Ответ Чемберлену (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 51

Что за люди такие, ни снега поесть, ни в тишине на звёзды посмотреть.

— Ишь краля какая!.. — внезапно разозлился первый парень и ускорился в сторону Марьяны. — Я те щас поговорю!

Второй дёрнулся следом.

Левина вдруг разозлилась. Зачерпнула ещё снега и сжала в руках, делая плотный комок.

— Отстань сказала, — процедила она уже грубее, враждебно глядя на первого.

Наконец получилось разглядеть его лицо. Бровь разбита, воротник рубашки, видимой из-под незастёгнутой куртки, надорван, глаза шальные. Видать, подрался уже с кем-то сегодня.

— Ты чё сказала, шваль? — наехал он, а потом добавил: — Щас расплатишься!

Марьяна решила, что расплатиться — хорошая идея. Жар в груди нарастал вместе с раздражением и возмущением. Хотела пульнуть ему в лицо плотный комочек снега, но тот неожиданно растаял, и в лицо пьяного гопника полетели лишь брызги. Но это его лишь раззадорило. Тут и второй подоспел, только вынырнул не из-за спины приятеля, а сбоку, чтобы оттеснить Левину в сугроб и к кирпичной стене.

— Лучше мимо идите, — прошипела Марьяна, с ненавистью глядя на двух нападающих.

А их намерения уже были ясны, позы стали напряжённые, руки оба выставили так, чтобы схватить добычу. На лицах расцвели сально-нахальные улыбки, пахнуло перегаром, и даже мороз не скрыл многодневное амбре.

Первый шагнул к Марьяне ещё ближе, второй схватил за руку. Ей бы сбежать, но тело слушалось плохо — не сможет она бежать, споткнётся и упадёт. А пекло в груди всё жарче горит, растекается по телу, рвётся наружу. Может, и обошлось бы, уйди эти гопники прочь, но тот, что с разбитой бровью, вдруг умело поймал её за руку, и оба запястья оказались в болезненных тисках незнакомцев. Пальцы Левиной разжались, и на снег упала куртка. Она неловко забилась в хватке, но момент уже был упущен — держали её крепко.

Чужая рука по-хозяйски скользнула под свитер и болезненно сжала грудь Марьяны. Это ощущение внезапно отрезвило и подстегнуло. Жидкий жар, что до этого бродил внутри, вдруг рванул наружу, и оба гопника с матами отпустили её пылающие запястья. Но этого дремавшему в Левиной огню показалось мало. Он хлынул из неё, пламенным вихрем окружил две фигуры и сожрал их за несколько секунд. Так быстро, что они даже толком не успели закричать, а Марьяна — ужаснуться.

Осознание пришло тогда, когда чёрный пепел осел на два обугленных холмика и девственно чистый снег вокруг них. Эти два страшные пятна свидетельствовали, что Левиной не почудилось. Магия осталась с ней! Она шокированно уставилась на свои ладони, но на тех не осталось ни ожога. Она огляделась, лихорадочно соображая, а потом подхватила куртку и кинулась прочь. Прочь!

Жар в груди больше не мучил, ей стало легче, но теперь ледяной воздух выстуживал лёгкие. Марьяна на бегу надела куртку, оказавшуюся в свете фонарей жёлтой. Когда она наконец устала и, ошеломлённая случившимся, остановилась отдышаться, уже начало светать. Неподалёку раздалось треньканье трамвая. Рванув к остановке, Левина успела заскочить в последнюю дверь. Народу было не сильно много, но свободных мест не оказалось. Марьяна встала у окна и бездумно в него смотрела, не узнавая улиц. Вокруг — только старые машины, да и улицы подозрительно пустые… А ведь зимой светает поздно, значит, давно уже утро… А ещё сугробы на улицах. Их не чистят? Куда она попала?

Увидев значок метро, Левина сошла на ближайшей остановке, и никто даже не спросил у неё билета. Хотя мелочь у неё была, она нащупала монетки в чужом кармане.

Метро показалось странным и чужим. Люди вокруг совершенно другие, лица, причёски, шапки, вывески — всё словно из забытого прошлого. Иное. Старое, но при этом новое. Марьяна хотела купить пару жетончиков, подошла к кассе с небольшой очередью, и сунула всю мелочь из кармана куртки:

— Два жетона.

— Пьяная что ли? В милиции давно не была? — рука женщины отделила от мелочи одну небольшую серебряную монетку и взамен переправила в ложбинку два пятака. Пятака из прошлого. Из СССР. Марьяна бросила один в щель турникета и спустилась по эскалатору в метро, вглядываясь в лица. Мало людей, и лица — сплошь русские. Давно она такого в метро не видела.

