Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна - Страница 33

Когда-то давно, полвека назад, молоденькая Ника курила трубку, подражая любимому вождю. Потом перешла на демократичный «Беломор», потом на народную «Яву»… Теперь веяние нового времени внесло свои коррективы в ее привычки, и на столе всегда лежали две пачки ароматного табака, который она смешивала в нужной пропорции, и набивочная машинка, которой адская смесь утрамбовывалась в тонкие сигаретки с длинным фильтром.

Те же метаморфозы претерпела и генеральная линия, проводимая ею в своем отделе культуры. Сначала ее подопечные славили достижения соцреализма, потом критиковали буржуазных отщепенцев, затем восторгались символизмом и поиском «дороги к храму»… А сейчас бедная Вероника Андреевна вновь оказалась на перепутье.

Новые кумиры возникали, как мыльные пузыри, ниоткуда, и лопались с тихим пшиком, не оставляя памяти. Новые фильмы и спектакли больше не становились всенародно любимыми, а знаменитых актеров в массовом сознании вытеснили ведущие всяческих шоу, раздающие щедрые призы.

Едкий ум Вероники Андреевны не мог просто так лопать эту неудобоваримую стряпню, и она к каждому репортажу непременно приписывала пару саркастических абзацев.

А потом в ее кабинете начинал раскаляться телефон. Пресс-атташе и секретари, а то и лично «звездные» любимцы обещали «стереть в порошок» ее паршивую газетенку и лично растерзать «этого тупого корреспондента», а заодно и саму Веронику Андреевну.

Юлька вспомнила, как угрожала Квентину вызвать к нему в номер «очень умную женщину», и тихонько фыркнула.

Вероника Андреевна оторвала взгляд от статьи, подняла очки и посмотрела на Юльку.

— Ничего смешного, Синичкина. Вы полагаете, что это перл остроумия?

— Нет, — пожала плечами Юлька. — Но местами…

— Совершенно беззубо, — вынесла свой вердикт начальница и отбросила статью на край стола. — Вы не прониклись главным: абсурдностью происходящего действия. Вы ею оцениваете на полном серьезе.

— Но в других изданиях премьеру хвалили, — робко возразила Юлька, — а я…

— Вам следует еще раз изучить материал, — строго сказала старая дама.

Юлька быстро сграбастала свои листочки и приготовилась исчезнуть с глаз долой. Полученная передышка очень даже входила в ее планы.

Следующий спектакль будет только послезавтра, значит, в ее распоряжении целых три свободных вечера. А их можно посвятить вещам несравненно более приятным…

Вероника Андреевна полистала календарь, потыкала пальчиком в компьютер и жестом остановила Юльку.

— Но статья должна пойти в завтрашний выпуск.

— Вы с ума сошли? — выпалила Юлька.

— Пока еще нет, — с достоинством отозвалась начальница. — Материал должен быть на этом столе максимум в шестнадцать тридцать.

— Сейчас десять утра! — взмолилась Юлька. — Театр закрыт, репетиции сегодня нет… Я могу показать вам репертуарный план…

— А я моту показать вам макет верстки, — парировала Вероника Андреевна.

— Но как я?…

— А меня не волнует. Делайте что хотите.

— Старая грымза! — выругалась Юлька, вылетев из кабинета в коридор.

— Мама Карла достала? — поинтересовался Витя из отдела горячих новостей.

— Ага, дай сигаретку.

Витя отошел с ней к окошку, дал закурить, выслушал возмущенный сбивчивый рассказ и усмехнулся.

— Ой, мать, тебя учить надо? Дай сюда. — Он быстро пробежал глазами забракованную рецензию и велел: — Идем!

Одним взмахом руки Витя расчистил свой стол, усадил за него Юльку и ткнул пальцем в несколько абзацев.

— Знаешь, как «клубничка» делается?

— Знаю, — улыбнулась Юлька.

— Сейчас исправляешь вот здесь, потом звонишь актеру… Кто у них там самый злой? Пьешь с ним кофе, хвалишь, как соловей, всех, кто его раздражает…

— Поняла, — усмехнулась Юлька и глянула на часы. Таким способом, пожалуй, удастся успеть пообедать с Квентином… Ужасно не хочется откладывать встречу…

…Евгений Сидорович долго отнекивался по телефону:

— Ах, увольте… У меня неважное самочувствие… Единственный свободный день… Никуда не хочется выходить…

— Но вы мой любимый актер! — с придыханием вдохновенно врала Юлька. — Я была так счастлива, когда мне поручили этот материал…

Любимый актер вздыхал, хмыкал и наконец соизволил пригласить восторженную журналистку к себе.

