Седьмой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 62

Оправдываться Подопригора и не подумал, поскольку рот был занят. Большие начальники редко страдают пунктуальностью, однако он таким не был, ценил свое время и время своих собеседников. Только вот обстоятельства, обстоятельства… Да и по телефону уже извинился. Сан Саныч молча отправился в указанном направлении, а когда вернулся, на столе дымилась глубокая миска супа.

— Ого, — оценил он, — вот это порция! Мне уже нравится ваша столовка, сэр.

— Рекомендую отведать горчицы, — великосветским тоном подсказал Трубилин. — Боюсь показаться грубым и неотесанным, но сегодня вкус горчицы с особенной пикантной ноткой. Не соблаговолите ли вы оценить сие чудо, милостивый сударь?

— Да как два перста оросить, друг мой, — кивнул собеседник.

И без проволочек взялся намазывать горчицу на кусок черного хлеба. Безжалостно, толстым слоем. Намазал и сразу откусил.

— Ну как?

— Сладкая до слез, бодрит невероятно… — прохрипел Подопригора, сдерживая кашель. — За душу берет!

Вот только слез сдержать не удалось. И, чтобы загасить пожар, перекинувшийся в утробу, пришлось срочно закинуть туда пару ложек супа. В это время снова нарисовалась повариха в белом переднике. Выставила с подноса два компота и пирожки на блюдечке, лукаво улыбнулась на мокрые щеки Сан Саныча, и тихо удалилась. Причем ушла так, что оба полковника посмотрели вслед. Про подобных молодых особ меж собой говорят так: «интересная женщина в теле была мило весновата и зело черемна».

Но Сан Саныч тему рыжих красоток развивать не стал.

— Скажи, а разве здесь не самообслуживание? — с трудом отвел взгляд он.

— Самообслуживание. Только не для всех. По крайней мере, не для меня.

— Круто.

Что он имел в виду, осталось непонятным — то ли о супе вел речь, то ли о горчице, то ли об уровне блата Трубилина.

— А то, — загордился тот на всякий случай.

— Ладно, Артем Борисыч. Говори, зачем звал, — зачерпнув суп, Подопригора подул на ложку. А ведь до этого глотал, не ощущая…

— Я звал? — поразился Трубилин. — Отнюдь нет! Я только место выбрал. А на рандеву звал меня ты.

— Тогда извини, — не смутился Подопригора. — Когда я ем, я глух и нем, хитер и быстр, и дьявольски умен.

— А я нормальный, — пробормотал Артем Борисыч, — и открыт к диалогу.

Следом за полковником в обеденную залу вошел неприметный парень. Скинув серую ветровку, он огляделся. Взял пустой поднос из стопочки, вилку с ложкой из стакана, и пошел по линии раздачи, разглядывая блюда и принюхиваясь. Что-то после исследований ставил себе, что-то отвергал. По пути успел не только витрины оценить, но и компот выпить, благо брал два. Рассчитавшись картой, внимательно осмотрел зал — в поисках месте, естественно. И сел лицом ко входу.

Равномерно работая ложкой, полковник быстро расправился с супом. А копченые ребрышки обглодал еще быстрей.

— Компот на столе вижу, — сказал он. — А где котлета с макаронами?

— Котлета мне не зашла, поэтому для тебя заказал просто двойной суп.

— Смелое решение! Но не осуждаю. Похлебка годная, — согласился Подопригора. — А ты вот так, значит, проводишь время… Руками пожираешь добрую гороховую пищу, а глазами — крепкую повариху?

Трубилин на подначку теряться не стал.

— Мы, спецназ ФСБ в отставке, приучены к скромности, — сообщил он. — Нам по душе вкусный суп днем, а вечером сладкий секс.

— С поварихой?

— А почему бы и нет? Работяги тайной войны не ровня вашему избалованному полицейскому начальству, которое привыкло принимать изысканную пищу в роскоши.

— Это как, интересно?

Трубилин принялся загибать пальцы:

— Громкая музыка, мерцающий свет, кальян с легкими наркотиками. В этом призрачном мире полицейские боссы считаются неотразимыми мачо у сочных куколок, извивающихся в танце. Гороховый суп им подают полураздетые официантки и поварихи. Только вместо копченых ребрышек там полукопченый пенис тигра с белыми трюфелями, не меньше.

