Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Ромов Дмитрий - Страница 11

– Это тот, который в жопу раненый? – уточняет Трыня.

– Ага, он самый.

– Не, не приходили. А ты думаешь, мы ещё не переломили хребет фашистской гадине?

– Похоже нет, блатными меня стращал. Обещал, что я испытаю чувство бесконечной тоски и боли. И что-то ещё в этом роде.

– А ты ему рога не поотшибал?

– Нет, рога не поотшибал. На улице люди ходят, не удобно как-то. Думаю я, что скоро придётся снова бой давать. Как-то не похоже, что человек всё осознал и успокоился. Такое ощущение, что он будет биться башкой в стену, пока не разобьёт либо то, либо другое…

– Ну что же, надо будет – дадим.

Все одобряюще гомонят.

– Пацаны, – двигает идею Юрка, – а пойдём сегодня на дискотеку в ДК Строителей! Как патруль, в натуре. Если увидим, что эти уроды девок обижают, сразу на месте им наваляем. Глядишь и отучатся.

– Воспитатель, – качает головой физрук. – Макаренко, мля, и Сухомлинский, вместе взятые.

– Не, ну а чё? Нормальная тема! Я ж не просто так предлагаю их отп***ть, а за дело.

Возникает бурная дискуссия, но здравый смысл берёт верх и очередное избиение псов-рыцарей откладывается на неопределённое время.

После тренировки мы идём с Трыней по Красноармейской до Красной. Там он пойдёт к себе направо, а я к Ирке налево. Для меня это крюк, но я хочу пройтись с Андрюхой, поболтать – давно не виделись.

– Егор, а правда, что ты с Цветом в Новосибе казино открыл?

Вот же блин! Это как так? Все уже знают что ли?

– Правда, киваю я, а ты как узнал-то?

– Да блин, у нас все знают. А чего мне не сказал?

– Андрей, ну а чего говорить-то? Как бы рабочий процесс. Дело подпольное, зачем трепать?

– Не доверяешь, что ли? – щурится он.

– Я тебе прямо скажу и ты, пожалуйста, не обижайся. Во-первых, я тебе доверяю. Не сомневаюсь в тебе. Могу с тобой любые свои дела обсуждать и знаю, что ты меня не продашь. Но есть дела мои, а есть дела, в которых я участвую не один. И если я кому-то даю слово, я его держу, понимаешь? То есть, допустим есть у меня несколько корешей. Ты и Платоныч. Два всего. Есть деловые партнёры. Цвет, например, ещё там другие. Так вот, допустим, я с тобой что-то затеял, какое-то дело, и об этом лучше не болтать. Мы с тобой даже не просим друг друга помалкивать. Это само собой подразумевается. Это значит, что Платоныч, для которого я как сын, ни одного слова от меня не услышит о наших с тобой делах. Не потому, что я ему не доверяю. Доверяю, так же как и тебе. Просто тут дело в том, что я не могу распоряжаться тайной, которой не владею единолично. Понимаешь? Так и тут. Я тебе доверяю, но сказать о том, что не принадлежит исключительно мне, не могу. Без обид, ладно?

Он кивает и, кажется, действительно улавливает мысль.

– Да, понял. Всё чётко ты сказал. Только слухи всё равно уже ходят. И что типа сестру Киргиза того…

– Чего того? – я даже останавливаюсь.

– Ну что типа там разборка какая-то была, и что её грохнули…

И кто же это у нас языкастый такой? Вот уж правильно немцы говорят, что знают двое, знает и свинья…

– Ну, давай, рассказывай, что ещё болтают ваши юные джентльмены удачи.

– Про Киргиза, что типа его Корней завалить пообещал, а для Цвета Киргиз, как родной, они с его батей прям братаны. Поэтому типа Цвет с Корнеем закусились. Ещё говорят, что Сергача Цвет завалил, а Парашютист недоволен, что ничего с этого не поимел и теперь втихую капает на Цвета, что он беспредельщик. Ну и всё, больше ничего не говорят.

– Понятно, – киваю я. – Спасибо, добрый человек. Теперь мне будет чуть проще ориентироваться в мире криминала. А одноногий не проявлялся?

– Не, про него молчок, никто не знает.

– Ну и хрен с ним.

– Ага, – кивает Трыня, – за нас с вами и за хрен с ними!

Мы доходим до Красной и разбегаемся в разные стороны.

– Забегай, Андрюх. Завтра выходной.

– А ты что, дома будешь? – подозрительно смотрит он.

– Надеюсь, буду, – отвечаю я.