До их с Володей дома доехала, едва сдерживая слёзы. Уже понимала, что зря, но не поехать не могла. Сосед читал газету, и взгляд выхватил дату и год. 1984. Марьяна несколько раз моргнула и даже потёрла глаза, но она уже понимала, что попала в прошлое. Ни один из пассажиров не держал в руках смартфон. Люди читали газеты и книги, а некоторые — переговаривались между собой. Такого же больше не увидишь. Сейчас в метро ездят иначе — уставившись в экран и заткнув уши наушниками.

— Девушка, вам нехорошо? — вдруг участливо спросила немолодая женщина с добрыми глазами.

— Нет, всё в порядке… — пробормотала Марьяна, и вдруг посмотрела на себя чужими глазами: из-под свитера торчит ночнушка, валенки не по размеру, шапки нет, куртка эта жёлтая… — Второпях из дома выскочила. Поссорилась с мужем. К маме еду, — срывающимся голосом соврала она, и собеседница сочувственно прицокнула и отстала.

Свой двор Марьяна едва узнала. До двери квартиры дошла и даже нажала на кнопку дверного звонка. Раздалась незнакомая трель, и дверь внезапно распахнулась, за ней стоял босой сонный мужчина.

— Левины здесь живут? — срывающимся голосом спросила Марьяна.

— Левины? Нет… — нахмурился он. — Не слышал про таких. Может, подъезд перепутали?

— Может… — глухо отозвалась Марьяна. — Извините. — И про себя добавила. — Где эта улица, где этот дом? Не подъезд… Год перепутала.

Марьяна вышла на улицу и прикрыла глаза. Рассвело уже окончательно, и стало очевидно: не подъезд она перепутала, а время.

1984 год.

Ноги сами понесли к скамейке в парке. Ни на что не надеялась, но вдруг… Надпись! На глаза навернулись слёзы. Володя! Не забыл про неё! Он тут! Он жив!

Мысли вихрем пронеслись, и знакомый жар отреагировал. В груди потеплело, и Марьяна сквозь слёзы улыбнулась. Её Володя жив! Они встретятся!

Глава 26

Событие семьдесят второе

A friend in need is a friend indeed — «Друзья познаются в беде ».

За двое суток сидения в четырёх стенах Левин два раза порезался. Один раз, когда брился, а второй вообще неожиданно. Взял в руки чашку с чаем, а она вдруг развалилась в руках и, падая, один из осколков впился в стопу ноги. Владимир Ильич поморщился, поблагодарил бога там или судьбу, что чай был еле тёплый, и нагнулся, чтобы кусочек фарфора из ноги вынуть. Простое действие. Щасссс! Стул качнулся, Левин дёрнулся и вогнал осколок чашки себе в ногу. Глубоко. Сам, собственной рукой. Вскочил, наступив этой же ногой (теперь многостродальной) на другой осколок, и пропорол ногу ещё и снизу.

Ожидаемо. Откат — это данность. Как там Ленин у Канта своровал: «объективная реальность, данная нам в ощущении»⁈ Ощущения? Да, полно ощущений. Ощутимо болела нога, и реально, прилично, кровь из двух ран бежала. Хорошо хоть Левин догадался подстраховаться — соломки подстелить. Он отправил вчера утром Марьяну к демонессе Марине и тёте Лене в медпункт добыть бинт, вату, и зелёнку с йодом. Понадобились медикаменты, не зря соломку стелил. Левин перемотал ногу, предварительно всю залив сначала зелёнкой, а потом и йодом. Надеяться на то, что заражения не будет, при таком невезении, не приходилось. Дай малейший повод заразе, и она в ногу залезет.

Ещё одно мелкое происшествие Владимира Ильича только повеселило, но сам факт доказывал, что откат пока не унялся. Из всей мебели в их номере гостиницы самым надёжным был табурет. Сел на него Костик на следующий день, чтобы Марьяна ему ногу перебинтовала, а у того ножка взяла и подломилась. Упал болезный на Дюймовочку, а та, падая, в свою очередь вся облилась зелёнкой. Из пузырька, что в руке держала.

На третий день сидеть взаперти И Квасину, и Левину надоело. Хотелось новостей. В холле гостиницы телевизор третий день гнал балеты, а в девять часов во время урезанной программы «Время» говорили о восстановительных и спасательных работах в Испании и про выполнение планов пятилетки. Словно СССР на самом деде отгородился от всего Мира железным занавесом.