Милая, у нас не будет развода (СИ) - Арская Арина - Страница 10

— Да, — Егор вздыхает и уводит меня к столику в углу кофейни. Заходит за спину и отодвигает стул. — Садись уже.

Я молча подчиняюсь. Алина тем временем занимается своей работой. Быстро, складно и умело.

Егор садится напротив и откидывается назад, расстегнув пиджак.

— Это она?

Егор молча и медленно моргает.

— А вам добавить в тыквенный раф измельченных семечек? — спрашивает Алина и выглядывает из-за стойки. — Или слишком изврат?

— Добавляй.

И вновь смотрю на Егора, а он на меня.

И что-то мне не хочется переворачивать стол с криками, орать, плакать и биться головой о стену.

Я опустошена.

И даже не встречей с Алиной, которая сейчас мелит тыквенные семечки, а осознанием того, что я не живу в сказке “долго и счастливо”. И мне хочется крепко так заматериться, чтобы описать свое состояние.

— Это пиздец, Егор, — сипло шепчу я. — просто полный пиздец

Он медленно кивает и вздыхает, как усталый мишка, которому морду искусали злые пчелы.

А я перед ним — какая-то облезлая лиса, которая потеряла клочки шерсти пока бесилась в острых кустах ревности, злобы и обиды.

Глава 15. Тайна перестала быть тайной

Смотрю на высокую стеклянную кружку с рафом. Плотная пенка, а сверху раздробленные в зеленую крошку тыквенные семечки.

Какова вероятность, что Алиночка плюнула мне в кофе?

— Ты сейчас… — поднимаю взгляд на Егора. — Возбужден?

— Я со стояком всю дорогу от парковки с любопытной бабкой, — в ответ зло щурится и делает глоток из маленькой чашечки с эспрессо. — Вот и гадай теперь, на кого у меня сейчас стоит, Инга.

— А просто сказать, что это я тебя завела — не судьба?

— А ты мне сейчас поверишь?

— Поверить не могу, что я сижу тут.

— Сама напросилась.

— Конечно, я у тебя вечно виновата.

— И я не вижу, что ты сейчас довольна тем, что продавила меня под себя. Опять двадцать пять, Инга.

— Ты… просто обычный мужик, у которого встало на молодуху.

Егор оставляет чашку, оглаживает бороду, глядя на меня, и цыкает.

— Следующим шагом в нашей психотерапии будет то, что я дам тебе разрешение оприходовать эту девку? — вскидываю бровь.

Егор опять громко цыкает. Он выражает мне свое несогласие.

— А что? Ты же этого хочешь? — шепчу я.

— Нет, я этого не хочу, — цедит сквозь зубы. — Не хочу. Мне не надо от тебя разрешения на любовницу.

Опять смотрю на Алину. Занята своими делами, что-то листает в телефоне, улыбается, закусив губы и даже краснеет.

— Посмотри на нее внимательно, Инга.

— Чтобы что? Чтобы восхититься ее молодостью, гладкой кожей и оленьими глазами? И согласиться тем, что она красивая?

— Ты согласна, что она красивая?

Медленно выдыхаю. Да к черту. Даже если Алина плюнула в мой кофе, я его выпью. У меня в горле пересохло.

— Ответь на вопрос.

Делаю несколько глотков. Сладко, пряно и с нотками печеной тыквы.

— Да, — отставляю кружку с рафом и прижимаю к губам салфетку. — Красивая.

Я уже самое страшное в своей жизни услышала. Ниже падать некуда.

— Никого не напоминает? — Егор проводит пальцем по краю чашечки, не спуская с меня взгляда.

— Нет.

— Точно?

— Да что это за вопросы? — поскрипываю зубами.

— Да на тебя она похожа, Инга, — шипит Егор. — На тебя. Ты такой же ссыкухой была, когда мы первый раз встретились.

Я вновь молча перевожу взгляд на Алину, которая увлеченно пялится в смартфон, привалившись попой к стойке. Из общего у нас — только темные волосы.

— Нет, — смотрю на Егора. — Не похожа. Ты сейчас пытаешься отмазаться.

— Я тот человек, который мажется? — Егор приподнимает бровь. — Серьезно? Я говорю гоп, Инга, и прыгаю. Я вообще невероятно удивлен тем, за кого ты меня держишь.

