Шестой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 64

Когда плотная толпа вырвалась на улицу, сразу стало легче — народ шустро разбежался в разные стороны. От Комсомольского проспекта двинулись к Оболенскому переулку. Разнообразный люд спешил по своим делам, снег вкусно скрипел под ногами. Для местных жителей беготня с суетой штука привычная, Авдеева же шагала неспешно. Благо, безветренная погода позволяла прогулочный переход. Опоздание на работу ей не грозило и, с удовольствием вдыхая морозный воздух, она глазела по сторонам.

Захаров размахивал рукой на ходу. Описывая достопримечательности, сыпал комментариями не хуже опытного гида. Центр Москвы он знал хорошо, и старые названия вспоминались сами. В последнее время всё у маршала получалось без особого напряжения, даже легко — и работа, и отдых, и анализ ситуации.

Большой Трубецкой переулок получил свое название из-за обширной усадьбы князей Трубецких, по которой названа соседняя улица, Малая Трубецкая. Перед войной Большой Трубецкой переименовали в Хользунов переулок, в честь летчика-героя, погибшего в Испании. Центр Москвы — раскрученный бренд. И в этом районе города, кроме военной прокуратуры, имелось много всякого интересного: морг с судебно-медицинской экспертизой, институт военных дирижеров, большой парк Трубецких и математическая школа, любимая еврейской интеллигенцией.

Пропуска были заказаны заранее. Оставив охрану дожидаться в вестибюле, внутрь здания прокуратуры прошли без задержки. По лестнице поднялись на третий этаж. Будучи джентльменом, маршал Захаров любезно распахнул перед Авдеевой дверь:

— Проходите, Лизавета Сергеевна.

Кабинет выглядел стандартно — несколько столов канцелярского типа, шкаф для бумаг, сейф. Такие помещения даже после влажной уборки кажутся пыльными. На стульях у стеночки восседали три офицера, молодых и бравых капитана. При виде маршала они вскочили.

— Садитесь, товарищи, — небрежно махнул рукой Захаров. — Вот полюбуйтесь, Лизавета Сергеевна. Лучшие кадры вырвал из военной прокуратуры. Задачу вкратце поставил, бойцы работать согласны.

Кивнув, Авдеева полюбовалась на лучшие кадры. Сама она выглядела неброско: серый приталенный пиджак, напоминающий френч полувоенного образца, прямая юбка ниже колена. Колготки между сапогами и юбкой не просматривались, но они тоже были в тон. Консервативный облик завершала светло-серая водолазка.

И даже темно-серый платок на голове, почти монашеского вида, смотрелся гармонично. Повязанный сзади по-пролетарски, платок всегда являлся хитом женской моды. Этакий маст-хэв на все времена. Из ряда несколько выбивались серые лайковые перчатки на руках, но это уже мелкие детали. Зима во дворе, может человек зябнет?

— Ну, я поехал, — сообщил маршал. — У меня еще куча дел, к вечеру вернусь за вами.

Кивнув офицерам, он удалился. Избегая громких регалий, Авдеева коротко представилась, и с ходу взяла быка за рога:

— Как вы уже поняли, речь пойдет об экономике. Основная цель советской экономики — это удовлетворять общественные потребности. Прибыль важна, но она вторична. И что же мы имеем в смысле удовлетворения? Смотрите, товарищи, всего один пример. Госплан СССР планирует производство определенного количества обуви. Фабрикам спускаются цифры, даются фонды, утверждаются образцы. Ежедневно фабрики производят разнообразную обувь согласно плану. Много производят, между прочим, больше всех в мире. Затем предприятия свою продукцию передают в торговую сеть. Когда мимо магазина идешь, видишь полки, заваленные товаром. Бери — не хочу. А посмотришь внимательно: не берут! Вот если выбрасывают в продажу чехословацкую обувь «Цебо» или «Ботас», тогда в магазине драка. А наши башмаки годами на полках пылятся. Через два года хранения остатки списывают. Это нормально?

Собрание молчало, с интересом внимая оратору. Поэтому Авдеева продолжила:

— Заметьте, при этом никто не виноват. Все сидят на попе ровно, с премией за выполнение плана. И фабрики, и их поставщики, и даже магазины.

