Орден Святого Георгия (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 16

А вот если взглянуть на расклад в целом — ситуация получается весьма… занятная. Да еще и как минимум из нескольких частей. Раз — похищение винтовки из оружейного шкафа покойного графа Бобринского. Два — покушение на Дельвига и стрельба с колокольни. Три — Лешие на Крестовском. И сложись все, как задумано, его преподобие был бы уже мертв, а бабуся заявила о краже… ну, или тоже отправилась бы на тот свет.

И общее в обоих случаях только одно: сыскари попросту не могли не наткнуться на нитсшест. И палка с крысиным черепом просто обязана была оказаться на даче в Парговлоской мызе. Колдун сделал для этого буквально все и даже перестраховался, отправив своего человека охотиться на Дельвига.

Чтобы уж наверняка: убийство георгиевского капеллана — явно не то, что можно провернуть, не навлекая на себя гнев и тайного сыска, и Ордена, и даже самого государя императора. В таких случаях на ответное действие привлекаются все возможные силы: городовые, солдаты, филеры, осведомители… даже дворники.

Но на них колдуну плевать — слишком высоко и далеко сидит. В первую очередь его интересует тот, кто способен провести ритуал и отыскать создателя нитсшеста. То есть, в данном случае — я. Вчерашний гимназист и нынешний поручик Георгиевского полка Владимир Волков.

В моих умозаключениях наверняка хватало и пробелов, и изъянов, но если я не ошибся хотя бы в целом — всю эту возню колдун затеял исключительно для того, чтобы выманить мою фигуру из тени. Не узнать имя — в этом наверняка уже давно не было никакого секрета — а прощупать предметно. Проверить в деле, понаблюдать… В самом деле, чего уж проще: подкинуть крысиную черепушку с палкой в качестве приманки и подождать, пока не в меру знающий пацан с пурпурными погонами расчехлит весь свой арсенал магических уловок. Заставить выложиться на пределе — а потом спалить наживку и оставить самонадеянного юнца с носом.

Выходит, это не я охотился за создателем нитсшеста, а он за мной.

— Да твою ж… — вздохнул я.

Обидно. Я никогда не был силен в интригах и многоходовых планах, но мог бы догадаться и раньше. Во всяком случае, до того, как колдун едва не прикончил беднягу Вольского — уж такого старик точно не заслужил.

— Плохо, Волков! — выругал я сам себя вполголоса. — Когда ты успел стать таким самоуверенным болваном? Тебе что, семнадцать лет?

Впрочем, теперь мне и правда семнадцать — во всяком случае, внешне. И вряд ли хоть кто-то в этом мире догадывается, что за личиной вчерашнего гимназиста скрывается старый вояка. А еще ведун, оборотень, следопыт… и так далее.

Впору собой гордится. Вряд ли таинственный колдун посчитал меня равным себе — скорее пока просто достойным внимания. Но и этого самого внимания набралось достаточно, чтобы провернуть целую операцию и демонстративно бросить в лицо перчатку.

Плохая новость — перчатка оказалась латной и при определенных обстоятельствах могла прибить меня даже до официального начала нашей… скажем так, интеллектуальной дуэли. Тело Володи Волкова принимало мои силы и способности с распростертыми объятиями, но для полноценного и открытого противостояния с древним колдуном их все-таки пока не хватало.

Впрочем, тот пока тоже почему-то не спешил расправиться с надоедливым юнцом, хотя возможностей наверняка имел предостаточно. И это, пожалуй, как раз и смущало больше всего: я как будто разгадал чужую интригу, но не мог даже предположить, для чего ее вообще затеяли.

А значит, козырь у меня всего один: колдун не имеет понятия, с кем связался. И пока я не выложу карту на стол — будет и дальше считать меня талантливым самородком. Так что пока остается только отыгрывать роль, и если и делиться с кем-то своими догадками, то…

— А вот и кофе! — Марья открыла дверь бедром и протиснулась в кабинет с подносом в руках. — Еще чего-нибудь хочешь?

— Сладкого бы…

— А из сладкого у тебя сегодня только я.

