140 ударов в минуту - Арро Агния - Страница 2

«Все деньги в бизнесе. Кризис. У меня маленькие дети. Ты мужчина. Решай» – говорил он мне в семнадцать, когда заболела мама, а я только окончил школу и поступил в универ.

Три года я боролся за неё сам, как умел. Потом появились друзья, профессиональные гонки, помощь спонсоров. Стало легче, но маму это не спасло. Мы лишь продлили ей жизнь на эти самые три года.

А отец… Он ни разу не приехал за всё это время. Ни разу не позвонил. Ещё вчера я бы не пустил его на порог, если бы он всё же решился. Спустил бы с лестницы, дал в рожу и послал на хуй.

Моя гордость бунтует. Злость на ублюдка разогревает кровь до точки кипения. Мне физически больно от мысли, что надо опять идти туда и просить. Да Ана даже не помнит его! Мама показывала ей фотографии, пока я не психанул и не сжёг их все. У нас с сестрой фамилия матери и отчество по деду. Тупо звучит, конечно: Яковлевы Саркис Романович и Анаит Романовна. По хуй! Со скандалом, но я уговорил мать поменять нам документы. Не хотел ничего от так называемого отца. Ни имени, ни денег, ни связей.

Друзья мне с сестрёнкой не помогут. Из самых близких, наверное, Гордей, наш тренер в мотоклубе, и его беременная невеста. Мы узнавали. Им не дадут опеку. Гордый всё ещё под следствием, жилплощадь тоже не подходит. У них однушка уже фактически на троих. Ясиной бабушке тоже отказали. Возраст. Захар учится, Кит со справкой из психиатрической больницы. Тут даже связи его отца не помогут. Мою Анаит никому из них не отдадут.

Вариантов не остаётся. Номер отца находится в самом низу списка, подписанный как «Ублюдок».

Набираю. Слушаю гудки и смотрю, как сестрёнка делает нам с ней чай. Нарезает остатки сыра, выкладывает слоями на ломтики батона, всё время сдувая с лица растрепавшиеся тёмные пружинки кудрявых волос.

– Да! – наконец раздаётся раздражённое в трубке.

– Это твой типа сын, – поясняю, совершенно уверенный в том, что мой номер у него никак не записан. – Надо поговорить.

– Саркис? – хрипло и удивлённо.

– У тебя есть ещё взрослые дети? – зло усмехаюсь в ответ. – Хотя, не удивлюсь.

Так. Стоп. Мне нужна его помощь. Выдыхаем, мать его! Выдыхаем!

– Точно ты, – посмеивается отец года. – Что случилось? Опять что-то с матерью?

– Ерунда. Она умерла месяц назад!

А-а-а!!! Сука! Тормозов у меня нет. Плохо.

Продолжаем дышать. Глаза только резать начинает.

Глубокий вдох. Выдох. Спокойно. Это всё ради сестры.

– Чёрт, – с сожалением, в которое я не верю. – Ты помнишь адрес? Он не изменился.

– Помню, – цежу сквозь зубы, уперевшись лбом в оконное стекло.

Пережитое тогда унижение забыть сложно.

– Завтра к шести приезжай. Поужинаем и поговорим.

– Окей, – отняв трубку от уха, скидываю звонок и продолжаю пялиться в окно.

– Кис, иди пить чай, – тихо зовёт сестра.

Ухожу сначала в ванную. Закрываюсь. Включаю воду. Упираю обе ладони в раковину и смотрю на себя в зеркало. Взгляд волчий, скулы заострились, волосы дыбом. Дикий, блядь! Иначе и не скажешь.

Умываюсь и выхожу к Анаит. Она жуёт бутерброд, болтая скрещенными в щиколотках ногами под столом.

Сажусь напротив. Залпом выпиваю сразу половину сладкого чая из чашки.

– Мы будем сегодня докрашивать стены? – спрашивает она.

– Конечно. Доедай, переодевайся и начнём.

Только сначала мне надо сделать ещё один звонок. Пока сестра допивает чай и доедает мой бутер, набираю напарника из автосервиса, в который недавно устроился. Договариваюсь подмениться. Я снова выйду в ночную, чтобы завтра к шести успеть доехать до отца. Ну а он отработает за меня день.

Допив чай, иду к соседке из квартиры напротив. Прошу снова присмотреть за Анаит. В благодарность выношу ей мусор и поливаю цветы на лестничной клетке.

Мы с малой докрашиваем стены в её спальне. Выходит довольно нежно, как она хотела. Здесь осталось совсем немного доделать, и можно возвращать мебель на свои места. Я обещал сестре новое покрывало на кровать и занавески, подходящие под цвета в комнате. С зарплаты надо будет купить и приниматься за гостиную. Её я хочу изменить полностью.

