Скажи миру – Ы! (СИ) - "Alex O`Timm" - Страница 18

Глава 9

9.

Теперь, передо мной стояла задача обезопасить свои деньги и обрубить концы, чтобы ничего не указывало на то, что эти деньги были заработаны таким не слишком честным способом. Тем более, что в какой-то бульварной газетенке начала подниматься волна, касающаяся подобного заработка. Даже приводился текст одного из писем. Правда ко мне этот текст не имел никакого отношения, так как был совершенно другим, но все же стоило поберечься. Похоже моя идея понравилась, и кто-то решил запустить подобный бизнес от своего имени. Впрочем, меня это уже не особенно волновало.

Зайдя в банк, я решил проконсультироваться управляющим по этому вопросу. Не то чтобы я собирался выложить ему всю подноготную денежных поступлений, как раз наоборот, и поэтому я попробовал решить некоторые вопросы с его помощью. Сейчас, ко мне относились несколько иначе, чем раньше. Тогда я был всего лишь кандидатом на усыновление, и по сути никем. Сейчас, мало того, что я стал мистером Фридманом, так еще сумма на нашем с матушкой счету, возросла более чем в пять раз, и соответственно отношение ко мне было совсем иным.

Отдельный кабинет, чашечка кофе, сигары предложенные управляющим, были восприняты, как нечто естественное. Мой же вопрос, состоял в том, что я якобы собираюсь несколько упорядочить свой бизнес. Возможно закрыть лишние счета в других банках, или же перевести поток поступлений на свой банк. Все это было воспринято с пониманием и одобрением, но меня сейчас волновало то, что по всем документам, я ношу другое имя, и не вызовет ли это некоторых трудностей с задачами, которые я поставил.

Как оказалось, ничего страшного в этом нет. В мэрии имеются доказательства, что я, и фон Бюлов, одно и тоже лицо. Вернее сказать являюсь преемником фон Бюлова. И подобные случаи далеко не единичны, следовательно ничего невозможного здесь нет. И поэтому если я отдам подобное распоряжение своему банку, то без каких-либо проблем, лишние счета будут аннулированы. Правда в некоторых случаях это может потребовать некоторых средств, все зависит от заключенных договоров. Я заверил управляющего, что никаких неустоек по договорам не предусматривалось, а мгновением позже, просто передал имеющиеся у меня документы для ознакомления. И пока я с наслаждением курил настоящую гаванскую сигару, запивая затяжки прекрасным кофе, управляющий изучал поданные ему документы.

Как итог, я выписал на имя банка доверенность на закрытие счетов во всех банках, кроме того, в котором я сейчас находился, соответственно с переводом средств на основной счет. Таким образом, я обрубал возможные концы. Хотя конечно, при желании доказать, что это именно я являюсь сборщиком «пожертвований», будет не слишком сложно. К тому же как оказалось имеются документы, с помощью которых вполне можно соотнести Алекса Бюлова с Алексом Фридманом. С другой стороны, подобный бизнес пока еще не находится под запретом, следовательно, никаких законов я не нарушал. Да и теплится кое-какая надежда о том, что тайна вкладов не пустой звук. Ну а, то что бизнес был построен, на добровольных пожертвованиях, так ведь наверняка и кто-то другой, тоже слегка обогатился. Возможно несколько меньше чем я, но тем не менее.

* * *

Мойша Либензон страдал. И было из-за чего. Его левая рука, сломанная в двух местах, покоилась в гипсе. Под правым глазом лиловел огромный синяк, сползающий на половину щеки, а из-под бинта укутывающего, голову, виднелся кровоподтек. О нескольких выбитых зубах, и вывихнутой, при неудачном падении ноги, можно было и не упоминать.

Сидя в кресле у потухшего камина, он покачивался взад-вперед и что-то шептал в полголоса. Если бы кто-то прислушался к его шепоту, то услышал бы богохульные слова, адресованные всем, до кого мог дотянуться в своей памяти, и главным упреком было то, что ему хотя и дали талант торговли, но не дали ума, чтобы он мог вначале подумать, а уж потом решать стоит ли давать собственный адрес для сбора средств.

