2134: Элемент (СИ) - Извольский Сергей - Страница 5

— Вы его, конечно же, нарушили, — практически без вопросительной интонации произнес Горчаков.

— Очень аккуратно, — внимательно посмотрел на него Разумовский после недолгой паузы. Явно раздумывая перед этим, что именно можно рассказывать пришлому инспектору, а что нет.

— Что сделали?

— Эксперт напылил машину и…

— Напылил? — быстро переспросил Горчаков.

После этого вопроса взгляд Разумовского заметно изменился. Он определенно понял, что инспектор из Транспортного надзора к криминальному следствию отношения никогда не имел, и не имеет. Но высказывать ничего вслух не стал, объяснил:

— Снял отпечатки пальцев, в машине и с чемодана. Все принадлежат жертве, чужих не обнаружено. Также, когда утром я прибыл сюда, дал указание очистить выпавший снег, его тогда совсем немного было, и отфотографировал место гибели.

— П-посмотреть можно?

— Да, конечно, — кивнул Разумовский и достал свой планшет.

На улице темнело все быстрее, так что экран планшета в руках станового пристава высветился довольно ярко. Словно портал во времени — в более яркий период этого дня, потому что место на фотографиях было то же. Разумовский принялся листать фотографии одну за другой, демонстрируя картины произошедшего. Отдельно показал и красную шапку, которая больше напоминала изодранную тряпку.

— Стойте-стойте, — остановил Никлас станового пристава, который вознамерился было листать дальше. — Где это лежит?

— Ну… вот здесь, — примерно прикинул Разумовский.

Никлас аккуратно прошел вперед, ногой сдвинул сугроб в указанном месте, присел и дальше почистил руками. Поднял мокрую тяжелую тряпку, расправил.

— Это не шапка. Пока его не разорвали на много кусков, это был шаперон, причем женский — капюшон с длинной пелериной, почти плащ. За рулем в нем определенно неудобно, а значит наша жертва его надела перед выходом и куталась, закрывая лицо и шею от холода. Определенно кого-то ждала. Как вы говорите у нее фамилия?

— Шнайдер.

Никлас только головой покачал, удивившись тому, как ему пригодились самые неожиданные знания, полученные еще в подростковом возрасте.

— Вещи ее можно посмотреть?

Прошли в сторону полицейского микроавтобуса, открыли боковую дверь. Чем застали врасплох двух сотрудников из группы станового пристава, которые судя по виду только-только наполнили небольшие серебряные чарки.

— С утра здесь сидим, бензина в баке уже совсем мало, греемся редко, — оправдываясь перед Горчаковым за своих людей произнес Разумовский. Тот даже внимание не обратил, просто показал на чемодан в салоне.

— Это ее?

— Да.

— Открывать можно? — спросил Никлас.

— Да, все уже проверили.

«А, ну да», — едва не выругался Никлас, подумав, что можно было не идти в машину, а просто спросить.

— Золотую брошь в виде декоративной иглы находили?

— Так точно. Но не золото, позолота. И там еще камешек, но стекло, не драгоценный.

— Тогда даже смотреть не надо, — кивнув «греющимся» сотрудникам, Никлас закрыл дверь и отошел от машины. Катрин, Горчаков и Разумовский подошли ближе, внимательно на него глядя.

— Если речь заходила о проститутках, то мой первый наставник всегда говорил: «Ребята, я в этом шарю». Шнайдер — фамилия переводится как «портной». Так?

Никлас только начинал учить немецкий, но слово запомнил.

— Так, — кивнула Катрин.

— В Е-Зоне есть немало регионов, где профессия проститутки распространена и весьма уважаема. И в этих регионах у девушек есть два пути — булавок и иголок. Булавки — путь благочестивых леди, а иголки выбирают проститутки, я уже не помню, как это все обосновывается. Кроме того, в двух городах — Берне, и Цюрихе, подобный красный шаперон это отличительная черта внешнего вида проституток, которую они часто украшают золотой брошью в виде иглы.

Никлас ощутимо почувствовал, как все трое смотрят на него с нескрываемым удивлением. Похоже, выражение: «Ребята, я в этом шарю», касательно проституток восприняли все без привязки к первому наставнику Никласа, а прибавили именно к его личной характеристике. Никлас, когда догадался об этом, хотел было отпустить саркастическое замечание, но сдержался.

