Физик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан - Страница 54

Ничего не говоря, ученый прошел в свою каморку и вытащил оттуда магнитный преобразователь. Завернул его в рогожу и вручил директору, у которого от радости ноги подкосились.

— Я же… Михалыч… Для внучки… — залепетал тот, вцепившись в куль, словно в сокровище. — Что надо, все сделаю… Ты не сомневайся, все сделаю.

С того дня работа над бронепоездом еще больше ускорилась. Скелет старенького паровоза быстро одевался в броневые листы, постепенно обретаю грозные угловатые формы с резкими изгибами. Появились пара зенитных точек со станинами для крупнокалиберных пулеметов, массивная танковая башня в многочисленных рубцах от сварки.

Параллельно продвигалась работа и над особой начинкой бронепоезда. В его середине расположились две железнодорожные цистерны, наполненные сильно разведенных спиртом. Теслин решил, что в условиях приближающихся морозов такая негорючая жидкость станет наилучшим усилителем для электромагнитного поля. Обе цистерны были опутаны густой сетью кабелей, соединяющих около сотни конденсаторов и генераторов в единую цепь. Точкой приложения электромагнитного поля стала танковая башня, которая лишилась длинного орудия и приобрела вместо него толстый кургузый обрубок.

Нововведением стала система маневрирования для состава, если нужно было подняться в воздух. Естественно, поезд не воздушный корабль, а многотонный состав, который в воздухе двигался как здоровенный цельнометаллический цепеллин: тяжело, угловато, с трудом поворачивая и разворачиваясь. Для маневрирования он решил использовать перегретый пар, который можно было отводить через специальные трубы и направлять в сопла по обе стороны от паровоза. В нужный момент машинист просто дергал ручку сброса пара и заставлял железную громадину поворачиваться туда, куда и следует.

К концу месяца, когда уже все было почти готово, ему стало очевидно, что его исключительно плотно опекают. Помимо двух охранников, о которых он знал, рядом с ним постоянно крутился еще почти десяток крепких парней, которые больше интересовались им, чем работой на заводе. Часто с ним заводились странные разговоры про жизнь, про наших и ваших, про положение на фронте. Теслин старался держать язык за зубами, избегая опасных тем.

Это открытие его неприятно поразило. Было совершенно ясно, что к бронепоезду его никто даже на пушечный выстрел не подпустит. О боевом рейде к острову Узедом и мечтать не приходилось.

— Закроют в казематах и будут доить, пока в уме, — ясно осознал он эту неприятную истину. — Черт, как же этому помешать? Молиться Всевышнему или надеяться на счастливый случай?

Случившиеся затем события показали, что счастливый случай случился гораздо раньше, чем Всевышний ответил на мольбы ученого.

Кстати, еще одна похожая история. ПОЭТ ИЗ БУДУЩЕГО ПОПАДАЕТ В 1941 ГОД: фрицы бегите!!!

https://author.today/reader/318440/2908317

Глава 23

Не было счастья, да несчастье помогло

В конце октября 1941 года столица Советского Союза город Москва оказалась на грани гибели. После Брянско-Вяземской катастрофы попали в окружение войска Брянского, Западного и Резервных фронтов. Линия фронта вплотную приблизилась к городу. Передовые подразделения немецкой мотопехоты 62-го саперного батальона дивизии СС «Дас Райх» оказались на расстоянии двадцати — тридцати километров от Красной площади. Фельдмаршал фон Бок с восторгом докладывал своему фюреру о том, что в бинокль наблюдал за жизнью на улицах «азиатской» столицы.

По Москве поползли многочисленные, один страшнее другого, слухи. В подворотнях шептались о свободной дороге на столицу, о десятках наступающих немецких дивизий с сотнями танков и тысячами орудий, о бегстве высшего руководства страны, об отсутствии запасов продовольствия. На какое-то время оказались парализованными местное городское руководство, отделы милиции и НКВД. Улицы оказались во власти бандитов, грабивших и убивавших направо и налево.

