Эркюль пуаро (сборник) (СИ) - Кристи Агата - Страница 55

– А где живет доктор, который лечил вашу хозяйку?

– Доктор Адамс? За углом, на Хай-стрит. Второй дом.

Пуаро резко повернулся. Он был очень бледен.

– Для человека, который не собирался ничего говорить, она сказала слишком много, – сухо заметил я.

Пуаро стукнул кулаком о ладонь другой руки.

– Глупец! И не просто глупец, а настоящий преступник! Вот кто я такой, Гастингс. Хвастался своими серыми клеточками, а сам проморгал убийство – убийство человека, который надеялся найти у меня защиту. Я и вообразить не мог, что опасность так серьезна и так... близка. А уж если честно (да простит меня Господь!), я вообще не мог представить, что что-то случится, и решил, что это просто болезненные фантазии мнительной женщины. Ну вот мы и добрались. Послушаем, что скажет доктор.

Доктор Адамс был типичным сельским эскулапом: добродушным, краснолицым, именно таким, какими изображают их в книжках. Он был очень приветлив, но стоило нам заикнуться о том, что привело нас к нему, лицо доктора побагровело еще больше.

– Вздор! Вздор! Все до единого слова! Как будто это не я лечил больную! Гастрит, гастрит в чистом виде, и самый заурядный. Этот городок – рассадник сплетен! Местные старушенции просто жить не могут без скандалов! Как соберутся вместе, чего только не навыдумывают! Начитаются всяких мерзких газетенок, в которых одно вранье, вот им и мерещатся всюду отравители. Увидят бутылку гербицида на полке, значит, его обязательно кому-то подмешивают в пищу. Я знаю Эдварда Пенгелли как самого себя, да он и мухи не тронет. А уж чтобы кого-то отравить... Да и с чего бы это ему – травить собственную жену? Ну-ка скажите на милость!

– Мосье доктор, вы, вероятно, не знаете об одном обстоятельстве.

И Пуаро очень кратко рассказал ему о визите к нам миссис Пенгелли. Доктор был буквально ошеломлен: у него, казалось, глаза на лоб вылезли.

– Господи, прости мою душу грешную! – воскликнул он. – Бедная женщина, должно быть, спятила! Почему же она не поговорила со мной? Это бы ей следовало сделать прежде всего.

– А вы бы высмеяли ее страхи.

– Вовсе нет, вовсе нет. Надеюсь, я еще не настолько закоснел и способен найти взаимопонимание со своими пациентами.

Пуаро чуть заметно улыбнулся. Эскулап явно был обеспокоен больше, чем хотел показать. Когда мы вышли из дома, Пуаро сказал:

– Упрям, как осел. Сказал: гастрит, и будет стоять на своем! А у самого на душе явно кошки скребут.

– Что будем делать дальше?

– Вернемся в гостиницу, где нас ждет ужасная ночь, mon ami. Ибо нет ничего хуже железных кроватей, а других в английских провинциальных гостиницах не бывает.

– А завтра?

– Rien à faire[69]. Вернемся в Лондон и будем ждать дальнейшего развития событий.

– Скучная перспектива, – разочарованно заметил я. – А что, если никаких событий больше не произойдет?

– Произойдут! Это я вам обещаю. Старина доктор может выдать сколько угодно свидетельств о смерти, но он не в силах запретить нескольким сотням языков болтать. А они будут молоть не переставая, это уж точно!

Поезд на Лондон отходил в одиннадцать. Прежде чем отправиться на станцию, Пуаро пожелал увидеть мисс Фриду Стэнтон, племянницу, о которой нам говорила покойная. Мы без труда нашли дом, где она снимала квартиру. Там же мы узрели высокого темноволосого молодого человека, которого она с некоторым смущением представила как мистера Джейкоба Рэднора.

Мисс Фрида Стэнтон оказалась необыкновенной красавицей. Исконно корнуоллский тип красоты: темные глаза и волосы, нежный румянец. И в этих темных глазах явно читался характер, с которым лучше не шутить.

– Бедная тетушка, – сказала она, когда Пуаро представился и объяснил, по какому делу пришел. – Это ужасно. Меня теперь так мучает совесть. Мне нужно было быть к ней добрее и терпимее.

– Но ты и сама немало от нее натерпелась, Фрида, – вмешался Рэднор.