Начиналось все просто прекрасно. Разослав письма по своим знакомым, которые наверняка должны были раскошелиться и пожертвовать старому еврею, свои кровные доллары, а затем и дать письмам продолжение, он засел в своей лавке и потирая руки, уже подсчитывал барыши, надсмехаясь над тем неудачником, который вместо почтового адреса, указал в письмах номер банковского счета.

— Это же надо было додуматься и указать банковский счет! — потешался Мойша. — А то, что с дохода снимут тридцать пять процентов прибыли он не подумал? Ну уж нет, я-то точно не наступлю на эти грабли. Моё оно и есть моё, а государство пусть кормят неудачники, которым некуда девать деньги и не хватает ума.

Пожертвования начали приходить уже на второй день. Причем, что интересно, хотя Мойша отметил свое имя в первой строке, всего в десяти посланиях, но получил вместо десяти двенадцать долларов. Видимо кто-то из клиентов проявил особую благодарность. Впрочем, это была только затравка. Основной доход он надеялся получить из тех писем, где был записан на более высоких позициях.

Несколько дней была полная тишина. Лишь на пятый день с момента отправки корреспонденций, на его адрес упали пять писем. На шестой чуть больше, а потом повалили валом. Мистер Либензон, едва успевал их обрабатывать, поэтому уже через день, в лавке некуда было ступить из-за конвертов, валявшихся буквально на каждом шагу. Почтальоны, грозились написать на него жалобу из-за того, что большую часть времени приходится носить послания отправленные именно на его имя. Более того, случалось так, что, принеся утреннюю почту, почтальону приходилось делать тоже самое в обед, а то и вечером. И ладно бы если бы это били одно-два письма, так ведь нет! Порой приходилось брать дополнительную сумку, ато и мешок чтобы унести все посления. Пришлось затыкать им рты оплачивая их лишние похождения. Правда на фоне поступлений это были сущие гроши, но все равно пришлось переступать через себя, и дядя Миша сильно переживал из-за этих лишних расходов. Уже к концу декады, пожертвования от незадачливых адресатов достигли десяти тысяч долларов. Дядя Миша ликовал. В мыслях уже перебирался подальше от этого вонючего Бруклина, а вместо крохотной лавчонки, видел себя владельцем огромного магазина со стеклянными витринами и такими же прилавками, где в свете мощных лам поблескивали золотые украшения, и играли многочисленными гранями бриллианты и изумруды. Правда его радость длилась не очень долго, потому что пришли они. Были ли это мальчики сеньора Галуччи, или же боевики Алессандро Валеро, дядя Миша так и не понял. Но по большому счету, все это было не так уж и важно, потому как пришедшие не стали ничего выяснять. Ему просто сломали руку, подбили глаз и нанесли несколько ударов гибким и тяжелым резиновым шлангом по голове, а потом, вывернули на изнанку всю лавку, забрали из нее все более или менее ценные вещи, и уж тем более всю сегодняшнюю 9выручку, что поступила через почту. А в конце, один из бандитов сказал, что если он желает продолжать торговлю в своей лавке, то обязан каждую неделю отстегивать банде по пять сотен долларов. А уже возле выхода добавил:

— И это еще по-божески, судя по твоему доходу — бандит поддел носком лакированной туфли лежащий на полу разорванный конверт, — с тебя надо брать гораздо большую сумму.

Мистер Либензон схватился за голову и отчаянно завыл, понимая, что проиграл. Проиграл, не только в этом, казалось бы, сверхприбыльном деле, а проиграл во всем. Теперь придется срочно продавать все. И лавку, и квартиру и сломя голову, бежать на другой конец страну, где все начинать заново. А самое паршивое, во всем этом было то, что, зная о том, что его заставили платить дань, за его лавку не дадут и гнутого гроша, да и квартиру придется скорее отдавать задешево только потому что тянуть время — значит подвергать себя ненужному риску. И хотя письма еще продолжали поступать, но как оказалось, теперь все это отслеживалось, и уже в конце недели ему пришлось отстегнуть первый взнос в пять сотен баксов. Учитывая то, что письма вот-вот закончатся, мистер Либензон срочно подыскивал место, куда можно было уехать, чтобы освободиться от навязчивых клиентов.