Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна - Страница 40

— Мы едем на экскурсию? — спросил Квентин.

— Да. — Юлька загадочно улыбнулась.

— Куда? Золотое кольцо?

— Почти.

— А почему в электричке? Я мог заказать машину.

— Оставь свои буржуазные привычки, — оборвала его Юлька. — Это экскурсия не «по», а «в»… В дебри загадочной русской души… Ладно, не напрягайся, потом поймешь.

В воскресный день электричку штурмовала целая толпа дачников. С лопатами, огромными сумками, рассадой в корзинах, с обмотанными тряпками прутиками саженцев…

Шум, гам, толкотня… Юлька наметанным глазом выбрала местечко у окна, протиснулась вперед и потянула Квентина за рукав.

Его нежно-голубая сорочка с темно-синим галстуком и отутюженные серые брюки резко выделялись на общем фоне дачных маек и клетчатых рубах.

Сама Юлька была в джинсах и тонком черном свитерке с заплаткой на рукаве. Перехватив направленный на взгляд Квентина, она коротко объяснила:

— Так надо.

Он послушно сел рядом, притиснутый с другого бока толстой теткой с огромным мешком. Мешок лежал в проходе у самых носков его начищенных туфель и… шевелился…

— Не помешает? — спросила тетка. — Я кабанчика в деревню везу. Да не волнуйтесь, он смирный…

Квентин чуть-чуть отодвинулся и тихо спросил у Юльки:

— Кабанчик — это свинья, да?

— Мужчина — свинья, — подтвердила Юлька, с удовольствием наблюдая, как он пытается вжиться в новое для него пространство.

Напротив расположились два поддатеньких мужичка и старушка.

Мужички сразу же, не дожидаясь, пока тронется электричка, достали пиво, связку воблы, одним щелчком откупорили бутылки об оконную раму и залпом опрокинули в горящие глотки.

Юлька удовлетворенно кивнула. Пьеса началась. Акт первый. Сцена первая. Мужчины пьют пиво.

— А теперь, Венечка, — вкрадчиво сказала она, расскажу тебе о твоем тезке. Ты Квентин, а по-русски — Вениамин, Венечка…

— Да, я знаю, — кивнул он. — Ты говорила.

— А у нас был такой писатель… Венечка Ерофеев. И он как-то раз сел вот в эту самую электричку, проехал в ней до станции Петушки… и написал настоящую народную книгу.

— Мы едем в его музей? — догадался Квентин.

— Умница, — похвалила Юлька. — Только мы едем в его музее. Он здесь. В этой электричке.

Квентин удивленно повертел головой.

— А где… экспонаты?

— Перед тобой. И вот здесь… — Юлька нагнулась и достала из сумки чекушку и два граненых стакана. — «Поезд тронулся, и мы налили по первой». Ну, пора и нам начать.

— Это что? — Квентин с подозрением покосился на криво налепленную этикетку.

— Дешевая водка, — невозмутимо отозвалась Юлька и налила по полстакана.

— А тоник? — Квентин понюхал жидкость и сморщился.

— Упаси Боже!

— А… закуска?

Юлька протянула ему кусочек горбушки.

— Сначала понюхай, а потом ешь.

И залихватски продемонстрировала, как это делается: выдохнула, залпом опрокинула в себя стакан, с шумом втянула носом кисловатый запах «чернушки» с тмином и только после этого медленно, словно нехотя, сжевала свой кусочек.

Квентин последовал ее примеру. С выдохом и залпом получилось хорошо, но на вдохе он мучительно закашлялся, побагровел и замахал руками.

— На, глотни, — сердобольно протянул ему пивко сидящий напротив мужичок. И сочувственно добавил: — Не пошла…

Квентин жадно запил водку пивом и перевел дух…

— Неправильно, — строго сказала Юлька. — Ну что ж… На Чухлинке придется повторить.

Мужичок, одолживший свое пиво, выразительно посмотрел на них, и Юлька плеснула водки и соседям.

Те с достоинством взяли стаканы, хором сказали:

— За легкую дорогу, — и синхронно проделали все, чему Юлька учила Квентина.

— Запомнил?

— Джулия, а зачем это? — тихо спросил он.

— Это кратчайший путь к познанию русской души, — усмехнулась она.

— На свадьбу, что ли, едете? — оглядев Квентина, спросил мужичок.

— Да нет… в Петушки… — туманно отозвалась Юлька.

