Адвокат вольного города (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 57

Всё тот же экипаж с истертой эмблемой суда, лошадка звонко стучит по мостовым утренних улиц.

…

Коллежский ассесор Лещёв резко запер свой кабинет, развернулся и глянул на меня в упор. С такого расстояния были отчетливо видны его морщины и припудренная бородавка на крыле носа.

— Аркадий!

— Деньги в процессе, — уклончиво пробурчал я.

— В пекло деньги, Аркадий. Вчера прокуратура подала на вас ворох заявлений, я принял их всех себе в работу, чтобы не пускать на самотёк. Если ваши… мои деньги вложены в прииск, я не знаю, что с вами сделаю!

— Знаете, Демид Фирсович, конечно, знаете, что сделаете. Вы меня прикроете, мы же с вами друзья.

— С такими друзьями и враги не нужны, Аркадий! Всё, идите, готовьтесь к процессу и извольте выглядеть на нём убедительно. И чуть что просите об отложении. Всё! Бегом отсюда, только налево, по боковой лестнице, никто не должен видеть, что мы общались.

Я вышел не только из его кабинета, но и из здания.

Все мои дела (а было их много) назначены на девять утра, есть немного времени прийти в себя.

Если бы я курил, то обязательно закурил бы, а так — купил в кафешке неподалёку чашку крепкого кофе и спешно выпил её. Вот и весь мой завтрак.

Ближе к девяти прибыла прокуратура: какой-то седоватый мужичок и Ангелина. Они оба выглядели серьёзно и решительно, но за этой маской, скорее всего, скрывалось растерянность. Хотя я ещё не видел самих заявлений, подписаны они все, наверняка, Баклановым, который с утра не пришёл на работу и никто (ну, может, кроме меня) не знал куда же он запропал.

…

В зал по одному, бесконечно длинной вереницей заводили китайцев во главе с Ченом. Он единственный был одет в костюм, поэтому полиция решила, что он главный. Наученный мной, он отказался отвечать на все вопросы, включая вопрос о своём имени, пока не прибудет его адвокат, то есть — я.

Клеть для задержанного не могла вместить такую толпу разом, однако, поскольку китайцы люди смирные, их очень плотно усадили у одного из краёв зала.

Огляделся. Кроме задержанных и прокуратуры — было пару зевак, включая, неожиданно, Наталью Романовну, Павла Орлова и парочку незнакомых мне горожан.

Стол защиты (мой) стоит повернутым лицом к столу обвинения, откуда на меня, сверкая прекрасными глазками смотрела Ангелина.

Пока её коллега копошился в документах, она тихонько обратилась ко мне.

— Филинов, признайте все наши требования сразу, сэкономим всем время.

— Ангелина Родионовна, лично вам и в других обстоятельствах я бы сдался без колебаний! Но как вы сможете меня уважать в будущем, если я без боя сдамся прокуратуре, да ещё и в условиях, когда кругом прав и свято чту букву закона!

Девушка сощурила глаза и негромко фыркнула.

Наш диалог прервал главный пристав Модест Павлович, который пружинистой походкой зашёл и зычно провозгласил, — Всем встать, суд идёт!

Зашуршали.

Повинуясь негромкой команде Чена, встали и китайцы, охране из полицейских не пришлось прикрикивать.

— Прошу садится! — торжественно выдал пристав и отошёл в сторону, давая судье обзор.

В образовавшейся тишине Лещёв недовольно зыркая, неторопливо осмотрел зал и решительно выдернул из кучи принесённым папок на своём столе самую пухлую.

— Все заявления поданы вчера. Они разные и исходят из уголовных и гражданских правил. И, раз они поданы одновременно, суд сам принимает решение о порядке рассмотрения… Итак, у нас двадцать два заявления на аресты членов китайской общины. Его рассмотрим первым и одновременно, не по одному. Зачитывать не стану… Прокуратура, ваше слово.

Ангелина встала и, одарив меня холодным взглядом голубых глаз начала довольно бойко рассказывать, как следствие по делу Хомякова пришло к выводу о преступных делишках китайской диаспоры и решительным блицкригом окружило толпу преступников на Макарьевской изнанке прямо за противоправными действиями. Причём, по её словам, выходило что арест произвела прокуратура.

