Чингисхан. История завоевателя Мира - Джувейни Ата-Мелик - Страница 37

А в Бухаре в то время жил ученый человек, знаменитый своей добродетелью и скромностью, чей лакаб был Шамс ад-Дин Махбуди. Этот человек, по причине своего предубеждения против имамов Бухары, усугубил болезнь того безумца и присоединился к толпе его последователей, рассказывая тем невежественным людям, что его отец описал в книге, как на земле между Тарабом и Бухарой появится могущественный властелин, который завоюет мир, и назвал его приметы, которые указывали на Махмуда.

После этого рассказа невежественный, глупый человек еще больше возгордился; а так как эти слова согласовались с расчетами астрологов, то число его сторонников еще более увеличилось, весь город с окрестностями примкнул к нему, и смута и волнения стали очевидными. Эмиры и баскаки Бухары обсуждали промеж собой, какое средство употребить, чтобы погасить пламя беспорядков, и отправили гонца в Ходжент к министру Ялавачи, чтобы рассказать тому о происходящем. Тем временем, под предлогом намерения получить его покровительство и благословение, они пошли в Тараб и упросили Махмуда прийти в Бухару, чтобы украсить город своим присутствием. И договорились, когда он подойдет к Сари-Пулу, неподалеку от Вазидана[330], неожиданно напасть на него и осыпать градом стрел. Когда они выступили из Тараба, он заметил признаки неудовольствия на их лицах; и когда они подошли к Сари-Пулу, /87/ он обратился к Тамше[331], который был старшим шихне, сказав: «Откажись от своих злых намерений, или я прикажу, и без участия человеческой руки будут вырваны твои глаза, которыми ты смотришь на мир». Когда монголы услыхали эти слова, они сказали: «Нет никаких сомнений, что никто не сообщил ему о наших намерениях; так может, все, что он говорит, — правда?» Они испугались и не причинили ему вреда; и так он прибыл в Бухару и остановился во дворце Санджар-мелика.

Эмиры, вельможи и начальники из кожи вон лезли, оказывая ему всевозможные почести и внимание, однако в то же время поджидали удобного случая, чтобы убить его; но простых людей было гораздо больше, и в том квартале города, где он поселился, и на соседнем базаре собралось столько народу, что яблоку негде было упасть. Число собравшихся вскоре превысило все пределы; а так как люди отказывались уйти без его благословения, а он также не мог выйти к ним, ибо не осталось ни одного свободного прохода, то он поднялся на крышу дворца и оттуда плевал на них. И каждый, на кого попадала слюна, уходил домой радостный и удовлетворенный.

В то время один из тех, кто поддерживал его в его грехе, сообщил ему о намерениях тех людей[332], и он тогда тихонько вышел за дверь и сел на одного из привязанных там коней. Зеваки, будучи людьми пришлыми, не знали, кто он такой, и потому не обратили на него внимания. В один миг достиг он горы Абу-Хафс; и тот же вокруг него собралась толпа. Некоторое время [монголы] искали этого глупого человека и не могли его найти. Во все стороны были посланы вдогонку за ним всадники, и они скакали до тех пор, пока наконец не обнаружили его на вершине вышеупомянутой горы. Они вернулись и сообщили о его местонахождении. Простой народ поднял шум, закричав: «Одним взмахом крыльев господин (ходжа) взлетел на Абу-Хафс». И в один миг разум покинул великих и малых, и большинство людей обратили свои лица к равнине и горе Абу-Хафс и собрались вокруг Махмуда.

Когда пришло время вечерней молитвы, он поднялся и, повернувшись к людям, произнес такие слова: «О Божьи люди, почему вы медлите и ждете? Мир должен быть очищен от неверных. Путь каждый из вас вооружится, как только может, оружием или чем другим, палкой или дубиной, и примется за дело».

После этих слов все жители Бухары перешли на его сторону; и в тот день, а была пятница, он вновь вошел в город, остановился во дворце Раби-мелика и послал за садрами, сановниками и вельможами города. /88/ Он сместил первого среди садров — нет, первого среди людей своего времени! — Бурхан ад-Дина, семя дома Бурханова и последнего из рода Садр-Джахана[333], потому что не было изъяна в его мудрости или добродетели; и вместо него назначил на должность садра Шамс-Махбуди. И он оскорбил большинство вельмож и сановников и опорочил их имена; некоторых из них он убил, однако многим удалось бежать.

После этого он стал искать поддержки у черни и всяких беспутных людей (ʽavāmm va runūd), говоря такие слова: «Мое войско частью видимо и состоит из людей, а частью невидимо, и состоит из небесных воинов, которые летают по воздуху, и из племени джиннов, которые ходят по земле. И сейчас я открою это и тебе. Посмотри на небо и землю, и ты увидишь подтверждение моих слов». Посвященный из числа его последователей начинал смотреть и обычно говорил: «Вижу! В таком-то и таком-то месте они летают в зеленых одеяниях, но промеж них есть и такие, что одеты в платье белого цвета». Чернь ('avāmm) соглашалась со всем, что он говорил; а если кто произносил: «Я ничего не вижу», то ему открывали глаза с помощью дубины.

Он также всегда повторял: «Всемогущий пошлет нам оружие из невидимого мира»; и в один из таких моментов прибыл купец из Шираза с четырьмя харварсами сабель. После этого люди отбросили всякое сомнение в победе; и в ту пятницу хутба читалась в честь Махмуда — султана Бухары.

Когда молитвы были окончены, он послал в дома вельмож за палатками, юртами, коврами и циновками. И люди собрались в большие отряды и разбойники и негодяи (runūd va aubāsh) вошли в дома богатых людей и занялись грабежами и разорением. А когда спустилась ночь, султан внезапно удалился в общество дев, подобных пери, от взгляда на которых замирало сердце, и предался с ними приятным утехам. Утром же он совершил церемонию очищения в чане с водой, в соответствии с тем, что сказал поэт:

Желая получить помощь и благословение, люди поделили эту воду на порции по одному дарамсангу, и давали ее больным как снадобье. А что до имущества, которое они захватили, то Махмуд одарил им одного и другого и разделил его (tafriqa) между своими воинами и приспешниками.

/89/ Когда его сестра увидела его страсть к женщинам и богатству, она покинула его, сказав: «Он изменил делу, которое начал с моей помощью».

Тем временем эмиры и садры, прочитавшие строки стихотворения «Побег», прибыли в Карминию[335] и, созвав монголов, находившихся в этих землях, собрали превосходно снаряженное войско и двинулись на Бухару. Махмуд также приготовился к сражению и отправился навстречу монгольской армии с шайкой бездельников, на которых были лишь рубахи да изар. Противники выстроились в боевом порядке, и Тараби и Махбуди находились промеж своих воинов без оружия и доспехов. А среди людей распространился слух, что если кто подымет руку на Махмуда, то будет парализован (khushk); поэтому это войско также не решались взять в руки сабли и луки. И все же кто-то из них пустил стрелу, и она поразила его, а другой выстрелил в Махбуди; но никто ни из его собственных людей, ни из противников не знал об этом. В этот момент поднялся сильный ветер, и в воздух взметнулось столько пыли, что они не видели друг друга. Враги подумали, что это было одно из чудес Тараби; и они покинули поле боя и обратились в бегство, а войско Тараби преследовало их по пятам. Жители сельской местности выступили из своих деревень и набросились на беглецов с заступами и топорами; и когда бы им ни попадался кто-то из их числа, особенно если это был сборщик налогов или землевладелец, они хватали его и били по голове топорами. Они преследовали монголов до самой Карминии, и почти десять тысяч человек было убито.