Бурят (СИ) - Номен Квинтус - Страница 23

Разговор этот состоялся в середине апреля, а в начале мая Михаил Степанович Матиясевич лично приехал в Верхнеудинск. Приехал, чтобы задать один простой вопрос, причем задать его не по телеграфу. Приехал, задал, получил ответ и уехал. Не по своей воле приехал, вопрос задал не свой — а потому его, кроме ответа, ничто и не интересовало особо — так что он не узнал, что третьего мая пятнадцать тысяч неплохо вооруженных, отлично экипированных и очень сильно мотивированных мужчин перешли границу возле Троицкосавска. А еще почти десять тысяч таких же вступили на прилегающую территорию возле Даурии.

Полковник Малинин все же был профессионалом, о подготовке похода так никто из зарубежных наблюдателей не догадался. И даже когда две больших, по местным меркам, армии перешли границу, об этом не узнал. А раз не узнал, то и не подготовился к такому внезапному мероприятию, поэтому китайцев из Урги спокойно выгнали уже восьмого числа. А десятого — сразу после того как гонцы сообщили, что столица Монголии свободна и освобождение остальной территории государства, руководителем которого является Наранбаатар-хаан, продвигается более чем успешно, в Верхнеудинск приехал высокий московский гость. Народный комиссар по делам национальностей…

Глава 9

Гость из Москвы приехал из Иркутска на поезде, специально сформированном в Верхнеудинске. От прочих поездов он отличался тем, что вагонов в нем было всего семь, а первый и последний были вообще бронированным, с пулеметами, торчащими из амбразур. А еще четыре были «бронированными»: так называли вагоны, кузова которых были сделаны их двухлинейной стали. Старые вагоны, но вполне для поездок по железным дорогам пригодные, а что до «бронирования», то пуля из винтовки стенку не пробивала на расстоянии больше ста метров, да и при стрельбе с более близкого расстояния были варианты — например, из берданки или из Арисаки пуля вагон даже в упор не пробивала. Правда, эта «броня» располагалась лишь в нижней части вагона, до уровня окон — но ведь никто не запрещает в случае чего просто лечь на пол. Что же до пятого вагона, то он тоже был «системы Полонсо» в варианте «салона», переставленный на уже трехосные тележки. Да и в процессе его постройки несущую обшивку вагона поменяли, поставив вместо обычной «котловой» крупповскую броневую сталь (правда, все же отечественной выделки). Вообще-то такие вагоны до революции делали для разного рода руководства, а этот полковник Малинин распорядился определить для самого Николая Павловича: он резонно предполагал, что делающих сократить дни земные Председателя Забайкальского правительства окажется немало и озаботился. А раз уж важный гость пожаловал — так чего бы его не прокатить в такой роскоши?

Вагон внутри был отделан действительно роскошно, все же «салоны» в России вообще представляли из себя настоящие дворцы на колесах. Причем «со всеми удобствами»: электрическое освещение (от батарей, для подзарядки которых вообще-то был предназначен еще и вагон-электростанция, но он давно уже сломался, так что аккумуляторы заряжались на станциях), с холодной и горячей водой в кранах, с душевой кабинкой рядом с туалетом, собственным буфетом с небольшой керосиновой печкой… Все это, конечно, было очень важно для шестичасовой поездки, но уж лучше сделать как лучше: и уважение к гостю продемонстрировать, и о потенциальных бандитах меньше волноваться. Ну и лишний раз намекнуть, что «товарищей из Москвы» — если они ведут себя прилично — здесь никто четвертовать не собирается…

Однако, как оказалось, судьба убиенного комиссара Сталина волновала крайне мало, он вообще не для этого приехал. То есть формальности соблюл, сказал, что убивать комиссаров — это ай-яй-яй и в будущем лучше так не делать. И на этом вопрос закрыл, после чего приступил к обсуждению действительно важных для него проблем:

— Николай Павлович, вы не могли бы прояснить ваши планы по поводу будущего Забайкальской республики?

— Забайкальской Советской республики.

— Ну да, конечно Советской. Но мы часто слышали лозунги про «Советы без коммунистов», и, хотя вы называете себя Первым секретарем партии большевиков, некоторые ваши действия вызывают определенную озабоченность в ЦК партии.

