Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич - Страница 42

Тем не менее, он быстро адаптировался — пошарил ладонью по стене, нашел сенсор выключателя и… решил подождать. Сначала нужно было разобраться с новым эпизодом бесконечного сна

Чьо-то еще было перед тем, как он попал в тупик… Да, было. Вот он кладет бесполезный карабин на стол, в страхе оглядывается и видит, что рядом со старым, дряхлым шкафом в стене есть дверь с дыркой вместо ручки.

Он спешит к двери — там всего два шага, и он чувствует себя уже в большей безопасности, когда оказывается под прикрытием шкафа… Он сует палец в дырку с острыми краями, тянет дверь на себя, и она, по счастью, легко поддается.

За ней, в полутьме, он видит решетчатую металлическую площадку лестницы, ведущей только вниз. Совершенно непонятно что там — то ли темное открытое пространство между постройкой и склоном, то ли колодец. Но главное — только там, внизу, спасение!

Ступая на площадку, он сразу закрывает дверь за собой, снова сунув палец в дырку от ручки, теперь с другой стороны.

Он спешит по лестнице вниз, стараясь не грохать ногами по железным, из прутьев, ступеням, и попадает в пустой коридор, уходящий во тьму.

Он не бежит, но быстро идет по коридору, и тот становится все уже, уже, уже… Вот уже надо протискиваться — и он вдруг начинает понимать, что выхода здесь может не быть, а это — просто склад… Склад чего?.. Неизвестно чего, и думать некогда… И тут что-то начинает давить в кармане, все плотнее прижатое к стене…

Он останавливается, отступает на несколько шагов, чтобы можно было без труда сунуть руку в карман.

Револьвер!

В темноте уже невозможно различить, каково это оружие на вид. Как-то — наверно, по весу, а вовсе не по памяти — он определяет, что револьвер полностью заряжен. Шесть пуль. На каждого по одной. И как он о нем раньше не вспомнил?!

…Но так даже правильно. Стрелять из-за стола в окно — совсем не с лучшей позиции. А теперь он вернется, поднимется — и из-за двери откроет по ним огонь… Они ведь уже наверняка все набились в эту каптерку и рыщут, потеряв бдительность…

Он отступает еще на шаг, поворачивается… И различает перед собой абсолютно глухую стену! Вспышка ужаса…

Ни одного бренда!

Ни одного показа!

Анализируя сон, Страхов поразился, что за дверью и на всем его пути от двери до невыносимого сужения в коридоре не было ни одного показа, не появилось ни одной марки! Сон был чистым! Никакого продакт плейсмента! Ни-ка-ко-го!

Вот оно — руководство к действию. Он получил личное — пусть пока непредсказуемое пространство, — которым он обязан воспользоваться без промедления…

Вперед! Только вперед, в ту древнюю глубину подсознания, которой еще не достигли, в которую еще не просочились бренды.

Стоп! Или это просто проекция мира аутов? Эти неведомые тупики… Что это? Что может свидетельствовать о том, что это не ловушка? Ничего! Только его уверенность в том, что все ловушки теперь — необходимая часть программы. Его собственной программы. Ловушка как необходимость быстрого самоотчета. Только и всего.

И только вперед! Назад пути нет! Там — глухая стена! Он сам ее и поставил… Трусоватое сознание хочет вернуться и пристрелить аниму, женскую часть души, которая сейчас направляет его на верный, хоть и нелегкий, совсем незнакомый путь.

Конечно же, Дрозофила — его анима. Умненькая девушка-подросток с хорошей партизанской подготовкой… и в сущности, беспомощная. Готовая стрельнуть вверх, в купол воздушного шара, на котором никуда нельзя удрать, а только — покататься в вышине и снова пришвартоваться к благополучному сытому миру. Эпоха «Таинственных островов» кончилась. В «Наутилус», подводный мавзолей капитана Немо, водят детишек поглазеть на мумию и ее коллекцию вымерших диковин. Вулкан оброс коттеджами. Пираты наняты аниматорами в системе аутсорсинга пляжных услуг…

И вообще, секс со своей анимой невозможен. Точнее возможен, но запретен. Это просто форма инцеста, ведущего к вырождению.

