Шестой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 56

Высоцкий спорить не стал:

— Такие мысли приходили мне в голову. Это то, что я хотел бы делать, отбросив всё остальное. Только кто позволит?

— Времена меняются, знаешь ли. И быстрее, чем ты думаешь.

— Да, ладно, — не поверил он, прикуривая беломорину.

— А сплетники утверждают, будто ты куришь «Мальборо» и никого не угощаешь, — заметил я некстати.

— Стрелков развелось немеряно, — спокойно огрызнулся он. — Свои надо иметь! Впрочем, тебе могу предложить.

— Не курю, — отмахнулся я. — Так вот, ты можешь успеть всё. Однажды ты сам заметил: в тебе живет два разных человека. Раздвоение личности, оно такое: когда один стремится на балеты, другой стремится прямо на бега. В общем, ты и не друг себе, и не враг, а так.

— Хм, — покачал головой Владимир. — Что ты предлагаешь?

— Проблемы надо решать по частям. И сначала ты научишься обходиться без водки, табака и других веселящих веществ.

— Что, совсем? — негодование его было искренним и праведным.

— Ну, пятьдесят грамм в день оставим, — сдал я немного назад. — Чисто для аппетита.

— И зачем тебе это надо? — разгоняя дым, взмахнул папиросой Высоцкий.

— Во-первых, ликероводочная промышленность перестанет так сильно напрягаться.

— Логично, — хмыкнул он. — А во-вторых?

— Во-вторых, его пример — другим наука. В тусовке многие смотрят на тебя как на идола, и берут пример. И в-третьих, это надо тебе, а не мне. Ну что, приступим?

— Вот так сразу? — опешил Владимир. — Кстати, как мне тебя называть?

— Многие зовут меня Дедом, — представился я с легким поклоном. — А еще меня зовут Антоном Михайловичем.

— Что-то не сильно ты на дедушку похож, — усмехнулся он. — Ладно, будешь Михалыч. Показывай, где мне кровью расписаться.

Глава 36

Глава тридцать шестая, в которой непонятое вами остерегайтесь называть несуществующим

С Робертом Людвиговичем Бартини все пошло не так. С самого начала как-то не заладилось.

Эту личность нужно назвать уникальной, без всяких преувеличений. Барон Роберто Орос ди Бартини появился в Москве в 1923 году. Откуда, непонятно. Собственно, вся его жизнь до этого — сплошное белое пятно. Взялся ниоткуда, и через шесть лет уже занимал должность начальника отдела при научно-опытном аэродроме. К немалой должности прилагались кубики комбрига.

Те автобиографии, которые он заполнял, читаются как занимательный роман. То ли итальянец, то ли хорват, в графе «национальность» писал «русский». А в графе «социальное происхождение» указывал «дворянин». В детстве Роберт заинтересовался воздухоплаванием, и тогда отец подарил ему аэроплан. В первую мировую Бартини воевал на стороне Австро-Венгрии, побывал в русском плену, затем окончил Миланский политехнический институт и Рижскую летную школу.

Подкидыш к собственному отцу-барону, он умел рисовать двумя руками одновременно, говорил на шести языках, и часто отвечал на вопрос, который еще не прозвучал — когда его только собирались задать. Он разбирался в живописи и музыке, а театральные премьеры посещал все подряд, где общался с множеством людей. Он неровно дышал в сторону слабого пола, и женщины считали Бартини истинным римлянином. Если в ресторане к нему подходила официантка, он вставал.

Красный барон Бартини обещал, что красные самолеты будут летать быстрее, и сдержал слово. Антифашист, коммунист и аристократ Бартини стал не только известным советским авиаконструктором, но и тайным вдохновителем космической программы. Сам Королев считал себя его учеником. Он разработал самолет-невидимку и более шестидесяти других проектов, из которых полетели все, но в серию пошел всего один. Он открыл «эффект Бартини», «крыло Бартини» и «мир Бартини». Он генерировал идеи, опередившие время. Пробуждая чужие мысли, он заставлял их двигаться в нужном направлении. Занимаясь космогонией и философией, Бартини разработал теорию шестимерного мира. Булгаков называл его своим учителем, а в «Мастере и Маргарите» с Бартини выписал образ Воланда.