– Я уж думала, не придёшь, качает головой Новицкая, закрывая за мной дверь.

– Ир, только это… Я прям с командировки. Тьфу… С тренировки. А душа у нас там нет.

Она чуть усмехается:

– Хочешь моим душем воспользоваться?

– Ну да, – отвечаю я тоже усмехаясь. – Хорошая идея, ибо гигиена превыше всего.

– Присядь пока, мой потный возлюбленный, – приказывает она. – Поговорим. Чаю хочешь?

– Хочу, конечно. А ещё творог хочу. Есть у тебя? И сметану с грецкими орехами.

– Куда тебе, ты и так всегда готов, как Приап в пионерском возрасте. Отодрал уже небось эту жопастую? Да садись ты уже… Вот сюда, на диван. Прыгай.

Я сажусь и аккуратно откидываюсь на спинку, стараясь не показывать, что это весьма… чувствительно.

– Ты чего, как дед старый? – спрашивает Ирина.

– Да-а-а… – неопределённо тяну я.

– Чего, да, отодрал?

– О ком ты говоришь, о Куренковой что ли? – недоумеваю я.

– Смотри-ка, сразу догадался, – кивает Новицкая. – Так да или нет?

– Нет, конечно, с чего бы? Что мне драть некого?

– Нахал, – зло сверкает она глазами. – Знаю я тебя. Насквозь вижу. Кобель ты, Брагин, каких мало.

– Ир, вот сейчас обидно было. С чего эти обвинения, беспочвенные и дурацкие? Нет у меня никаких отношений с ней. Клянусь страшной клятвой.

– Клянётся он, – щурится она. – А с какой это радости она тебя на Швейку направляет? И почему ты мне об этом не сказал ничего? Я вот не пойму, ты действительно думал, что я не узнаю о ваших шашнях? Просил он за неё. Ясно всё с тобой!

– Ир, ты дура? – я резко выпрямляюсь на диване.

– Что?!

Хрясь! С размаху лепит она мне пощёчину. И неслабо так лепит, я даже откидываюсь на спинку и не успеваю сдержать стон. Вырывается, гад, наружу.

– Нечего здесь неженку изображать! – зло бросает Новицкая. – Ласковое теля двух маток сосёт, да?

– Ира, я прикасался к Куренковой только во время рукопожатий.

– Меня интимные подробности о твоих касаниях не интересуют.

– Да, бл*дь! С чего вообще такая мысль тупая?! Нет у меня ничего с ней! Я думаю, она, может быть, с Крикуновым мутит. А может, и нет. Я вообще не при делах. Да у нас даже и намёка никогда не было, ни искриночки, чисто деловые отношения.

– Серьёзно? И что у вас за дела?

– Дела у меня с её батей, а не с ней. И начались они после того, как ты ей разрешила райком возглавить. Но только после того, как он перестал под тебя копать. Вспоминаешь или нет?

– Что мне вспоминать-то? Я такие вещи не забываю никогда. А что со Швейной фабрикой? Только не смей врать! Учти, я всё уже знаю, просто хочу посмотреть, как ты будешь выкручиваться.

– Блин, капец! Когда я тебе хоть раз соврал? Что за наезд такой? Дездемона, где платочек! И что ты там такое знаешь? Прям тайна мадридского двора. Да, она со мной говорила на эту тему. Сказала, парень ты ушлый, толковый, батя говорит, что ещё и надёжный, поэтому, не хочешь ли ты возглавить довольно крупную комсомольскую организацию Швейной фабрики? Это типа тебе в копилку пойдёт, в резюме. В армии, говорит, послужишь, что тоже хорошо. Попросишь Ирину Викторовну, она тебе поможет по комсомольской линии службу пройти.

Ирина смотрит на меня, будто рентгеновскими лучами просвечивает. Неприятное чувство, когда тебе не верят.

– Ну, а дальше?

– Всё. Пока никакого дальше не было. Я сказал, что надо подумать, посоветоваться. А она предупредила, чтобы слишком долго не размышлял, ей надо скорее отвечать.

– И что ты ответил?

– Блин, да я ничего не ответил. Я хотел с тобой посоветоваться, но меня неделю в городе не было, и вообще не до того было.

– А где ты был, кстати?

– В Новосибирске.

Она кивает:

– Так. И почему ты там сидел неделю?

– Я тебе говорил. Под меня менты копали, момент был довольно острый, поэтому нужно было уехать. Спасибо тебе, что прикрыла. Я очень тебе благодарен.

– Благодарен, – с презрением повторяет она. – Да ты в принципе не умеешь быть благодарным!