И он сам — часть души Дрозофилы. Он — скрытое в ней мужское начало, анимус, которое она тоже старается познать в меру своих сил и, познав, обрести равновесие и полноту внутри себя. Она знает о нем многое, но не главное, и этого главного он не знает сам. И когда узнает, наступит полнота. «Самость», как называл полноту личности великий Карл Юнг. «Самость», так явно созвучную в русском языке с «сытостью» и полным самодовольством… Самости, Selbst, сытому швейцарцу Юнгу было более чем достаточно. Все его демоны, рядившиеся сказочными духами и божками, вели-тянули его к ней, чтобы потом поджарить эту упитанную, откормленную Selbst-самость на вертеле, и выложить посреди пиршественного стола в Валхалле, ждущей своего последнего часа.

И он, Страхов, тоже до нее доберется… До Валхаллы. И он уже знает, что будет в ней и с ней делать, чтобы завершить свою программу и создать новую реальность. Уж он тогда стрельнет в этот надутый круглый шар Selbst’a. Снизу вверх! Кучно! Прямо в эту горловину, куда нагоняют горячий адский воздух, чтобы шар-Самость спокойно и эффектно держался в высокой пустоте. Как вам такое, герр Юнг? Как вам там, в путешествии на вашем вечном воздушном шарике Самости?

Страхов снова поднял руку. И снова передумал. Он сел на кровати и еще несколько минут посидел, собираясь с мыслями.

Который час?

Какая разница!

Глаза стали привыкать к темноте. Он все видел вокруг и, наконец, осознал, что комната среагировала-таки на его позу и подала ему очень слабое, очень равномерное освещение. Такая полутьма бывает в пасмурную сухую ночь на границе рассвета. Здешняя полутьма, вероятно, соответствовала времени суток. Похоже, свечение излучалось всеми стенами сразу…

Страхов поднялся, подумал про «умыться и принять душ» и вычеркнул этот пункт из плана: чем меньше сигналов о том, что он бодрствует и, вообще, существует, тем лучше.

Никакой одежды, кроме выбора свежей фиолетовой униформы, шкаф ему не предлагал.

Он оделся, сделал ручкой через закрытую дверь Дрозофиле и пошел к внешней двери.

Дверь не открылась.

Сначала он помялся перед дверью без удивления и опаски. Потом постоял перед ней по стойке «смирно», предполагая, что сканер не может настроиться… Потом подумал, не стоит ли включить свет. Потом он коснулся двери рукой, она не поддалась. Было ясно, что, если он на нее надавит, результат будет тот же… Ручки не было. «Что-то не то», — наконец, догадался спросонку Страхов, вернулся в комнату и снова сел на постель.

Должна быть подсказка! Где?

Там, во сне, у двери тоже не было ручки… была дырка… А на самой двери какой-то полуистлевший постер… или афишка… что-то типа древних «Песняров». А над ними что?.. Какие-то звездочки… красные звездочки… Звездочки!

Страхов глубоко вздохнул и сказал про себя: «Ну, ты молодец!»

Похвала адресовалась не себе любимому, а Дрозофиле. Конечно, она догадалась, что у него в нейронных цепях уже образовался ключ от всех дверей. Конечно, она не сомневалась в том, что он соберется от нее удрать, не сказав «большое спасибо»…

На что она могла настроить сканер-замок выхода? Ни один ее биометрический параметр не годился… Ключ от всех дверей — это и есть мифический универсальный биометрический ключ, действующий, вероятно, по принципу усиленной отраженной волны…

Если бы она могла, то повесила бы на дверь древний амбарный замок… Она, наверно, могла, если уж обзавелась бывшей собственностью самого председателя Мао. Но посчитала, что достаточно будет просто звездочки. Ведь он — не боец Красной Армии Китая. Откуда у него может оказаться такая звездочка?

Страхов едва не на цыпочках подошел к двери Дрозофилы. «Извинюсь, — приготовился он. — Она все поймет по-своему…» Дверь в ее спальню открылась.

Страхов сделал один шаг вперед, остановился и стал приглядываться.

Дрозофила спала на широкой кровати лицом к стене.

Она сделала целых три ошибки! Первая ошибка —звездочка. Нужно было использовать что-то другое, что Страхов не догадался бы найти… Вторая ошибка — она выпила вина немножко больше, чем следовало, понадеявшись на звездочку, и потому заснула глубже, чем следовало. И третья — выпив лишнее, она небрежно обошлась со звездочкой, точнее своей форменной фуражкой: не укрыла ее, не спрятала, а вместе с формой просто бросила на кресло.