В 1938 году Бартини арестовали. Его обвинили в связях с Тухачевским и Муссолини, за что влепили десять лет. Осудили с поражением в правах, то есть «дали по рогам», как тогда говорили. Из партии, естественно, шпиона исключили. Скорее всего, вина Бартини заключалась в том, что он имел прямое отношение к Коминтерну. А Сталин от таких деятелей международного коммунизма избавлялся весьма энергично. Не расстреляли, вот и слава богу.

На лесоповал Роберт Людвигович не попал, его отправили в шарашку. Здесь он пересекся со всеми знаменитыми авиаконструкторами, а с Туполевым делал бомбардировщик Ту-2. Отсидев весь срок, он занимался реактивными истребителями, транспортными самолетами, летающими лодками и самолетами вертикального взлета. Олег Антонов выразился просто: «Если его не признать гением, то кого же?».

Бартини считал, что Советскому Союзу не надо догонять США. «А что, если бежать наперерез?» — предложил он однажды.

А сейчас Роберт Людвигович вертел в руках книгу с надписью «Самолеты Бартини» издания 2006 года. Пролистал он ее без особого интереса, надо сказать. Добавив в чай сгущенки, барон посмотрел на меня усталыми прищуренными глазами:

— Вы не опасаетесь, что наш разговор прослушивается? — кружкой он указал на телефон.

— Нет, в этот раз я подготовился, — в свою очередь я указал на портфель. — У меня там кое-что жужжит.

— Глушилка? — усмехнулся он. — Хороший ход. Видимо, в ближайшее время мне следует ожидать визита водопроводчика или трубочиста.

— Пока почешутся, пока доедут… — пожал я плечами. — Сто раз успеем поговорить.

— Видимо, я не первый, к кому вы приходили?

— Вы правильно поняли, — темнить я не стал.

— Люди, имеющие цель в жизни, могут быть очень неприятными типами. Такими, как Туполев или Яковлев. Но они делали самолеты, а я рисовал проекты. Хорошие, качественные проекты, способные летать. Только вышло так, что реально полетел один, — без всякого перехода он поинтересовался: — Могу я узнать, кто согласился?

Я назвал десяток фамилий, Бартини их всех знал.

— Академик Сахаров малоприятный человек, замкнутый и необщительный. Он мечтает о нереальном: будто красное и черное можно объединить. Зато замечательный физик. Профессор Зиновьев ярый злобный антисоветчик, но логичен и умеет найти аргументы. Владимир Высоцкий явно асоциальный элемент. И человек не очень хороший, к тому же склонный к алкоголизму. Однако талант, — он дал еще несколько коротких характеристик другим моим протеже, а затем спросил: — И с такими людьми вы собрались строить коммунизм?

— О коммунизме речь не идет, — запротестовал я. — Нам бы социализм удержать.

— Значит, вам удержать не удалось, — грустно резюмировал он. — Бывает… Ну и как там, в вашем будущем? Лучше, чем здесь?

— Там не лучше, — коротко ответил я.

— И кстати, Антон Михайлович, у вас получается изменить прошлое?

— А к изменениям мы только приступили, делать выводы рано, — я подумал и добавил: — Хотя некоторые успехи есть.

— И что вы хотите от меня?

— Работать вместе. Роберт Людвигович, поймите: зная будущее, можно изменить прошлое.

Он грустно улыбнулся:

— Прошлое, настоящее и будущее — одно и то же, связанное неразрывно. В этом смысле время похоже на дорогу. Она не исчезает после того, как мы прошли по ней, и не возникает сию секунду, открываясь за поворотом.

— Вы хотите сказать… — начал догадываться я.

— Простому человеку не дано видеть будущее, это аксиома. Но я знаю, что мой жизненный путь подходит к концу. В романах пишут фразы, вроде «стрела предчувствия пробила его сердце». Так вот, без всяких предчувствий я знаю дату, когда покину этот мир. Я пробовал изменить многое, но у меня мало что вышло.

— У потомков другое мнение, — возразил я. — Они считают вас гением, который опередил свое время.

Бартини с горечью махнул рукой:

— Оставьте, Антон Михалыч. Мне удалось подтолкнуть технический прогресс, но не удалось изменить прошлое. А ведь планы были такие грандиозные…