Один из присутствующих в зале полицейских возмущенно фыркнул, как боевой конь на плацу, всем своим видом показывая, что это не правда, арест произвела полиция, а прокуратуры там и рядом не стояло.

— Защита, ознакомьтесь с заявлением. Вопросы у защиты?

— Конечно, есть вопросы, — я вышел на середину зала и, упустив голову, спросил, обращаясь к судье (хотя вопрос был адресован Ангелине).

— Как следует из материалов дела Хомякова, с которыми, я чисто случайно, знаком, оренбургскими оперативниками были задержаны цыгане, перевозившие контрабанду. Нарушители хотя и показали, что провозить предположительно контрабандные макры наняли их лица китайской национальности, узнать кого-то конкретного они не берутся. Что-то поменялось с тех пор? Те цыгане по-прежнему в Оренбурге?

Судья перевёл взгляд на Ангелину и кивнул ей, чтобы отвечала.

— Мы подали запрос на депортацию этих цыган к нам, но пока что…

— То есть они всё ещё там? — Приземлил полёт её мысли Лещёв.

— Да.

— Кого-то конкретного они указали как преступника?

— Имён у нас нет, но они составили графический портрет.

— Он есть у вас с собой? — Лещёв был мужик непростой, решительный и сейчас деятельно показывал, что суд «на слово» верить прокуратуре не намерен.

Когда судье подали черно-белый рисунок он демонстративно почесал ухо и скорчил скептическую мину, после чего развернул картинку мне с выражением «ты знаешь, что говорить».

— Я возражаю, ваша честь! По такому рисунку можно арестовывать всю китайскую диаспору, а также ловить всех подряд казахов и башкир. Там нет ни одного индивидуального признака, а только обобщённый этнический портрет. У нас в законах нет ответственности по национальному признаку…

— Тихо, защита, стоп, ваш довод понятен. Обвинение, вот вы произвели арест… При задержанных были макры? Обыск что-то показал?

— При них были вот такие устройства, в которые встроены макры.

Ангелина с победным видом достала кустарный защитный артефакт, в котором поблескивали грубо обработанные макры.

— Обвинение! Замечание вам. Не делайте, пожалуйста, из судьи дурака. Мы с вами отлично понимаем, что это примитивный артефакт для хождения на Изнанке для простолюдинов с нулевым магическим потенциалом. Их делают десятки лавок по всему Кустовому и продают по пятнадцать рублей за штуку… Я говорю, контрабанду прокуратура при аресте на прииске нашла?

— Нет, — буркнула Ангелина и уставилась в пол. — Но у нас есть показания информаторов о причастности…

— Нет контрабанды, — спокойно констатировал Лёщев. — Не закапывайте себя ещё глубже. Основание для ареста — предположение о пристрастности к контрабанде макрами и делу Хомякова, плюс показания информаторов. Контрабанды у них нет, макров с собой нет, портрет вы можете в прокуратуре в туалете повесить, суд этот довод отвергает. Защита, ваше мнение?

— Защита заявляет, что не будет высказывать претензии по поводу вчерашнего ареста, но основания к нему отсутствовали напрочь. Информаторы ошиблись, цыгане показывали, что их наняли три человека предположительно китайской национальности, а арестовано сразу двадцать два. Если разбирать щепетильно, у каждого из этих китайцев есть алиби, это мирные работяги, которые и мухи не обидят. А сейчас за отсутствием доказательств, обосновывающих причастность и обвинения, прошу их отпустить из зала суда.

Лещёв хмыкнул и посмотрел на пристава, который немедленно (чувствуется опыт) выдал громкое.

— Всем встать на оглашение!

Все, включая судью встали и он, держа дело, пробубнил какие материалы рассматриваются и буднично заключил что в аресте и заключении под стражу отказано по всем двадцати двум эпизодам, и граждане китайцы должны быть отпущены незамедлительно.

— Полиция, выведите их, раскуйте и отпустите. Слушается следующее дело. Подан ряд заявлений прокуратуры — об оспаривании покупки Филиновым прииска, об изъятии прииска из собственности Филинова как орудие преступной деятельности, жалоба на незаконную деятельность по добыче макров на прииске и прошение о запрете регистрации компании «Прииск Филинова». Суд объединил эти дела как связанные между собой. Есть возражения?