Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна - Страница 46

продиктовала она диспетчеру, -

— Вы превысили количество знаков, — бесстрастно сообщила телефонная барышня.

Ей было плевать, что кому-то хочется, чтоб его непременно ждали…

— Хорошо, оставьте только начало, — Юлька не стала спорить.

— А подпись?

— Аэропорт Домодедово, — брякнула Юлька.

— Юлька! Юлия! — метался по залу Костя — Синичкина, твою мать! Паспорт давай!

— Внимание. Объявляется посадка на рейс номер… — хрипловато верещали динамики.

Юлька в спешке схватила посадочный талон, дрожащими руками привязала бирки к дорожным сумкам…

Костя, чертыхаясь, помчался за разрешением на провоз камеры в салоне.

А Квентин, прочтя сообщение, сказал:

— Сорри, экскьюз ми, плиз… — и пошел к выходу из черного овального зала международного Бизнес-центра, в котором должно было состояться подписание решающего контракта …

Черный «мерседес» на предельной скорости несся по шоссе к аэропорту. И водитель удивленно косился на всегда невозмутимого и респектабельною господина Джефферсона, который вдруг с силой рванул с шеи тугой галстук, расстегнул пиджак и высунулся в приоткрытое окно.

А ноги господина Джефферсона ритмично пинали мягкое покрытие, устилающее пол автомобиля, словно подгоняли «мерседес», как лихие ковбои пришпоривают скакуна…

Авиалайнер медленно, словно нехотя, разбежался по взлетной полосе и неспешно принялся набирать высоту.

Костя пристегнул ремень, открыл объемистый кофр с камерой, которую все-таки протащил с собой, и извлек оттуда бутылку коньяку.

— Ну, давай за взлет, — предложил он.

— А за посадку?

— До посадки еще восемь часов. — Он тихо позвенел содержимым кофра. — Успеем… если растянем…

Юлька прижалась лбом к иллюминатору.

Внизу, под крылом самолета, уплывали вниз, становясь все меньше и меньше, домишки окрестных поселков, а по ровной стреле скоростного автобана мчались крохотные, игрушечные машинки…

Отсюда, сверху, казалось, что они стоят на месте…

«Смешно, — подумала Юлька. — Суета… все суета… бег на месте…»

А Квентин метался по огромному залу регистрации рейсов от одной стойки к другой.

— Джулия!

Он бесцеремонно отпихивал стоящих в очереди и спрашивал:

— Далекий Восток… Здесь? Посмотрите… Синичкина…

— В справочное бюро, гражданин!

— Совесть имей! Нахал!

— Далекий Восток…

— В воздухе, — наконец-то поняла, чего хочет этот странный растрепанный гражданин, невозмутимая девушка в справочном и для доходчивости ткнула пальцем в небо.

… - Жди меня, и я вернусь… — сказал Квентин, садясь обратно в машину.

— Только очень жди, — неожиданного для него подхватил водитель.

— Да! Правильно! — подскочил как ошпаренный Квентин. — Откуда вы знаете?

— Так это ж Симонов, — пожал плечами водитель — Поэт. Стихи это.

«Все русские знают эти слова… — подумал Квентин. — Только очень жди… Странные… Зачем так? Разве можно ждать «не очень»?… Загадочная русская душа… Но я сделаю все, как ты велела, Джулия… Только вернись. И как можно скорее».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

НА КРАЮ СВЕТА

Оказалось, что куда-то пропал день.

Юлька считала, загибая пальцы: вылетели утром. Значит, должен быть вечер. А здесь опять утро… Только завтрашнего дня.

Дурацкие часовые пояса! Голова кругом. А главное — и ночь пропала. Ее просто не было…

А глаза слипаются, и в голове шумит…

Они пили коньяк до самого Хабаровска, в котором ждали пересадку на другой самолет, и девушка в аэропорту так смешно объявляла вместо «пятьдесят» — «полста»…

— Рейс полста один…

За это и выпили последние «полста» граммов…

— Нечего раскисать! — ворвался к ней в номер Костя. — Пойдем на телестудию!

Юлька моментально вскочила. Конечно, лучше начать сразу, не откладывая, и закончить все побыстрее. И в Москву… к Венечке.

Полдня они провели на местной студии, до хрипоты обговаривая состав группы и график съемок.

Выехать решили завтра же. Хорошо, что дальне восточники оказались ребятами компанейскими и легкими на подъем.

А с каким восторгом они смотрели на представителей самого ОРТ»!

Юльке это безумно польстило.

После решения рабочих вопросов московских гостей торжественно завели в комнату с щедро накрытым длинным столом. Увидев белеющие между салатами горлышки водочных бутылок, Юлька обреченно вздохнула. А Костя с воодушевлением потер руки и просиял. Бочка бездонная!

Товарищеский обед плавно перетек в ужин, и поздно вечером теплой веселой компанией они отправились осматривать город.

Россыпь огней на рейде, свежий порывистый ветер с залива, узкая изогнутая бухта Золотой Рог… Улицы, то резко ныряющие вниз, то взмывающие почти вертикально, взбегая на сопки.

— Открыт закрытый порт Владивосток! — горланил Костя.

А все дружно подхватывали:

— Париж открыт, но мне туда не надо!

Местные называли свой город ласково, как мальчика или любимого мужчину: Владик. И с пафосом цитировал ленинскую фразу, увековеченную рядом с железнодорожным вокзалом:

«Владивосток далеко, но ведь город он нашенский!»

И, по-Юлькиному глубокому убеждению, Ленин никогда и ничего не говорил лучше и точнее.

Когда после долгих провожаний, петляний по улицам и заверений в искренней дружбе Юлька наконец добралась до номера, глаза уже совсем не смотрели — сплошная туманная пелена…

«Надо позвонить Квенти…» — успела подумать она и тут же провалилась в глубокий сон, едва успев упасть на кровать, даже не раздевшись.

Только смежила веки, а уже кто-то бесцеремонно трясет за плечо. И солнечный свет заливает номер.

— Вставай, проснись, кудрявая!

Костя, как обычно, бодр и весел.

— Сколько времени?

— Уже десять, дорогуша. Мы опаздываем. Собирай манатки.

— Я не распаковывала.

Юлька хлопала заспанными глазами, лихорадочно соображая, который час в Москве? Шесть вечера? Или два часа ночи?

— Два часа, — развеял ее сомнения Костя. — Мы же теперь живем с опережением.

Юлька плеснула в лицо водой и, пока Костя стаскивал вещи вниз, к японскому микроавтобусу, быстро набрала межгород.