— Ты привел меня к той, к которой у тебя…

— Во-первых, милая, — поддается в мою сторону. — По твоей просьбе, — щурится, — Во-вторых, я тебя лишил возможности жрать мне мозги с вопросами “кто она?” и возможной слежки с попытками выяснить, кто эта роковая сука.

С моим мужем всегда сложно спорить. Он в очередной раз прав. Я бы не оставила вопросов “кто она?” и самоедства.

С молодостью очень тяжело бороться на равных.

И дело даже не в гладкой коже, упругой заднице. Задница у меня тоже очень неплохо. Я за собой слежу.

Дело в самоощущении и отношении к миру. Да зассунь сейчас меня в тело двадцатилетки и это не отменит меня.

— И знаешь, — подхватывает чашечку за тонкую ручку двумя пальцами, прищурившись, — надо сказать, что это был верным решением. Ты теперь знаешь мою тайну. Теперь это не тайна, и у меня нет чувства вины, что я от тебя что-то скрываю. А раз не скрываю, то… — пожимает плечами. — Как-то все это уже не заводит.

— То есть можно сказать, что я опять все испортила? — недобро щурюсь я. — Лишила тебя флера игривости, как мама подростка?

Егор вздыхает и делает глоток кофе.

— Все, ты потерял эрекцию? — задаю я каверзный вопрос. — Остыл?

Глава 16. Сама себе враг

— Да, вопрос падает, — говорит Егор.

И вот тут я замечаю в его глазах очень нехорошую тень, которую я списывала на множество причин.

На усталость, на заботы о бизнесе, на тревоги о сыновьях.

Но сейчас я ее чувствую иначе.

Обреченность?

Тоска?

Читать про кризис мужчины в сорок лет — это одно, а коснуться его — совсем другое.

В первом случае можно поумничать, повздыхать и советы раздать.

Во втором… Во втором случае ты сама окунаешься в растерянность, недоумение и страх.

— У меня нет таких возможностей, чтобы стать молодой, Егор…

Усмехается. И это тоже очень нехорошая усмешка, которая в нем проскальзывает тогда, когда с собеседником приходит “Да что с тобой говорить? Ты меня не слушаешь?”

И он прав. Я его не слушаю, закрываюсь, выставляю иголки и хочу с ним разосраться в пух и прах, что прийти к разводу.

Но что решит развод?

Я просто хочу, чтобы ситуация рванула, ударила по голове и чтобы я преисполнилась гневом, за которым бы я спряталась как за щитом перед реальностью.

Да, я хочу гнева и ненависти. Потому что они понятны. Потому что они дадут мне право ничего не решать с моим мужем, за которого я вышла по большой любви.

Господи, да я готова сыновьями пожертвовать и их спокойствием, лишь бы не заглядывать в темные уголки Егора.

Да, он жестко рубанул правдой.

Оглушил ею. Прошелся по женскому самолюбию и гордыне, но у всего есть своя цена.

Меня всегда восхищала его честность, принципиальность и категоричность, но честным и категоричным нельзя быть только в одних вопросах, а в других — юлить и быть деликатным.

Да и деликатность тоже делает больно, если она касается такого вопроса, как секс.

Я прокрутила в голове все возможные сценарии, и во всех мы приходим к тому, что я кричу, обижаюсь и закрываюсь.

И да. Я сейчас понимаю, что лучше прямо и открыто. Если Егор смог сказать такую некрасивую о нем правду, которая повлекла и с моей стороны отвратительную честность, то он видит во мне человек, которому можно довериться и которому можно показать, что ты у края. И что нужна протянутая рука.

И у края не будешь словоблудить и подбирать осторожные речи.

И неужеля я, жена, мать и женщина проиграю фантазиям и мужскому бунту?

Моя зрелость проиграет юности? В молодости быть красивой и подтянутой — не достижение.

Моя грудь, что выкормила двух прожорливых близнецов, проиграет молодым сиськам?

Моя промежность, которую я натренировала на сжатие и разжатие, проиграет писюхе, не знавшей родов?

Моя плавность и гибкость, которую я обеспечиваю ежедневными занятиями йогой и диетами, проиграет желанию новизны?!

То есть какая-то сучка за стойкой в кофейне может милой улыбочкой взбудоражить моего мужа, а мне легче с этим согласиться, поплакать и постенать о несправедливости этого мира?