Замок на песке. Колокол - Мердок Айрис - Страница 10

– А зачем вам столько знать о Демойте? А вдруг чье-то мнение о нем окажется ложным? А что, если тот самый первый взгляд, когда знания ваши ограничивались лишь зрительным восприятием, самые правдивые? И я лишь собью вас своими рассказами с толка.

– Я профессиональный портретист, – строго нахмурилась мисс Картер, – и меня пригласили написать вашего мистера Демойта, а не моего.

Мор даже присвистнул про себя. Теперь понятно, что Демойт подразумевал, когда говорил, что в своем профессионализме она похожа на тяжелый паровой молот. Они зашли в спортивный зал. Там было полно учеников младших классов. Кто-то лез по канату, кто-то крутился на перекладине, там прыгали через коня, тут подскакивали и носились друг за дружкой, что вполне естественно для маленьких мальчиков. Хензман, учитель физкультуры, с улыбкой помахал Мору. Мор симпатизировал ему. Учитель физкультуры был из тех, кто доброжелательно относился к Дональду.

Мисс Картер какое-то время наблюдала за этой веселой возней. Потом, когда они покинули спортивный зал, вернулась к прерванному разговору:

– Конечно, вам мои слова могли показаться претенциозной бессмыслицей, чепуховиной, как выразился бы мистер Демойт. Вот видите, я его изучила немножко, даже знаю его излюбленное словцо. Нет, это не бессмыслица и не чепуховина. Я просто хочу написать такой портрет, чтобы все уловили внутреннее сходство. В каждом человеке заключена его собственная истина, но чтобы эту истину понять, нужно время. Мне кажется, вы знаете истинного мистера Демойта, а мне еще только предстоит его отыскать.

Пройдя по игровой площадке, они вошли в общежитие. Мор вдруг почувствовал какой-то новый интерес и симпатию к мисс Картер. Его заинтересовало, где она получила образование? Наверняка в каком-нибудь французском лицее. Он хотел было спросить, но понял, что сейчас не время.

– Постараюсь вам помочь, – улыбнулся он. – Здесь у нас спальня для школьников, получающих стипендию. – Он отворил двери, за которыми обнаружились два длинных ряда железных кроватей, прикрытых синими покрывалами. Возле каждой – белая тумбочка, на крышку которой пансионеру разрешалось ставить не более трех предметов. Кровати разделялись белыми занавесками, в дневное время раздвинутыми.

Это помещение, кажется, заинтересовало мисс Картер больше, чем гимнастический и актовый залы.

– Похоже на Голландию, – проговорила она. – Но почему? Много белизны и света… Ваш сын здесь ночует?

Вопрос озадачил Мора.

– Мой сын не стипендиат. К тому же только ученики младших классов спят в общей спальне. У старших – отдельные комнаты.

– В общих спальнях есть что-то щемящее, – произнесла мисс Картер. – Мне приходилось испытывать такое же чувство при виде кладбищенских надгробий.

Они пошли вниз по лестнице.

– Мне показалось, что мистер Демойт намеренно обманывает меня относительно некоторых вещей. Например, одежда. Я уверена, что до моего приезда он одевался совсем иначе. Не только запах нафталина выдает, но и то, как все эти одежки на нем сидят.

Мор рассмеялся. Он не чувствовал себя обязанным хранить нелепый секрет Демойта.

– Вы угадали. Демойт очень редко надевает костюм. Днем он обычно ходит в вельветовых брюках и спортивной куртке, а вечером переодевается в черные брюки и домашнюю куртку. Ну, к этому, разумеется, еще галстук-бабочка.

– Я так и думала, что должен быть галстук-бабочка, потому что он постоянно делает такой характерный жест, словно что-то поправляет на шее. Но к чему весь этот спектакль?

– Не хочет, чтобы юная девица его разгадала, – ответил Мор, искоса глянув на нее.

– Но я его разгадаю, – улыбнулась мисс Картер. – Разгадаю!

«Нет, это не голос отца, – подумал Мор. – Это она сама». Они пошли вниз по травянистому склону, отделяющему библиотеку от начала лесных зарослей.

– Хотите посмотреть часовню?