— То есть, — между тем повернулся к Разумовскому Горчаков. — У нас есть бывшая п-проститутка из газеты «BILD», которая скорее всего и не Люси Шнайдер. Она п-прибыла сюда, четыре дня жила на базе отдыха, п-после чего п-поехала в лес, где свернула с дороги и кутаясь в красный капюшон вышла прямо на блуждающую хищную пару.

— Так точно, — кивнул Разумовский.

— П-прелестно. П-просто п-прелестно, — фыркнул Горчаков с очень странным выражением лица.

Кроме выражения, в его голосе послышалась и весьма странная интонация. Никлас присмотрелся к инспектору — все еще думая о реалистичности версии их прибытия сюда из-за состоявшегося поцелуя с Есенией. Несмотря на первичное впечатление ерундовости, он все больше приходил к выводу, что именно в этом и состоит истинная причина. А Горчаков, который получил задание просто привезти его сюда и изолировать на пару дней, изображая расследование «странного» случая, сейчас сам удивляется, что случай оказался действительно странный.

— Так, ладно, и кого же наша Люси могла здесь ждать?

Горчаков, во время задаваемого Разумовскому вопроса, чуть отвлекся и запнулся. Никлас посмотрел по направлению его взгляда и увидел, что рядом с накрытым сугробом телом жертвы сидит кот Василий. Единственный желтый глаз кота-искателя смотрел на Катрин, словно бы кот хотел ей что-то сказать.

Кота заметили и Горчаков, и Никлас, и Катрин. Все заметили, кроме Разумовского, который стоял к искателю спиной и сейчас рассуждал вслух.

— В Пейпии находятся дачи очень многих чиновников гражданской администрации Соснового Бора. Но ни на одной вчера и сегодня не было хозяев, только персонал.

— То есть ей могли назначить встречу здесь специально, чтобы в случае чего направить поиски за забор П-пейпии? А учитывая, что деревня элитарная, проверка каждого дома займет немало времени, так?

— Похоже, так.

— Что здесь еще рядом? Только одна деревня и база отдыха?

— На западном берегу баз отдыха несколько. На восточном — частная территория, поместье барона Волчанинова.

— Это у нас кто такой? — поинтересовался Горчаков.

— Московский чиновник, вышел на пенсию и приехал сюда восемь лет назад.

— Это же закрытое озеро, не для всех. Как какой-то, извините, барон, здесь частую территорию заимел? — удивился Горчаков.

— А это тоже считайте база отдыха, просто на нее приезжают без официальной регистрации.

— Кто приезжает?

— Куда приезжает? Ох, я это вслух сказал? Не обращайте внимания, какую-то ерунду ляпнул случайно, — весьма натурально удивился Разумовский.

Никлас только удивился, как умело можно сказать что-то, не говоря об этом прямо, взяв способ заметку. Горчаков между тем достал свой планшет, вбил имя в поисковую строку, посмотрел результат открывшегося досье.

— Владислав Незабудко, после получения титула за особые заслуги взял фамилию Волчанинов. До возведения в дворянское достоинство, с лета семь тысяч шестьсот двадцать третьего по лета семь тысяч шестьсот тридцать третье, работник российского посольства в Берне.

Разумовский, который стоял рядом, с трудом удержал бесстрастное выражение лица. Он, конечно, подозревал что гости не такие уж и простые, но уровень доступа к данным у Горчакова его заметно поразил.

— Работник посольства в Берне, где проститутки носят красные апшероны, — фыркнула Катрин. — Сколько нашей Люси лет?

— Сорок три.

— То есть ей было с двадцати трех до тридцати трех в тот период, когда Волчанинов работал в Берне.

— Он тогда еще не был Волчаниновым, — пожал плечами Горчаков. — Титул он получил сразу после того, как покинул Берн.

— А за что?

— Суд по официальной информации, почти «просто так». Значит, было за что, — задумчиво пожал плечами Горчаков.

— Поехали заедем к барону? — посмотрел на инспектора Никлас. Ему хотелось уже побыстрее решить все с этим непростым случаем и отправиться обратно в Петербург, где Есения пробудет еще три дня. Не то, чтобы он соскучился по ощущению тонкого стана в объятиях, горячему дыханию и мягким губам, но версию о вызове сюда из-за состоявшегося поцелуя хотелось проверить.