— Первым секретарем партии забайкальских коммунистов.

— Вы считаете, что у забайкальских коммунистов цели должны быть иными, нежели у российских или закавказских?

— Они и есть иные. Мы не видим ни необходимости, ни, тем более, возможности совершать мировую революцию. У нас цель — ну, кроме установления справедливого государственного устройства на основе социалистических идеалов — восстановление Великой России как единого и могучего государства. Вы же то, что под вашей властью, поделили на независимые части, именуемые республиками. И, сразу скажу, нам плевать на то, как живут и чего хотят любые иностранцы… но жителей растерзанной России мы иностранцами все же не считаем. А иностранцы пусть живут как хотят и учиняют у себя хоть капитализм, хоть феодализм, хоть каннибализм, если он им по душе. Но при условии, что они не лезут к нам и не пытаются нас обратить в свою веру или в рабство. Мы с ними готовы торговать, но заставлять их в этом мы не будем. Нам вообще от иностранцев, кроме некоторых товаров, ничего не нужно, но и мы хотим, чтобы они лишь торговали с нами, а не лезли к нам в попытках что-то отобрать. А вот если все же полезут… Как там старик Лодондагба пел: Бид хэн нэгний нэг инч ч газар нутгийг хүсэхгүй байгаа ч өөрсдийнхөө нэг инч ч газрыг орхихгүй!

— Что, извините? Я этого языка не знаю.

— Это на бурятском, точнее, на баргутском… хотя любой бурят и монгол его тоже поймет. Как я понимаю, это старинная бурятская песня, а в переводе на русский будет примерно так: нам не нужно ни дюйма чужой земли, но и ни дюйма своей мы не отдадим. Американцы, кстати, это уже поняли, японцы… они тоже скоро это поймут. Надеюсь, что и вы тоже скоро это поймете и мы сможем объединиться в одну великую страну.

— То есть вы считаете, что наши разногласия… по некоторым вопросам все же временные?

— Я считаю, что вы поймете, что вы не правы со своей мировой революцией. Никифоров же понял, и с ним мы прекрасно взаимодействуем ко взаимному удовольствию. Правда, пока больше мы ему помогаем…

— Кстати, о помощи. На РСФСР сейчас напала Польша, поляки уже захватили довольно большие территории. У нас, конечно, есть с чем выступить против белополяков, но если вы…

— Неплохой пример того, во что превращаются отторгнутые от России народы… ладно, об этом позже, а насчет помощи… Извините, вам придется немного подождать. Вы как-то очень не вовремя с поляками воевать стали, мы с Петром Михайловичем как раз японцам объясняем, что ни пяди свое земли не отдадим. Думаю, где-то в июле окончательно выпихнем их из Владивостока, да и на Сахалине этим макакам точно делать нечего… Вот закончим с япошками, тогда и вам сможем помощь оказать. Хотя ляхов наказать нужно по всей строгости… Я подумаю, возможно, что и раньше чем-то помочь смогу.

— Мы такое неподходящее время не выбирали, это Польша напала на нас!

— Да не горячитесь вы, я это знаю. И думаю, как бы вам побыстрее помочь. Но вы и сами себе помочь можете: забирайте отсюда Пятую армию, ей сейчас границу охранять не от кого.

— А если японцы нападут?

— Я, вероятно, не очень ясно высказался. Сейчас армия Петра Михайловича и наша выгоняет японцев из России, причем выгоняет быстро. Сегодня какое число, десятое? Семнадцатого мая последний японец покинет Владивосток.

— Вы так уверенно говорите о точной дате…

— Конечно уверенно: японцы вчера поставили свою подпись под нашим ультиматумом, в котором мы предложили им убраться из России. И дату семнадцатого именно они и вписали, с извинениями и ужимками поясняя, что просто раньше они своих солдат не успеют на корабли погрузить. Петр Михайлович уже ввел два полка своей армии во Владивосток, наблюдают они за погрузкой…

— Мы этого не знали.

— Вот теперь знаете. Ладно, с этим тоже разобрались, и насчет Пятой армии сами решайте. Вы еще что-то обсудить хотите?