Седьмой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 83

Бабушка подняла рюмку:

— Сейчас кое-что тебе скажу, Антон.

— Говорите, — поддержал я новый тост.

— Правда, нас не учили здравницы произносить, нас убивать учили… Нам говорили, что есть только одно правило: нет никаких правил. И света в конце туннеля нет, потому что лампочку украли люди, — кивнув, она немедленно опустошила рюмку. — Мир несправедлив, и таким его делает человек. Людям легче ломать, чем строить, и проще убить, чем оживить. Вот пусть бог всех спасает и прощает, это его работа. А я не люблю, когда посягают на жизнь моих близких. Поэтому несправедливость я буду встречать несправедливостью. Такая у меня работа, Антоша: не спасать и прощать, а наказывать.

И в завершение спича она выдала известную фразу: «He that steals honey, should beware of the sting». В переводе сия сентенция звучит достаточно красноречиво: «Тот, кто ворует мед, должен остерегаться жала».

Но эта беседа осталась в прошлом, а сейчас Артем пояснил свою мысль:

— Кладбищенское начальство меняется постоянно. Вот работники без твердой руки и разбаловались, стали фигней страдать.

— Не суть, — отмахнулась бабушка. — Антоша, нам надо серьезно поговорить.

Обычно после таких слов сердечко ёкает, а внутри всё опускается. Потому что следующая фраза должна звучать так: «Милый, я беременна». Слава богу, мои отношения со Степанидой Егоровной за рамки не выходили и были больше служебные, чем дружеские. Но выдохнуть пришлось. А потом пришло понимание, что бабушки не рожают младенцев. Долго объяснять, просто поверьте на слово: бабушки способны лишь нянькаться с внуками. Выдохнув еще раз, я согласился на переключение темы:

— Да-да?

— Обнаружились вещи, которые твои бабы умеют, даже Аленка, — призналась та. — А я не умею.

— И чего они такого умеют? — заинтересовался Артем Борисыч.

Как начальнику службы охраны, знать подобные детали ему было просто необходимо.

— Делать инфекционных больных в ассортименте, — охотно пояснила бабушка.

— Меньше слушайте Зою Острожную и прочих астрологов, — посоветовал я на полном серьезе. — Они всё выдумывают.

— Слушать полезно всех, — возразила Степанида Егоровна. — А вот выводы надо делать самостоятельно. Я, Антоша, вижу вас всех насквозь. А тебя особенно.

Артем Борисыч гулко сглотнул. Видимо, воспринял заявление бабушки буквально. Но сему пассажу я не придал значения, лишь уточнил:

— А в чем дело, собственно?

— Дело в мощном колдовстве. Это ж какое оружие! С ним не надо по горам бегать, как с пулеметом, а следует всего лишь слова нужные сказать. И главное, война на территории противника не кончается, его живая сила убывает, а военной техникой управлять некому. С таким оружием я нашим врагам устрою почище, чем Содом делал со своей Гоморрой!

Напору бабушки я попытался вякнуть:

— Но Степанида Егоровна…

— Вот представь себе бальный зал Букингемского дворца, весь усеянный какашками. Или палату лордов, которая в полном составе заседает в сортире.

— Юмор ниже пояса — не айс, — осторожно заметил Артем. — Хотя у немцев про засранцев шуток много.

— А я не шучу! — отрезала бабушка. — Сотни лет эти лорды засирали мозг всему миру, теперь я им отвечу ассиметрично. Осталось научиться. Для этого мне нужны знания. Но бабушка Мухия пошла в отказ, отправила меня к Ане. Та кивает на тебя, Антоша. Так что хочешь не хочешь, а надо.

После этих слов ко мне пришла светлая грусть. Блин, но почему так? В жизни постоянно происходит движение, при котором кто-то теряет, а кто-то находит. И я постоянно попадаю в числе тех, кто потерял. Потому что людям это удобно — у них рождаются планы, и они постоянно включают в эти планы меня. Исполнителем, ясное дело.

В людских раскладах предполагается заранее, что выполнить их хотелки я буду только рад. Во мне видят мецената с широкой душой, готового откликнуться на любую просьбу. Конечно, после моих услуг жить становится лучше, жить становится веселей. Поэтому, невзирая на погоду, всем постоянно от меня что-то надо. А если всё не так? Если многие из них меня бесят? Нет, братья по разуму уверены, будто бескорыстные поступки — это мой конек. Ага. Вот сплю и вижу, как всем желающим угодить!