— А почему, кстати? — оживился один из офицеров. — За что магазину премия, если обувь плохо продается?

Авдеева развела руками:

— Потому что магазин делает план на импорте. Горторг выручает, подбрасывает дефицит в нужное время. Ясное дело, не просто так, за взятку. Но это отдельный разговор, и не с вами.

Офицеры переглянулись и, кажется, облегченно вздохнули. Работать дублером ОБХСС им не очень-то хотелось. Едва заметно Лизавета улыбнулась.

— Ладно, согласимся: мы не умеем клепать обувь. Бычков выращивать умеем, кожу выделывать умеем, оборудование на фабриках исправно, а башмаки продаются плохо. Почему?

— Руки у них кривые, — сообщил бойкий капитан. — И колодка неудобная. И фасон не модный.

Авдеева хмыкнула:

— Согласна. Нашу обувь в Чехословакию поставлять бессмысленно.

Когда-то по молодости лет она удивлялась фотографиям в журнале «Физкультура и спорт». Почему наши футболисты выступают в германской экипировке с тремя полосками? Неужели наша промышленность не может одеть лучших спортсменов страны? Несколько позже Лизавета узнала, что «Адидас» давно окучивает эту поляну — он зашел в страну еще при товарище Сталине. Однако доступной эта форма не стала, в ней щеголяли лишь избранные сборники и отдельные партийные бонзы.

Конечно, ЦК КПСС требовал изыскать отечественную форму. И вот что отвечал Спорткомитет СССР: «Наше производство не готово к выпуску конкурентоспособной спортивной обуви. В настоящее время отсутствуют специальные химические материалы, искусственные кожи, оборудование и т. д. Ввиду отсутствия опыта предлагаем продолжить закупки импортной экипировки». Как ни печально, но с остальной спортивной экипировкой дела обстояли так же. Проще казалось купить, чем наладить собственное производство.

Лизавета вздохнула:

— Значит, производя неходовую обувь, мы плохо удовлетворили общественные потребности. Были бы рады «Цебой» народ завалить, но импорта на всех не напасешься. И можно было смириться, махнуть рукой: «ах, не смогла». Но это стратегический вопрос, не только экономический. С военной точки зрения нарушается и боеспособность вооруженных сил СССР. Кроме того, нарушаются права военнослужащих и членов их семей.

— Как это? — не понял капитан.

— А как вы будете воевать в неудобной обуви? Прослеживается плохая тенденция. Сегодня они разучились гражданские башмаки делать, а завтра с военной обувью начнут халтурить?

— Хм, — задумался капитан.

С такого ракурса он на проблему не глядел. А ведь добротная обувка для бойца — первое дело после оружия.

— В плохих ботинках вы и воевать будете плохо. А ваши жены в плохих туфлях будут плохо работать на оборонных заводах. Во время войны, уверяю вас, импорта не станет. Поймите: происходит полная чушь. Миллионы народных рублей тратятся на неходовой товар, буквально выбрасываются на ветер. По этому поводу наша экономическая наука применяет слова «неэкономно» и «расточительно» — но это мягко сказано. Создалась ситуация, когда преступление налицо, а наказанием не пахнет, — она опустила взгляд. — Вот у вас, товарищ капитан, на ногах обувка явно не от фабрики «Красный треугольник». У вас ботиночки, не побоюсь этого слова, «Саламандер». Скажите, все ваши офицеры ходят по военной прокуратуре в импортной обуви?

Поджав ноги, прокуроры смущенно переглянулись. А Лизавета Авдеева ждать ответа не стала.

— Интересно, а если прокурорам импорт запретить?

Офицеры опешили:

— Как это запретить?

— Ну, чтобы стимулировать работу мозга. А что вы думаете, я сама буду копаться в причинно-следственных связях? Тем более, я ничего не понимаю в этих подметках, рантах, гусариках и штихмассах.

— А мы, значит, понимаем? — обиделся капитан. — Мы военные прокуроры, а не сапожных дел мастера!

— Нет, милые мои, вы не поняли, — она блеснула фиолетовым взглядом. — Вы во всем сами разберетесь. Вы посмотрите в корень проблемы! Это сложнее, чем вороватых прапорщиков за руку хватать, но вы разберетесь.