Кодекс Инквизитора. Книга II (СИ) - Морале А. - Страница 56

Ровно по центру арены поджидала троица аристо. Вот и чего вам не жилось, ребята? Ведь так всё хорошо начиналось, я и замириться собиралась, заслав парламентёров-близняшек, а вы… А вы суки продажные!

Перстень ожил, паук куснул три раза за указательный палец. Интересно так куснул, будто оттиск из заглавных букв имён дуэлянтов оставил. Ватикан, значит! Совсем упустила этот момент из виду. Да я даже помыслить не могла, что церковь решится на такой подлейший шаг. Чёрную мамбу в постель, ассасина за гардину в спальне, яд в конину на крайний случай, но петушки-бретёры? Что там говорил Распутин? Сколько раз увидишь, столько раз и убей? Прислушаюсь, пожалуй.

Гонг ударил по мозгам, и мы пошли на сближение. Я прямо, а противники полукругом, неспешно сокращая дистанцию.

Пятнадцать метров. Толпа орёт, безумствует. Гул стоит такой, что уши закладывает. Руки тянутся вперёд, а большие пальцы указывают вниз. Слышны призывы «Расчленить!», «Нарезать!», «Нарубить!». Как же хорошо-то! Вот они — все пороки человеческие! Берсерк просится на волю! Его стихия, он жаждет крови, но нет. Не сегодня!

Десять метров. Отцы семейств с гордостью взирают на своих сыновей. Глаза горят! Из оскаленных ртов летят проклятья. Наносной лоск сорвало, оголив истинную суть аристократии. Ленина на вас нет, черти полосатые!

Пять метров. Второй удар гонга! Бам!

Княжич и графья ринулись в атаку разом, но уж очень медленно. Выбросив руку с клинком вперёд, лениво, будто кистью, провела одну линию, затем вторую, закончив манёвр третьим мазком. Убравшись чуть в сторону, пропустила бегущие по инерции обезглавленные тела, чтобы невзначай не замарать идеально сидящий наряд.

Тугие струи крови, фонтанируя в разные стороны, сформировали на каменной поверхности затейливый рисунок. Я на мгновение замерла, любуясь открывшейся картиной. Звуки стихли. Воцарилась гробовая тишина. Всего одна секунда скоротечного боя разбила в дребезги мечты двенадцати тысяч человек, а у меня появилось на двенадцать тысяч врагов больше. Что ж, не жили в мире, нечего и начинать!

Источник силы мерно гудел, переваривая души приспешников Ватикана, а я стояла и глазела на отцов, в одночасье лишившихся сыновей. Не испытывая ни жалости, ни сострадания, ведь всем им придётся умереть от моего меча.

Какой смысл жалеть покойников? Они не отступят. Грядёт война кланов. На лицах, искажённых ненавистью, читался приговор, а на моих губах играла лишь сердечная ухмылка инквизитора. Вдохнув полной грудью, прошептала под нос одно-единственное слово:

— Война!