Эмерит 3 (СИ) - "Titus" - Страница 31

Я посмотрел на стоящую в тени прикусившую от волнения губу Смирнову. Молчание затягивалось, наконец, взметнулся первый номерок.

— Молодой господин под номером девять, один миллион! Миллион, раз… — начал отсчёт конферансье. Ксюша, тебе не о чем беспокоиться, когда твой мужчина такой продуманный, а у него есть друзья. Я подговорил Разумовского, чтобы он помог, если торги на машины забуксуют. «Митяй, догони до миллиона евро каждую, я тебе компенсирую, если ты один их выкупишь!» «Ярик, да без проблем, всегда рад помочь!»

— Полтора! — выкрикнул парень со второго ряда. Ого, как загорелся сын итальянки! Филипп Медичи взял номерок у матери и втянулся в торги.

— Два! — взревел Куракин около Елизаветы. Не знаю, зачем «Комбат» ему понадобился, но он торговался до победного, задрав планку до четырёх с половиной миллионов. Зато, когда сияющая Ксюша вывезла второй комбат, выкрашенный в нескромный золотой цвет, торги пошли с удвоенной силой.

— Миллион! — привычно начал Митяй.

— Два! — Филипп решил взять реванш во что бы то ни стало.

— Три! — Разумовский пошёл дальше, превысив мой максимальный порог.

— Четыре! — Медичи не мелочился.

— Четыре с половиной! — Митя повторил ставку Куракина.

— Пять!!! — выкрикнул покрасневший Филипп. Молодой патриций не мог допустить проигрыша на виду всего Света и пошёл ва-банк.

— Пять миллионов, раз, пять миллионов, два, пять миллионов… три! — ведущий опять с душой жахнул молотком. — Продано сеньору под номером тридцать девять! Дааа, никто не ожидал такой напряжённой борьбы между молодыми людьми! Кто бы мог подумать⁈… И мы переходим к заключительному лоту, картине нарисованной новоиспечённым Главой рода Бурбонов.

Двое слуг внесли укутанную в ткань раму, установили на стойке и синхронно сбросили ткань на пол, открывая взорам произведение абстрактного искусства.

— Даааа, что же хотел сказать этим художник? — задался вопросом озадаченный конферансье. Он, как и прочие, впервые увидел картину. — Кхм, дамы, я теряюсь. Думаю, молодому Главе сначала стоит походить на курсы живописи, что ли?

— Хватит! — усиленный магией голос Исабель прогремел под сводами зала. Она величественно встала со своего места и продолжила: — Благодарю, далее в ваших услугах мы не нуждаемся. Это была ваша последняя работа на род Бурбонов. С продажей картины мы справимся сами.

Побледневший Хулио, до которого вдруг дошло, кому он раздавал свои ненужные советы, и что теперь его карьера на телевидении яйца выеденного не стоит, спешно покинул помещение.

— Да, теперь, видимо, придётся поработать языком мне, — я встал со своего места и поднялся на подиум. — Господа и дамы, вы не против?

Улыбающиеся дамы, уже что-то представив в своих бурных фантазиях, были только ЗА — они вежливо похлопали, господам же было глубоко фиолетово, и я продолжил:

— Вы любите тайны? Эта картина — тайна. Купившей или купившему я открою тайну тет-а-тет. Я лишь добавлю, за сколько бы этот холст не будет продан, он в дальнейшем станет только дорожать, — я взял в руку молоток. — Итак, начальная цена — десять миллионов евро, шаг — один миллион!

Пока все думали, нахрен им нужен кот в мешке, возникшую заминку прервала Матриарх — она первая подняла номерок вверх.

— Госпожа с номером один, десять миллионов! Десять миллионов, раз… — по рядам одарённых гостей пошла волна шепотков. Если уж сама Малгожата Вторая впервые вступила в торги, надо брать!

— Номер тридцать девять — одиннадцать миллионов! Номер четыре — двенадцать! Опять первый номер — пятнадцать! — торги бодро пошли вверх. Через пять минут торгов планка пробила потолок в пятьдесят миллионов и пока не думала останавливаться. Отсеялись лишь мелкие игроки, оставив между собой торговаться четырёх самых богатых и упорных участниц.