В этой катастрофической ситуации Сталин принял решение о проведении традиционного военного парада 7 ноября 1941 года. До самого последнего момента ясности о том, состоится ли парад, не было. Войска московского гарнизона получили соответствующий приказ лишь в 23 часа 6 ноября.

7 ноября был пасмурный и снежный день. Серо-свинцовые облака плыли низко, едва не царапая крыши домов. Температура почти не кусалась, отметка в градуснике едва перевалила за десять градусов. Окружающие Красную площадь здания закутались в снежное марево.

— … Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении. Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти нашей страны находились в руках иностранных интервентов. Украина, Кавказ, Средняя Азия, Урал, Сибирь, Дальний Восток были временно потеряны нами. У нас не было союзников, у нас не было Красной Армии, мы ее только начали создавать, не хватало хлеба, не хватало вооружения, не хватало обмундирования, — по всей площади разносился столь знакомый для каждого гражданина в Союз голос Верховного Главнокомандующего. — Теперь положение нашей страны куда лучше, чем больше двадцати лет назад. Наша страна во много раз богаче теперь и промышленностью, и продовольствием. Мы имеем теперь отличную армию и мощный флот, грудью отстаивающие свободу и независимость нашей Родины. У нас нет серьезной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании.

Среди многочисленных жителей Москвы, собравшихся на парад, был и Теслин, Предгрозовая атмосфера, повисшая в воздухе, захватила его. Вместе с тысячами собравшихся на площади людей он с замиранием сердца ловил каждое слово Сталина, звучавшее для всех них спасительным откровением. Вождь подобное Мессии говорил о тяжких испытаниях, выпавших на долю народа; об их избранности для великой освободительной миссии, состоящей в очищении мира от коричневой чумы. Уверенный голос обещал скорую и неминуемую победу, полный и абсолютный разгром врага.

Теслин прекрасно помнил эту речь Сталина, в его времени многократно звучавшую в многочисленных кинохрониках и военных фильмах. Он вслушивался в каждую фразу, ловил интонации, невольно сравнивая воспоминания и оригинал.

— … Наш тыл крепок, как никогда. На заводах героическим трудом делаются танки и самолеты, орудия и снаряды, личное оружие и боеприпасы. Советские ученые создают новые виды оружия, которое в самом скором времени обрушит на врага весь пролетарский гнев. Прирученная энергия солнца испепелит немецкие корабли, танки и бастионы…

Прогремевшая над площадью фраза о прирученной энергии солнца, испепеляющей вражескую технику и укрепления, едва не заставила ученого вскрикнуть изумления. В оригинальной речи Сталин никогда не говорил такого. «Он же о плазме сказал! В этом нет никакого сомнения! Неужели Сталин решился применить это оружие? Не хотел ведь. Я прекрасно помню, как он говорил об этом при встрече в Кремле. Он боялся, что, узнав про мощь этого оружия, против Союза объединится весь мир… Значит, случилось что-то такое, что полностью изменило ситуацию. Что? Союзники перебежали к немцам? Зашевелилась Япония? Немцы прорвали фронт? Черт побери, надо от греха подальше, возвращаться на завод. Чует мое сердце, что намечается что-то нехорошее…».

К сожалению, ученый оказался не так далек от истины в своих предположениях. В свою речь Сталин внес изменения буквально за полчаса до парада, когда стало известно о захвате немцами Красной Поляны после сильнейшего удара в стык Резервного и Западного фронтов. Путь на Москву в очередной раз оказался совершенно открыт. Чтобы хоть как-то сдержать немцев и выиграть время, командование Западного фронта кидало на встречу противнику все, что только могло наскрести — курсантов военных училищ, части милиции и добровольных дружин, отряды рабочих.

Обо всем этом Теслин узнал, когда вернулся на завод. Въезжая на территорию завода, ученый от удивления тихо присвистнул. Творившийся здесь кавардак разительно отличался от того выверенного порядка, к которому он привык за последние недели. По снежной каше бестолково бегали рабочие с винтовками, пытавшиеся выстроиться в некое подобие строя. Между ними носился, как угорелый, в шинели на распашку красномордый майор, ни на секунду не переставая материться.