…Он вышел навстречу в домашнем халате, шлепанцах, с замотанным шарфом горлом. И сразу спросил:

— А кофе вы умеете варить?

— Конечно.

— Тогда прошу на кухню. У меня тут творческий беспорядок.

В домашнем облачении он был совсем не таким блестящим, как в свете рампы. Даже ниже ростом стал, потускнел, словно полинял…

Юлька заметила глубокие морщины на щеках и короткую седоватую щетинку небритости. Циничный моложавый кумир девушек семидесятых превратился в пожилого усталого человека.

Юлька незаметно включила в сумочке диктофон, открыла ее и, словно невзначай, положила на стол.

— Ну, где у вас кофе? «Арабика»? А мельничка есть?

Она засуетилась у плиты, а кумир уселся на табуреточке, вытянув длинные ноги на середину крохотной кухни.

— Ну и как вам это?… — Он выразительно прищелкнул пальцами.

— Полный блеск! — выпалила Юлька. — Какой ансамбль! И совершенно необычная трактовка Знаете, я в школе классику не любила… А здесь просто заново для себя открываешь! И так по-современному!

Кумир поморщился.

— А вы, Евгений Сидорович, просто неподражаемы! — продолжала заливать Юлька.

Он крякнул недовольно, пыхнул дымом сигареты и попросил:

— Зовите меня просто Женя, мне так удобнее.

— Хорошо, — быстро согласилась Юлька. — Вам сколько сахара, Женя?

— Две ложки. Там в шкафчике коньяк. Я вас оставлю на минутку…

Кумир скользнул по ней взглядом, вышел и моментально вернулся выбритым, подтянутым, в черных джинсах и такой же рубашке.

«Если меня спросят, как он одевается, скажу: быстро», — фыркнула про себя Юлька. Сценическая способность к мгновенному перевоплощению…

Он разлил по рюмкам коньяк, подул на горячий кофе и томно заглянул Юльке в глаза.

— Давай на «ты». Тебя как зовут?

— Юлия…

Она с вызовом встретила взгляд профессионального сердцееда и с горечью подумала: «Совсем дурочкой меня считает… Несу тут чепуху. Ахи-охи… Может, он меня соблазнить заодно решил? Осчастливить, так сказать?»

— Так что там с твоей статьей? Интервью брать будешь?

— Ага, — Юлька залпом выпила коньяк и ляпнула в лоб: — Скажи, Женя, и как тебя угораздило в такое дерьмо вляпаться?

— Ты о чем? — опешил он.

— Да об этом позоре, в котором ты представляешься, как павлин!

Все Витины наставления разом выскочили из Юлькиной головы.

Кумир поперхнулся, хлебнул обжигающий кофе и густо покраснел.

— Знаете, девушка… — медленно и театрально начал он. — В приличных домах… будь вы мужчиной…

— Да будь ты мужчиной, — перебила Юлька, — не побежал бы за ролью к этому индюку! Он же давно, кроме презентаций, ничего не режиссировал!

— Я не позволю вам…

— Уже позволил! — отмахнулась она. Достала из сумки рецензию и двинула ему по столу. — Читай. Вот карандашик. Можешь приписать еще что-нибудь, от души. Только честно.

Она налила себе еще коньяку для храбрости и выжидающе уставилась на кумира.

Он секунду поколебался и близко поднес листочки к глазам. «Очки стесняется надеть», — поняла Юлька.

Она прихлебывала кофе и смотрела, как кумир что-то быстро вычеркивает из ее рецензии, вписывает длинные строчки, ставит на полях заметки…

Мамочки… теперь же придется перепечатывать…

— Нет, я так не могу, — вдруг серьезно сказал он. — Зайдите попозже, если вас не затруднит.

— Когда?

— Часика в три. Я спокойно все посмотрю…

Но в три ее будет ждать Квентин!

— А раньше?

— Исключено, — отрезал он. — Если уж я ввяжусь в эту свару, то хочу отвечать за свои слова… — Он помедлил и добавил с сарказмом: — Как мужчина…

Юлька ворвалась к Веронике Андреевне, как флагом, размахивая только что отпечатанной статьей.