по-твоему, сказал им это? — я огрызаюсь.

— Зачем? — она стоит на коленях посреди моей кровати. Ее длинные темные волосы перекинуты через одно плечо, закрывая от меня одну из ее грудей, и она тяжело дышит. Ее глаза мягкие, и моя грудь напрягается.

— Убирайся!

— Это был Илай… Вот почему ты…

— Я сказал, убирайся отсюда, Остин, — огрызаюсь я, прерывая ее.

— Нет.

Я сжимаю руки в кулаки, и ее взгляд падает на них.

— Бекки сказала, что всех выкинуло. Но вы были пристегнуты… — она растерянно качает головой. — Я не понимаю…

Я кинулся на кровать и толкнул ее на спину, прижав ее маленькие запястья к матрасу.

— Тебе не нужно понимать, что я сделал, или почему я это сделал. Это никого, не касается, черт возьми, Остин.

Она смотрит на меня, глаза слезятся. Я чертовски задыхаюсь, и мое сердце бешено колотится. Я ненавижу быть уязвимым. Таким открытым. Закрытые люди всегда в безопасности. Но она убивать меня. Заставляя меня истекать кровью. Ее глаза ищут мое лицо, и я вижу в них слезы. Моя челюсть сжимается.

— Коул, — шепчет она. — Мне жаль.

Моя грудь сжимается до такой степени, что я не могу дышать.

— Мне жаль, что никто не видит тебя таким, как я. Мне жаль, что никто не понимает твою ярость. Или твою ненависть.

— Прекрати… — я подавился словом. Она крутит нож. Режет меня еще больше.

Она обхватывает ногами мои бедра.

— Мне жаль, что ты потерял своих друзей. И что ты остался с бременем, которое невыносимо.

Ее слезы льются по щекам.

ОСТИН

Он солгал!

Он позволил городу поверить, что убил трех мальчиков — подростков, которые были его друзьями, хотя он не был виноват.

— Ты вообще пил? — спрашиваю я.

Я чувствую, как его тело физически дрожит на фоне моего. Он зол на меня. Злится, что я разгадала секрет.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — говорит он вместо этого. — Тебя там не было.

— Мне не нужно было быть там, чтобы узнать, что ты не виноват в их смерти.

— Прекрати, Остин! — кричит он мне в лицо.

— Ребята знают? — спрашиваю я, пока очередная слеза стекает по моему лицу. Он не отвечает. — Бекки также сказала мне, что Киллан винит тебя. Почему ты не сказал ему правду?

Мое сердце разрывается из-за него. Он не только потерял своих друзей, но и взял на себя ответственность, когда был не виноват.

Он отпускает мои запястья и сползает с меня, заставляя раздвинуть ноги. Он садится на краю кровати, спиной ко мне, и склоняет голову.

Я сглатываю и сажусь.

— Я знаю, что ты чувствуешь, что поступаешь правильно, но… Коул…

Он вскакивает и поворачивается ко мне лицом.

Мои слова оборвались под его взглядом. Я никогда не видела его таким убитым.

— Не смей сидеть здесь и притворяться, будто знаешь, почему я сделал то, что сделал, — огрызнулся он, наклоняясь и поднимая с пола свои джинсы. Он натягивает их и застегивает. Затем он начал спускаться по лестнице.

Я сижу здесь, ожидая услышать, как открывается и закрывается дверь, но этого не происходит. Я встаю с кровати и беру с собой простыню, обернув ее вокруг плеч. Я спускаюсь по лестнице и вижу, что он стоит посреди комнаты. Его руки сцеплены в кулаки, он бьет по боксерскому мешку, который висит на стропилах.

— Скажи мне, — говорю я мягко. — Помоги мне понять.

Он игнорирует меня. Его дыхание становится все громче, пока он бьет по ней. Его порезы, полученные прошлой ночью, уже лопнули от усилий.

Я опускаю голову и смотрю на свои руки, вцепившиеся в простыню, удерживая ее на месте. Я облизываю мокрые губы и чувствую вкус своих слез.

— Мне было десять лет, когда мамин парень впервые прикоснулся ко мне. Он останавливается на моих словах. Как будто я этого хотела. — В то время я не понимала, что он делает, — я сглатываю комок в горле. — Я сидела на диване. Он сел рядом со мной и положил руку мне на внутреннюю сторону бедра. Я смотрю на него сквозь ресницы. Он стоит спиной ко мне, а его голова опущена. — Я не знала, что делать. Мне было неловко. Неприятно. Но он говорил мне, что я красивая. Никто никогда не говорил мне этого раньше, — мышцы на его спине напряглись. — Потом его пальцы начали больно впиваться в мою кожу. Я сказала ему, что он делает мне больно. Я пыталась оттолкнуть его, но его хватка становилась все крепче. Он сказал, что я научусь любить боль. Это был способ показать мне, что я ему небезразлична. — он медленно поворачивается ко мне лицом, и я смотрю ему в глаза. Не отступая, как я и хотела, когда мы стояли у бассейна. — Любил меня, — он сглатывает, и его адамово яблоко покачивается.

— В этот момент вошла моя мама. Она увидела нас, подбежала ко мне, схватила меня за руку и стащила с дивана. Она отправила меня в мою комнату до конца дня. — его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Его челюсть острая, а ноздри раздуваются. — Она сказала, что он принадлежит ей. Что мой отец уже бросил ее из-за меня. Она не позволит своей сучьей дочери забрать у нее еще одного. — по моей щеке беззвучно скатилась слеза, но это для него, не для меня. Я давно смирилась со своей жизнью.

— Я могу не понять, почему ты это сделал, но я знаю, каково это — иметь секрет. Ты сказал мне, что знаешь, каково это — быть бессильным. Не иметь контроля. Мы одинаковые, Коул. Ты винишь себя за потерю друзей, а я винила себя за то, что мужчина хочет меня. Мне потребовались годы, чтобы понять, что он был не прав. И я должна была понять это сама. У меня не было никого, кто бы объяснил мне это. Помог мне. — он делает глубокий вдох, отводя от меня взгляд. — Поэтому я собираюсь сказать тебе то, что кто-то должен был сказать мне еще тогда.

Его глаза возвращаются к моим, и я подхожу к нему. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его щеки, и простыня падает на пол у моих ног. Еще одна слеза стекает по моему лицу, и он осторожно вытирает ее.

— Это была не твоя вина, Коул.

Он опускает свой лоб к моему и закрывает глаза.

— Мы не похожи, Остин. Потому что, в отличие от тебя, я не был невиновен. — он отстраняется и смотрит на меня. — Я знал, что мы делали. Мы пошли на вечеринку, как всегда. Напились, как всегда. А потом ушли. Я взял вину на себя, потому что за рулем должен был быть я. В считанные минуты они… просто исчезли.

Его голос грубый, как будто он долго сдерживал эти слова. Мои слезы начинают стекать быстрее.

— Мне жаль, Коул. Мне так жаль.

Он обхватывает меня и притягивает к себе.

— Мне тоже жаль, милая. — сказал он, целуя мои волосы. 

ГЛАВА 26

КОУЛ

Я протягиваю руку и убираю прядь волос за ее ухо. Ее глаза смотрят в мои, и я вижу свежие слезы, которым она еще не дала упасть. Именно в этот момент она наиболее великолепна, когда ее зеленые глаза выглядят так, будто они плавают в бассейне с водой. Слеза наконец покатилась по ее лицу, и я вытер ее…