Сделали из меня помесь филантропа с бюро добрых услуг: сбегай туда, дай то, отнести это… Коля Уваров задолбал, сел на шею и не слезает. Вереница немощных пенсионеров, из которых Коля лепит отряд аналитиков, никак не кончается. Надо признать, их стало меньше. Да, полноводная река превратилась в ручеек, но до засухи еще далеко.

И передохнуть не дает бабушка Степанида, потому что лезет сбоку со своими хворыми стариками! Ей тоже боевых товарищей оживить надо, причем срочно. Я не спорю, там волкодавы мощные, были раньше и снова стали теперь, но… Новый спецназ из молодых вырастить слабо? Конечно, никто об этом не подумал. Зачем, если безотказный Антон Михалыч есть?

В последнее время я ничего не успеваю. Ремонт в новом доме забросил, с Мальчиком не гуляю, дикому зверю времени уделяю мало. Стыдно сказать, огород мне засеяла Вера. Вернее, охранники под руководством Веры, только всё равно стыдно. А когда я на рыбалке был последний раз? Это не склероз, это горечь. Речка вон она, десять минут ходу. Но рампы свет нас разлучает…

И вряд ли Степанида Егоровна поймет мою отповедь, не тот она человек. Не о себе думает, а о нас всех. Циничный манипулятор, она хочет сделать мир лучше. И готова воевать до конца, чтобы спасти его. Теперь вот собралась сделать мир чище, насылая на врагов диарею. Такой только дай волю, так мигом кинет мешок дрожжей в сортир геополитического центра мира.

— Ну что молчишь, Антоша? Время идет, а ты всё медлишь, — укоризненно заметила она. — Уже бы давно обучил меня проклятьям залпового стиля. Чтоб раз! — и куча инфекционных больных.

Ничто так не тренирует волю, как беседы с упертым собеседником.

— Послушайте, друзья, — обратился я к неявной аудитории, как это делал Ленин с броневика. — Старый конь борозды не портит, но вы меня совсем затрахали! В смысле, запахали. Сколько можно? Мы так не договаривались.

Робкую попытку отбиться от повинности бабушка отклонила одной левой.

— Это ты-то пашешь? Не знаю. Смотри что выходит, Антоша, если взглянуть со стороны. Торчишь ты в странноприимном доме как боярин. Лежишь в отдельной палате, лучшие лекари богадельни тебя пользуют, лучшие девки больницы тебя хором обслуживают. С одной стороны Аня лежит, с другой стороны — Алена. По воскресеньям у тебя выход к шведке, со шведским столом и прочими разносолами. Сейчас ты болезную в санаторий отправил, так вместо нее Ника приехала! Вот их ты и пашешь. Заодно учишь. Толково учишь, верные заклятья ты им хорошо вдолбил! Вот они и рады стараться — без запинки проучили ворогов.

— Думаете? — вяло усомнился я.

— Я знаю! Всех расспросила, шведку тоже успела. Они явные ведьмы, эта тройка гнедых. Анюту Швец сразу видно: высокая рыжая кобыла, какую трогать себе дороже. Чисто режет, когда смотрит! Серая сталь, а не взгляд. И Хильда твоя явная бандурша. Знаешь, что ее имя означает по-шведски? «Битва». Если не шашкой, так кулаком мигом прикончит. А как она людей валит словом?

— Как?

— В Аксае все видели. Что касается Ники, то она такая же валькирия, только мелкая, достаточно посмотреть на ее походку. Так двигаются только матерые диверсанты-убийцы!

Степанида Егоровна стрельнула в меня острым взглядом, чтобы продолжить откровения:

— Все бабы красотки, но Алена Козловская выглядит куколкой неописуемой. Уж больно собою хороша — бровью черна, станом тонка, персями полна.

— Хм, — подтвердил описание я.

— А руки ее ты видел?

Руки эти я видел неоднократно, о чем и сообщил:

— Хорошие руки.

— Кисти узкие, пальцы длинные и сильные, ноготочки как нарисованные…

— Конечно, пальцы сильные, — согласился я. — Алена с детства на виолончели играет.

— Не бывает таких рук изящных! И баб таких прекрасных не бывает!

— Хм, — не согласился я.