Седьмой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 36

Ничего этого Мещеряков не сказал, отделался дежурными фразами и верительным письмом за подписью Брежнева.

— Хорошо, — сказала Голда Меир. — Давайте договариваться. Мне говорили, что Леонид Ильич Брежнев хочет с помощью переговоров гарантировать границы Израиля. А затем установить новые дипломатические отношения.

— Да, это так, — согласился Мещеряков. — Это предмет переговоров. Я уполномочен обсуждать любые вопросы.

— Да, бумаги я видела, — также согласилась она.

В переговорах важно почаще говорить «да». Тем самым выказывается доброжелательность. А в глубине души генерал восхитился: ишь ты, видела и слышала она! Хорошо работает израильская разведка, на ходу подметки рвет…

Далее премьер удивила еще больше — кивнула переводчику, и тот взял в руки лист бумаги.

— На заседании Политбюро Леонид Ильич заявил следующее: «Сколько лет мы предлагали арабам разумный путь? Нет, они хотели повоевать. Пожалуйста: мы дали им технику, новейшую. Они имели двойное превосходство в танках и авиации, тройное — в артиллерии, безусловное в ПВО, а в противотанковых средствах — абсолютное превосходство. И что? Их опять раздолбали».

— Я согласна с генеральным секретарем Брежневым, — сказала Голда Меир. — Арабы рвутся в бой. Что нам остается делать?

Израильский премьер не верила в возможность мира с арабами. В отношениях с враждебным окружением Голда Меир придерживалась политики сохранения существующего положения. И всего месяц назад Кнессет принял резолюцию о «неоспоримости исторических прав еврейского народа на страну Израиль».

Наиболее заметными стали ее достижения на восточной границе, где благодаря своим хорошим отношениям с королем Иордании Хусейном ей удалось достичь относительного мира и спокойствия. А на египетской границе всё было не так радужно. Там постоянно что-то случалось.

Ответа она не ждала, поэтому продолжила:

— Когда создавалось государство Израиль, умные люди советовали президенту Трумэну не влезать в палестинское болото. А вы как считаете, господин генерал?

— Вы знаете, я понимаю советников Трумэна, — осторожно ответил он. — В этом есть резон. Я бы тоже предпочел разгребать послевоенные проблемы в собственной стране.

Но вышло так, что в палестинское болото влезли все, не только Трумэн. Мещеряков помнил ту ситуацию: весной 1948 года Израиль выглядел приговоренным. Сорок миллионов арабов собирались сбросить в море четыреста тысяч евреев. Плевая задача для пяти арабских армий. Оружия у них было полно, англичане позволили разграбить свои склады. А у евреев не было ничего кроме зубов, которыми они вцепились в свою землю.

Голда Меир, тогда еще Голда Меерсон и не премьер, нашла деньги. Их дали толстосумы, в основном американские. А следом нашлось оружие. В европейском городе Прага его оказалось выше крыши, и не очень дорого. Внешне всё выглядело благопристойно: независимый Израиль купил винтовки у независимой Чехословакии.

Помощь вышла столь значительной, что Вашингтон заявил официальный протест. Евреи промолчали, а Чехословакия наплевала — на самом деле за сделкой стоял Сталин, который помог еще и опытными людьми, знающими толк в войне. И сколько воинских эшелонов ушло из Советского Союза, история умалчивает. О внедрении русской разведки тоже не говорили — естественно, что под прикрытием эмиграционного и военного потока развертывалась мощная агентурная сеть.

В создании Израиля участвовали многие политические фигуры, но лишь Сталин пришел на помощь гибнущему государству не на словах, а на деле. Кто-то скажет, что Сталин преследовал собственные интересы. Да, пыхтеть злобой в сторону умершего императора могут многие. Только от фактов никуда не денешься — Израиль жив и продолжает наращивать мускулы. При этом особой любви к России не видно, только это уже другая история.

Америка наблюдала за развитием событий с разными настроениями. Добровольцы собирались ехать, а госсекретарь Джордж Маршалл закатил истерику президенту Трумэну — мол, поддержка обреченного Израиля лишит Соединенные Штаты арабской нефти. «Помогать нельзя ни в ООН, ни войсками. Мы обязаны быть на стороне нефти!». По большому счету, он был прав. О чем еще говорить, когда на кону такие бабки? Ничего личного, это бизнес.