— Ни фига себе, — изумился Подопригора. — Значит, вот так, по-твоему, выглядит роскошь… Канкан в исполнении кухонных работниц? Трюфеля с хреном? Как много вашей разведке известно о тайной жизни полиции! Но это, друг мой, устаревшая информация.

— В каком смысле?

— В буквальном. Всё наше полицейское начальство разогнали.

— Как это? — встречное удивление Трубилина нарастало и выглядело натуральным. — Ничего такого не слышал!

— Официальный приказ будет оглашен завтра. Кого на пенсию отправят, кого в дальние края зашлют — «в связи с переходом на другую работу». Что характерно, без слов благодарности за проделанную работу. И уже сейчас в городе начинают действовать сплошные «ИО», то есть исполняющие обязанности.

— Хм… За какие грехи такое наказанье?

— За всё сразу. За взрывы на складах, за смертельный пожар в ресторане, за депутата Солдатченко с его охранной фирмой, за пулеметчика в центре города… Теперь и за перестрелку в автосалоне «Тойота». Там список упущений приличный, на целый лист. Обычной халатностью не отделаются.

— В городе одну полицию штормит? А как же следственный комитет?

— Такая же фигня. Только у следаков всё делается медленно, как в танго — их перетрахивать начнут на следующей неделе.

— А как ты думаешь, почему ФСБ не тронули?

— А их не тронули?

— Я бы знал.

— Видимо, там сложнее. Егор Кузьмич, глава областной конторы, попал в госпиталь еще до последних событий. У него образовались проблемы со слухом, какое-то редкое заболевание ушей. Лечебные процедуры помогают, но плохо. Вместе с ним загремела его правая рука, майор Ильин. У этого бедняги такое второй раз.

Трубилин об этом слышал и знал поболее, но комментировать не стал. А собеседник продолжил:

— Так что если ФСБ и тронут, то не сейчас. Лежачего не бьют, знаешь ли. А вот что будет дальше… Злые языки утверждают, что после душной паузы бывает гроза. В смысле, красивый звездопад с погон всего уездного бомонда.

— Очень похоже на военный переворот, — пробормотал Трубилин. — В смысле, на полицейский разворот.

На этом военно-политические новости не закончились, Подопригора не стал их скрывать, пошел дальше:

— Про гаишников говорить надо?

— Не надо, — кивнул Трубилин. — Этих давно уже трусят, скоро от козликов рожки да ножки останутся.

— Рожки тоже причесать можно, — пообещал Подопригора, и сообщил очередную бомбу: — Самое печальное произошло на таможне. Сегодня с утра в своем кабинете задержан заместитель начальника таможенной академии.

— За что?

— Его обвиняют в торговле наркотиками. Якобы этот ученый муж организовал подпольную лабораторию и широкую сеть по сбыту наркотических препаратов, в которую вовлек других людей и курсантов академии. Не чурался бизнесмен от таможни и современных технологий, с торговлей через серый интернет.

Новость сия была Трубилину известна более подробно. Ученого мужа взяли чекисты, а следователи СК уже нашли подпольную (в буквальном смысле) лабораторию и в ней около тонны прекурсоров наркотических веществ. Однако разговор следовало поддержать:

— Да что ты говоришь! Ишь ты, какой профессор таможенной службы в интернет-магазине…

— Там все серьезно, — припомнил Подопригора, — даркнет, курьеры, закладки.

— И какие ваши доказательства?

— Прямо в кабинете ученого изъято пять килограмм «синтетики». Это сразу тянет на особо крупный размер. Академик сотрудничает, обыски продолжаются.

— Думаешь, таможенное начальство слетит?

— Как два перста об асфальт!

— Так-так, — задумался Трубилин. — Всем сестрам по серьгам настучали, всех отжарили… А тебя не тронули?

Подопригора рассмеялся:

— А меня-то за шо? Я там только рядом стоял, экстремизма в тех делах нет. А если и подозревали терроризм, то всей текучкой занимались чекисты со следаками — сразу дела себе забрали. Полицию привлекали, это да. Я тоже был на подхвате, но лишь отдельные поручения выполнял.

— Послушай, Сан Саныч, это так не работает, — нахмурился Трубилин.