— Номер семь — шестьдесят миллионов! Номер четыре — шестьдесят один! Единица — шестьдесят два миллиона! Номер сорок — шестьдесят три миллиона евро! — госпожа Цепеш из Румынии пыталась бороться наравне с тяжеловесами, но сдулась — это была её последняя ставка.

— Номер один — восемьдесят миллионов! Номер четыре — восемьдесят пять! — наконец, немка тоже сделала последнюю ставку, оставив бороться двух участниц.

— Первый номер — девяносто восемь миллионов! Номер семь — сто!!! Сто миллионов, раз… Сто миллионов, два… Сто миллионов… Три! Продано графине Северной!!! — я, больше не сдерживая радостных эмоций, стал со всей силы стучать многострадальным молотком по трибуне, и молоток не выдержал — сломался.

— На, вставишь в рамку, как символ успеха, продадим его на следующем аукционе, — я передал обломки деревянного молотка возникшей рядом Лопухиной и повернулся к шумящим гостям:

— Господа и дамы! Всем спасибо за участие в торгах, вырученные деньги пойдут в благотворительный фонд имени меня, организованный в поддержку прав одарённых мужчин во всём мире. Патриарх — это звучит гордо! До встречи на балу, который начнётся в десять вечера!

* * *

Я отдыхал в компании приёмных родителей — после торгов я был выжат, как лимон, и Исабель утащила меня с собой.

— Признаться, ты меня впечатлил! Салют! — блестя глазами, довольная королева махнула рюмку коньяка.

— Салют! — отзеркалил и тоже влил в себя благородный напиток, отдав дань традиции. Хотя, для меня это лишь перевод денег — алкоголь без блокираторов совсем не берёт.

— О, бухаете и без меня? — в гостиной нарисовался Шонуров-старший.

— Батя, это ты бухаешь, а мы отмечаем.

— Пётр Алексеевич, ты коньяк будешь? — предложила Исабель.

— Коньяк? Буду! За что пьём? — Лексеич плеснул себе волшебства в хрустальный мрак бокала и, покачивая, стал согревать его в ладони.

— За Главу рода Бурбонов и за твоего сына! Представляешь, первый день, а уже собрал сливки с Высшего общества на сто восемьдесят миллионов!

— Молодец! А я говорил, мы ещё покажем, кто такие Шонуровы! — у бати встали торчком усы и загорелись глаза — новая порция алкоголя хорошо легла на ранее удобренную почву.

— Покажем-покажем, если ты сейчас ещё коньяком не догонишься. Иначе, мне на балу придётся без тебя зажигать.

* * *

В покоях Валерии Гончаровой, любезно предоставленных Испанской королевой, собралось четыре русские княжны.

— Ой, девочки, представляете в каком я была восторге, когда поняла? Он подарил нам силовые бриллианты! Мне никто никогда не дарил таких дорогих подарков! — Лера была настолько взволнована, что силком потащила подруг к себе.

— Да, подарок королевский! — более спокойная Дашкова задумчиво рассматривала светящийся камень. — Только мне теперь кажется, он уже в другой весовой категории. Не нам на него охоту устраивать и пытаться между собой поделить. Тут совсем другие расклады нарисовались. Видели, как немки на него стойку сделали? И как Елизавета среагировала? Ну его нафиг, иначе отвергнут голову и скажут, что так и было.

— Точно! Нам бы с ним в друзьях остаться, а не мечтать о несбыточном! — поддержала подругу Долгорукая. — Я тут подумала, что наши кавалеры очень даже ничего. Видели, как им европейские шлёндры глазки строили? Вы как знаете, а я, пожалуй, займусь Сашенькой. Хованскиий — известный и старый род, урону чести не будет.

— Алёна, полностью с тобой согласна! Займусь-ка и я своим спутником. Трубецкие тоже не пальцем деланные!

— Ой, девочки! А мне Митя перепихнуться предложил! Я ему такую пощёчину отвесила, у него аж искры из глаз! — Лера наконец-то оставила подарок Ярослава в покое, рассказывая о смешном.

— Ну, и дала бы! Он на тебя уже давно чуть не молится! На меня бы так кто смотрел, –возмутилась Вероника.

— А может, и дам! Ты правильно подметила, на Ярика теперь совсем другая охота пошла, нам не по чину. А род Разумовских, как и Гончаровых, входит в топ-десять журнала Попс. Почему бы не объединить капиталы под моим началом? Митя меня помладше, в рот заглядывает. Думаю, проблем со слиянием не будет.