Молодость — недостаток, который со временем проходит. И в грядущем противостоянии с таинственным колдуном возраст Володи Волкова уж точно не преимущество — слишком уж сильно это тело «заряжено» на действие без лишних раздумий, слишком часто забывает об осторожности. Слишком много энергии, которую я так до конца и не научился распределять в мирных целях… Впрочем, имелся и плюс — с задачи на задачу я теперь переключаюсь, можно сказать, мгновенно.

Когда Марья пристроила поднос на край стола, улыбнулась и принялась нарочито-медлительно возиться с кушаком на халате, все мысли о службе тут же покинули голову — возвращаться явно не спешили. Я сгреб бумаги в сторону, подхватил горячее женское тело, как пушинку, а потом…

— Эй… — Марья нетерпеливо коснулась губами моей шеи. — Ты чего, Володька? Заснул?

— Да если бы, — вздохнул я, указывая на телефон на столе. — Сейчас заголосит, собака такая.

Ну же! Три, два, один…

На мгновение даже мелькнула мысль послать все к такой-то бабушке, выдернуть провод, пристроить Марью аппетитной пятой точкой на столешницу и устроить себе полноценный выходной. Но воплотить разумный план я так и не успел: интуиция в очередной раз не подвела, и тишину кабинета прорезал металлический стрекот звонка. И если уж я почуял его заранее — значит, неприятности не собирались заставлять себя ждать и уже мчались в гости.

Полным ходом.

— Доброго дня. Я могу говорить с Владимиром Волковым?

Этот номер знали всего человек пять, не больше — и Вяземская в их число не входила. Ей наверняка пришлось изрядно постараться, чтобы выпытать заветные цифры — и одного только этого вполне хватало понять, насколько княжна в отчаянии. Впрочем, была и другая подсказка: из динамика аппарата буквально хлестало ужасом. Паника текла по проводам и врывалась в кабинет холодным и липким потоком, который я чувствовал почти физически.

Случилось страшное.

— Доброго дня, ваше сиятельство. — Я с усилием заставил себя держать трубку у уха. — Это я.

— Мне нужна твоя помощь! — выдохнула Вяземская. — Приезжай… Пожалуйста, приезжай, умоляю!

Глава 13

Не то чтобы мне так уж хотелось прыгать за руль и мчаться к Вяземской, бросив полураздетую и весьма недовольную Марью. Наоборот — ничуть не хотелось. Но приятный момент и так уже был упущен. А чутье, взвывшее еще до телефонного звонка, и не думало униматься. Явно намекало, что очередные неприятности только начинаются.

Но принятие не всегда означает смирение, так что баранку я крутил если не с остервенением, то уж точно не в самом благостном расположении духа. Щедро разбавленная гормональным буйством злоба подстегивала тело, заставляя ехать суетливо, нагло и местами даже опасно. Так быстро, что я не успел даже толком прикинуть, что именно могло стряслось у Вяземской. Всю дорогу в голове металась только одна дурацкая мысль: если ее сиятельство навела панику и позвала меня без повода — я имею полное право стребовать с нее все то, чего недополучил дома.

Да еще и с процентами!

Впрочем, когда я свернул с Каменноостровского на аллею, остатки игривого настроения улетучились полностью.

Над домом собрались тучи. В переносном смысле, конечно — сам по себе день выдался погожим. Летнее солнце зависло в зените и припекало так, что над асфальтом трепетало полуденное марево — верный спутник сонливого спокойствия… Но не в этот раз. Что-то определенно было не так, и я даже остановился, сделав всего два или три шага от машины. Прислушался, и лишь через несколько мгновений сообразил, в чем дело.

Тишина. Абсолютная, гробовая: ни людей, ни бродячих собак или кошек, дремлющих в тени особняка, ни даже вездесущих голубей — только где-то за моей спиной на проспекте мерно тарахтел мотор проезжавшего грузовика. Но все живое избегало дома, и избегало не случайно, хоть и не вполне сознательно.

Такое бывает в двух случаях.

Первый — катастрофа. Колоссальный взрыв, пожар, обвал, прямое попадание снаряда или авиационной бомбы. Когда не остается уцелевших, даже тяжело раненых, и над местом сгущается сущность, которую обычно принято называть смертью. Иногда ее способны почувствовать даже те, кто лишен и малейших проблесков Таланта.