– Да, Джейкоб, но у меня вспыльчивый характер, и в этом тоже дело. В конце концов, не стоило принимать близко к сердцу все эти глупости. Следовало просто посмеяться и промолчать. Разумеется, все страхи насчет отравления – чистейший вздор! Ей делалось плохо после любой еды, приготовленной дядей, но я уверена – только из-за ее мнительности. Она внушила себе, что дядя ее травит, вот и умерла.

– Какова была основная причина ваших раздоров, мадемуазель?

Мисс Стэнтон не отвечала, глядя на Рэднора. Молодой человек быстро понял намек.

– Мне пора, Фрида. До вечера. До свидания, джентльмены. Ведь если я правильно понял, вы направляетесь на станцию?

Пуаро подтвердил, что так оно и есть, и Рэднор ушел.

– Вы помолвлены, не так ли? – спросил Пуаро с лукавой улыбкой.

Фрида Стэнтон, покраснев, пролепетала «да».

– Отсюда и все наши ссоры с тетушкой, – добавила она.

– Миссис Пенгелли не одобряла ваш выбор?

– О да, но дело не только в этом. Вы понимаете, она... – Девушка умолкла.

– Она что? – мягко подбодрил ее Пуаро.

– Ужасно, наверное, говорить такое – ведь ее уже нет. Но, если я не скажу, вы ничего не поймете. Тетушка была по уши влюблена в Джейкоба.

– Да что вы!

– Да. Нелепо, правда? Ей было за пятьдесят, а ему нет и тридцати! Но вот поди ж ты... Она так глупо вела себя с ним, что мне пришлось признаться... в том, что он ухаживает за мной. Но она не пожелала верить ни единому моему слову, и... так меня оскорбляла, что я в конце концов сорвалась. Мы с Джейкобом все обсудили и решили, что лучше мне на время уйти из дома. Чтобы она успокоилась. Бедная тетушка... она вообще была довольно странная.

– Да уж наверное. Спасибо, мадемуазель, за то, что все мне объяснили.

Рэднор, что меня удивило, поджидал нас на улице.

– Я догадываюсь, о чем вам рассказала Фрида, – заметил он. – Надо же, такая незадача... Представляете, в каком я неловком положении?.. Стоит ли говорить, что я не имею к этому ни малейшего отношения. Поначалу я думал, что старушка специально демонстрирует свою благосклонность – чтобы помочь мне добиться Фриды. Но все обернулось каким-то фарсом, мне ужасно неловко.

– Когда вы с мисс Стэнтон намерены пожениться?

– Надеюсь, скоро. Хочу быть с вами откровенным, мосье Пуаро. Я знаю немного больше, чем Фрида. Она считает, что ее дядя невиновен. А я не так уж в этом уверен. Одно вам скажу: я буду помалкивать относительно того, что действительно знаю. Не буди лихо, пока оно тихо. Не хочу, чтобы дядю моей жены осудили за убийство.

– Зачем вы мне это говорите?

– Потому что я наслышан о вас и знаю, что вы можете распутать это дело. Но какой в этом прок? Бедной женщине уже не поможешь, и уж кто-кто, а она больше всего на свете боялась скандала. Господи, да она бы в гробу перевернулась при одной мысли об этом.

– Тут вы, наверное, правы. Стало быть, вы хотите, чтобы я все замял?

– Именно. Признаюсь откровенно, моя просьба продиктована и чисто эгоистическими соображениями. Мне надо выбиваться в люди – хочу открыть свой салон, я ведь портной и модельер.

– Все мы немного эгоисты, мистер Рэднор, но не каждый готов это признать. Конечно, я могу ничего не предпринимать, но, скажу откровенно, замять эту историю вам вряд ли удастся.

– Это почему?

Пуаро воздел руку в сторону рынка, мимо которого мы как раз проходили, и оттуда доносился гомон толпы.

– Слышите глас народа, мистер Рэднор? Ну а нам надо поспешить, иначе опоздаем на поезд.

– Весьма любопытный случай, Гастингс, – сказал Пуаро, когда поезд отъехал от станции.

Мой друг извлек из кармана маленький гребешок и крошечное зеркальце и стал тщательно подправлять кончики усов, симметрия которых слегка нарушилась, когда мы торопились на станцию.

– Разве? – изумился я. – А по-моему, все это очень прискорбно и банально. В деле практически нет ничего таинственного.