Моше Черток, министр иностранных дел Народного управления Израиля, услышал от Джорджа Маршалла то же самое: «Вас уничтожат! Не вздумайте объявлять еврейское государство». Свое государство евреи объявили, и одновременно началась война на уничтожение. Евреи отступали, но они бились за своё.

Воевали смело. На момент арабского вторжения израильские ВВС состояли из нескольких самолетов чехословацкого производства, копий «Мессершмитта» времен второй мировой войны. Два боевых самолета причесали иракскую танковую колонну так, что та спешно повернула назад… Мелкая деталь, которая полностью характеризует арабов. Говорят, что разум сильнее меча. У евреев был разум, в арабов много мечей. Разум оказался сильнее.

Пролилось море крови, Израиль выстоял. Поговорка «вся жизнь — борьба» проявилась на этой земле в полной мере. И с тех пор у Голды Меир появился железный принцип: говорить следует со всеми, но доверять не следует никому, включая американцев. И понять ее можно — уж очень легко вышли из Синая в 1967 году войска ООН, разъединявшие Израиль и Египет. Достаточно Насеру было потребовать, как это случилось. И сразу после этого вспыхнула война.

В том, что Израиль выстоит очередной раз, генерал не сомневался. Арабы — вояки еще те, как только прижмут, так и побегут. Им сколько железа не дай, всё бросят. Без танков и орудий бегать легче, проверено не раз. Тут геометрия четкая — когда нет силы духа, оружие не помогает. Более того, «плохое» советское оружие станет единственной причиной арабского поражения.

Глава 16

Глава шестнадцатая, в которой ранняя весна свои цветные расправляет перья

— Нас помнят, пока мы мешаем другим, — произнесла Голда Меир. — Эти слова приписывают Владимиру Ленину, и они чертовски точно отражают нашу ситуацию. Но до него очень умную мысль высказал русский историк Карамзин: «Не мешайте другим мыслить иначе». Так вот что я вам скажу, господин генерал. Свобода — это когда ты не мешаешь другим.

Слушая израильского премьера, генерал больше кивал, чем говорил. Вопросы войны и мира важны, однако обсуждать их можно бесконечно. Главное генерал уже сделал — обозначил миролюбивую позицию Советского Союза. Обе стороны пока воздерживались от взаимных претензий, но до этого дело еще дойдет.

Мещеряков не любил делать громкие заявления. Зачем бросаться словами, если сидящие напротив люди уверены в своей правоте, причем железно? Очередной войны между Израилем и Египтом никто не хотел, но война была неизбежна. Слишком много проблем накопилось на водоразделе от Средиземного до Мертвого моря.

К 1972 году ситуация стала прозрачна, аки стекло. Устремления Палестины обрести государственность выглядели туманной мечтой, как и очередные планы ООН по урегулированию конфликта. Сектор Газа находился под контролем Израиля, Иерусалим стал единой и неделимой столицей, Синайский полуостров попал под оккупацию. Даже Сирия лишилась части Голанских высот. В глазах израильских собеседников читался ответ: какое, нахрен, мирное урегулирование конфликта?

Арабский национализм, предлагавший «столкнуть евреев в море», уперся лбом в израильский сионизм с его убежденностью, что «земля Израиля принадлежит евреям». Трудно спорить, когда евреи за эту землю заплатили бриттам огромные деньги. И мало ли что там вещает ООН? Сегодня одно, завтра другое.

Прогрессивное человечество осуждало панарабизм, ведь борьба за чистоту арабского национализма предполагала полное единство арабов. И евреям там места не было. Скорее всего, и в этот раз на пути решения израильской проблемы треснет лёд, и хрупкий мир пойдет прахом. Когда «Палестина должна стать свободной», а «Израиль имеет право на самооборону», уже не важно, кто нападет первым. Это как лобовое столкновение на гололеде — видишь издалека, а сделать уже ничего не можешь.