— А мы в Электроугли.

— А что мужик у тебя такой нарядный?

— А он всегда такой, — засмеялась Юлька — Он американец.

— О! То — то, я смотрю, пить не умеет! — хлопнул себя по лбу мужичок и протянул Квентину руку лодочкой. — Вася.

— Петя, — сообщил второй.

— А он Веня, — Юлька толкнула Квентина в бок.

— Очень приятно, — выдавил он.

Вася потер ладони.

— Ну… со знакомством?

За знакомство до Чухлинки не дождались.

— Между первой и второй перерывчик небольшой, — хохотнул Петя и протянул Квентину воблу. — Ты ее вот так… лупи об лавку… мягче станет.

Под его чутким руководством Квентин выпил, занюхал по всем правилам и принялся разделывать пересушенную воблу.

— Пузырик, пузырик поджарь, — учил Вася. — Держи спички.

Сырые головки ломались, гасли, а потом резко вспыхнули обжигая пальцы… Пузырик надувался от жара, чернел, сморщивался…

— В самый раз, — решил Вася.

Квентин принялся его старательно разжевывать… и брови его удивленно поползли вверх.

— Вкусно? — хохотал Петя и крепко трескал его ладонью по коленке. — То — то! Вы там в Америке такого и не пробовали!

…К Железнодорожному они уже вовсю общались на дикой смеси русского с матерным, дополняя непонятное выразительными жестами.

Третья чекушка удивительно облегчила взаимопонимание. А «Жигулевское» прекрасно утоляло жажду, скрашивая вагонную духоту.

И лучок пришелся кстати… Вася разрезал его перочинным ножиком, положил на четверть головки кусочек воблы и со смаком отправил в рот. Квентин последовал его примеру.

— Русский бутерброд! — закатывались мужички, глядя, как у Квентина наворачиваются на глаза слезы. — Что, шланги горят? Ты пивом, пивом лакируй…

— Лакируй?

— Ну, смазывай… По горлу, как маслом, усек?

— А… Да, да…

Квентин раскраснелся, глаза заблестели. Он ослабил туго затянутый галстук, а потом и вовсе расстегнул верхнюю пуговицу.

Кабанчик у его ног зашевелился и пронзительно заверещал. Тетка пнула его пяткой.

— Вот зараза!

Кабанчик завизжал еще громче. А тетка махнула рукой:

— Да ну тебя! Надоест — сам заткнешься.

Сверху, на багажной полке, сразу загомонили цыплята в закрытой корзине, чьи-то саженцы впились в шею тонкими прутиками…

В вагоне уже явственно пахло потом, колбасой, перегаром…

В тамбуре набились курильщики, надымили — не продохнуть. На каждой станции дверь из вагона открывалась, выпускала сизые клубы дыма и впускала тоненькую струйку свежего воздуха.

Колеса стучали, за мутным окном проплывали заводские трубы и редкие рощицы, покосившиеся деревянные домишки и пустые серые поля…

Квентин покачивался на жесткой скамье, приваливался боком к Юлькиному плечу и глуповато улыбался.

…До Электроуглей они уговорили еще одну бутылку и научили Квентина сложному матерному анекдоту, который пришлось повторить раз десять, пока он понял. А поняв, хохотал, как ребенок.

— Ну, бывай, Веня! — Петя крепко хлопнул его по плечу. — Привет Петушкам.

Квентин проводил своих попутчиков полным сожаления взглядом, но их место тут же заняли два грузных солидных дядечки. Они вынули из пузатою портфеля вареную колбасу, батон хлеба… и пиво.

— Залакируем? — предложил Квентин, а взгляд его поневоле притягивался к аппетитно пахнущей колбасе. Юлькину-то «бородяшку» давно «снюхали».

Разве кто отказывался в пути поддержать хорошую компанию?

Залакировали. И Квентин с жадностью впился зубами в кусок «докторской».

Дядечки вышли через полчаса, но за это время кончились еще две чекушки.

…Верещащего борова наконец-то выволокли из вагона. Он упирался в своем мешке, поэтому тянули сообща. Тетка тащила, Квентин толкал… Но теперь в тамбур завели козу. И на огласила весь вагон жалобным протяжным блеяньем.

Вместо дядечек пару станций проехали три неопределенного возраста женщины в платочках. От водки они отказались зато угостили Квентина с Юлькой семечками.