– Нет, благодарю, – решительно отказалась мисс Картер. – Я для этого неподходяще одета. Не хочу оскорбить чьи-то чувства. А скажите-ка, мистер Демойт и в самом деле издал когда-то томик своих стихотворений под названием «Увядшие цветы»?

Мор расхохотался:

– Ничего подобного! А он уверяет, что это его стихи?

– Да. Я попросила показать все его опубликованные работы. И он извлек эту книжку. Да еще сказал, что вот-вот выйдет несколько новых сборников.

– Он еще и не такое способен выдумать. Я даже сожалею, что испортил его шутку. «Увядшие цветы» – это давние поэтические опыты мистера Эверарда.

На этот раз расхохоталась мисс Картер.

– Догадываюсь, мистер Демойт развлекается. В таком случае я буду полагаться на вас. Могли бы вы показать мне его книги? Вы, надеюсь, не подведете? – Она произнесла это с такой холодной решимостью, что Мор вполне мог обидеться.

– Согласен! – радостно согласился Мор. Он не обиделся. – Я покажу вам все, что он написал. Не так уж много. Монография о восточных коврах, несколько статей о книжных раритетах, сборник речей, произнесенных на торжественных собраниях в школе. Это все очень давно публиковалось. Но Демойт страшно рассердится, если узнает, что я дал вам его книги.

– Я сохраню это в тайне.

На минуту на душе у Мора стало тревожно, ему показалось, будто он предает старика, но в то же время ему хотелось сделать одолжение мисс Картер, просьбы которой, как ему казалось, были вполне обоснованны.

– Что бы еще вы хотели увидеть? Может быть, изостудию? Там устроили выставку по случаю вручения наград. Думаю, работы еще не убрали.

– О да, с удовольствием. Я очень люблю творчество детишек.

«Странно, что она называет школьников детишками», – подумал Мор. И тут же понял, что видит в мисс Картер существо, куда более юное, чем его собственные ученики. Теперь их окружила прохлада леса. Они шли по лесной тропинке, усеянной солнечными бликами. Листва шуршала под ногами, и похрустывали сухие ветки.

– А мистера Бладуарда мы там встретим?

– Вы не хотите? В такой солнечный день мы его вряд ли застанем. Наверняка он повел учеников на этюды.

– Я с ним еще не встречалась, и мне как-то беспокойно.

– Он совершенно безобидный тип, наш Бладуард, разве что немного странный. Он в некотором роде первохристианин. Это влияет и на его воззрения в области портретной живописи. По его теории, надо либо возвращаться к византийскому стилю, либо вообще отменить портретистику.

Вот уже и изостудия показалась, длинное, не блещущее изяществом строение, бывшее некогда амбаром. Мелькали среди деревьев сборные металлические домики. Там размещались музыкальные классы, и оттуда доносились, растворяясь в летнем воздухе, звуки пианино и духовых инструментов. Мисс Картер вдруг остановилась. Видно было, что она смущена.

– Что с вами? – удивился Мор. – Не бойтесь. Я отсюда вижу, что в студии никого нет.

По траве, по жухлой листве они спустились к мощенному булыжниками двору и, пройдя по нему, подошли к дверям изостудии. Мор вошел первым. Запах краски ударил ему в ноздри, цельный, мастеровой дух искусства, сменивший легкомысленную мелодию, рожденную дуновениями ветерка и шуршанием листвы, сопровождавших их на лесных тропинках. В студии и в самом деле не было ни души.

– Путь свободен, заходите! – крикнул он мисс Картер, которая все еще стояла снаружи и, казалось, в любую секунду готова была упорхнуть. И вошла она тоже очень настороженно.

И тут же ее вниманием завладели живописные работы, приколотые к высоким, расставленным вдоль стен мольбертам. Она увлеклась рассматриванием картин. Сквозь высокие окна солнечный свет лился в комнату щедрым потоком, придавая ей сходство с некоей церковью, оформленной в современном духе. Впервые за весь этот длинный день Мор почувствовал себя свободным, в такой степени свободным, что позволил себе понаблюдать за спутницей. Он уселся на табурет и стал смотреть, как она переходит от одной детской работы к другой. Да и сама она сейчас стала похожа на девочку с детского рисунка, доверчивую и простодушную. Черные волосы падали ей на лоб. Он видел юношескую округлость ее сосредоточенного лица и вдруг подумал: «Как редко я теперь смотрю на женщин».