К восьми уезжаю на смену. Работы наваливается много. К текущим машинам привозят ещё три тачки с пометкой «срочно». И до утра я загружаю голову ими, гася в себе всё ещё бултыхающийся осадок от разговора с отцом. Главное, не сорваться завтра. Я не прощу себе, если Ану заберут в детский дом и тем более если отдадут в чужую семью. У неё есть своя. Я – её семья!

Отработав свои двенадцать часов, еду отсыпаться. На одном из светофоров дёргаю байк вперёд, выскакивая перед «шестёркой». Водила бьёт по тормозам и недовольно сигналит. Высовывается в окно, начинает орать, задерживая движение.

– Извини! – подняв визор шлема, ору в ответ. Ногами отталкиваясь от асфальта, откатываюсь назад.

Сплю наполовину. После прошлой ночной отоспаться не дали.

Сворачиваю, потом ещё раз. И добираюсь до нашего двора. Соседка на скамейке.

– Доброе утро, – киваю ей. – Как Ана? Нормально всё?

– Всё хорошо, Саркис. Она умничка. Я её к себе брала на вечер. Мы оладьи нажарили. Там, в холодильнике у вас найдёшь. Тебе оставили. И мёда немножко в пиалке. Только верни мне её потом.

– Спасибо, – искренне улыбаюсь ей.

Паркую мотоцикл и плетусь к себе, мечтая об этих самых оладушках и подушке.

Завожу будильник на три часа дня. Роняю своё тело на кровать, и свет гаснет до тех пор, пока не начинает орать мобильник.

– Выключи этот кошмар! – визжит Ана.

Не любит она Рамштайн. Сильно. Зато просыпаться под него зашибись.

Принимаю душ, съедаю оладьи с мёдом и шлёпаю босыми ногами к шкафу за свежей одеждой. Вытягиваю с полки летние белые джинсы и чёрную футболку с капюшоном.

– Так хорошо? – малая прибегает и крутится в платье с белым верхом и лёгкой тёмной юбкой в горошек. – А мы куда едем?

– Очень хорошо. Только надо волосы твои собрать. Неси расчёску и резинки. Сейчас что-то сообразим.

Заливаю торс спортивным дезодорантом и надеваю футболку. Анаит прибегает из гостиной с прозрачной сумочкой на молнии, в которой лежат все её заколки и бантики. Она у нас девочка-девочка. Любит наряжаться.

– Сделай мне просто хвост наверх, – просит сестрёнка, усаживаясь на край моей кровати. – И ты не сказал, куда мы едем.

– К отцу.

– Ой!

– Вот тебе и «ой». Сиди ровно.

Справиться с её волосами не так просто, но что-то у меня вроде получается. За три года успел потренироваться. Закрепляю хвост пушистой резинкой. Малая сама добавляет последние штрихи парой маленьких блестящих заколок и уходит обуваться. Я закидываю в карман сигареты, мобильник и ключи от квартиры.

– Мы на машине поедем? – грустно вздыхает Анаит, увидев подъехавшее к подъезду такси.

– Как я тебя в таком платье на мотоцикле повезу? – посмеиваясь, открываю ей дверь.

Забирается в салон. Вежливо здоровается с водителем. Я сажусь рядом с ней, а не вперёд, как обычно. Курить хочу, не могу. Но терплю до самого дома отца.

Такси останавливается возле кованных ворот. Выходим с малой. Я прикуриваю и прячу сигарету в ладонь так, чтобы на Анаит не дымило. Свободной рукой достаю из заднего кармана штанов телефон. Набираю отца.

– А если он нас прогонит? – шёпотом спрашивает Ана. – Ты же говорил, он нас не любит.

– В морду получит, – подмигиваю ей. – Мы приехали, – сообщаю в трубку.

Глава 3

Саркис

Во двор нас провожает охрана. Анаит притихла. Крепче держится за мою руку и настороженно смотрит по сторонам. Отец стоит на ступеньках перед дверью. В пальцах зажата сигарета. На белой рубашке расстёгнута пара пуговиц и рукава подвёрнуты до локтя.

Удивлённо смотрит на собственную дочь, будто не знает, сколько ей лет.

Анаит больше, чем я, взяла от мамы. Кудряшки её эти прикольные, улыбка, более мягкие черты лица. У меня же отцовские выраженные скулы, форма подбородка, нижней челюсти, да и в остальном я больше похож на него. Хорошо, что только внешне.