Головнин. Дважды плененный - Фирсов Иван Иванович - Страница 38

В Англии начали готовиться к худшему, на французском берегу не скрывали намерений сокрушить противника на его островной земле. Наполеон явно шел на обострение отношений с соседом и скоро нашелся повод — та же Мальта, возвращения которой он потребовал у англичан. Они обязались сделать это по договору, но не спешили исполнять.

— Итак, вы хотите войны! Вы хотите воевать еще пятнадцать лет, и вы меня заставите это сделать, — бросил Витворту гневные слова Бонапарт на приеме послов и продолжал: — Англичане хотят войны, но если они первые обнажат шпагу, то пусть знают, что я последний вложу шпагу в ножны… Если вы хотите вооружаться, то я тоже буду вооружаться; если вы хотите драться, я тоже буду драться. Вы, может быть, убьете Францию, но запугать ее вы не можете… Горе тем, кто не выполняет условий! И в конце, выходя из зала, крикнул: «Мальта или война!»

В начале мая 1803 года Витворт покинул Париж. Англия объявила войну Франции. На следующий день адмирал Чарльз Корнвалис отплыл из Плимута с десятью линейными кораблями и блокировал эскадру французов в Бресте.

В полдень 18 мая вице-адмирал Нельсон поднял свой флаг на стопушечном линкоре «Виктори» и отправился в Средиземное море.

Русские волонтеры давно обжились на английских фрегатах. Кто-то крейсировал в Бискайском заливе в эскадре Коллингвуда, другие патрулировали вблизи Ла-Манша, на кораблях адмирала Кольдера. Головнину сначала выпало служить на линкорах и фрегатах Средиземноморья под флагом Нельсона.

Адмирал Мордвинов, напутствуя волонтеров, то ли по забывчивости, то ли посчитав преждевременным, не сообщил им важное известие — Адмиралтейство готовило первую русскую экспедицию вокруг света. Ждали только судов, закупленных Российско-Американской компанией в Англии. Собственно Мордвинов, став министром по военным морским делам, и явился одним из инициаторов этого вояжа. Но вскоре, вследствие интриг Павла Чичагова, он подал в отставку, и его место занял любимчик императора Чичагов, который скептически смотрел на моряков, своих соотечественников. Не в силах отменить экспедицию вокруг света, утвержденную царем, он насмешливо сообщал в Лондон близкому дружку, Воронцову: «Можете ли представить себе, что не умея и не имея средств строить суда, они проектируют объехать вокруг света. У них недостаток во всем: не могут найти для путешествия ни астронома, ни ученого, ни натуралиста, ни приличного врача. С подобным снаряжением, даже если бы матросы и офицеры были хороши, какой из всего этого может получится толк?…

Одним словом, они берутся совершить больше, чем совершил Лаперуз, который натолкнулся на немалые трудности, несмотря на то, что он и его сотоварищи располагали значительно большими возможностями. Не надеюсь, чтобы это хорошо кончилось, и буду весьма недоволен, если мы потеряем дюжину довольно хороших офицеров, которых у нас не так-то много». Воронцов разделял мнение своего приятеля, но как послу ему надлежало способствовать нашим морякам.

Спустя четыре месяца после начала войны с Францией, на рейде порта Фальмут, у самого выхода из Ла-Манша, в океан бросили якоря два шлюпа «Надежда» и «Нева» под командой капитан-лейтенантов Крузенштерна и Лисянского. После обмена традиционными дружественными салютами с английскими кораблями на берег съехал начальник экспедиции камергер Резанов. Он возглавлял русское посольство, направлявшееся в Японию.

В Лондоне Резанова ожидали. Воронцов был наслышан о Резанове, но встречался с ним впервые. Скрывая свое отношение к задуманному кругосветному путешествию, посол по долгу службы, зная о близости камергера к двору, высказывался сдержанно.

— Вашему степенству поручена государем великая миссия. Смею надеяться, что наши соотечественники не фонят достоинства отечества. Английские мореплаватели в этих делах наторели, но и они не всегда успешно действовали. Капитан Кук и тот не избежал горькой участи.

— Будем надеяться на Бога и наших российских людей, ваше сиятельство, — ответил Резанов…

Спустя неделю шлюпы покинули берега Европы, начался знаменитый вояж русских моряков.

Так уж получилось, что русским морским офицерам пришлось поневоле начать воевать с французами за полтора года перед тем, как Россия в конце 1804 года вступила в войну с Бонапартом.

Русским волонтерам предстояло два года на палубах королевского флота разделять с английскими моряками нелегкие военные будни. Для Василия Головнина это испытание растянулось по его собственному желанию на три года. Этот период совпал с гигантским по тем временам противостоянием на море двух соперников, смертельных врагов, Англии и Франции. От исхода этой схватки на море зависела судьба Англии. Выиграв ее, Наполеон сокрушал своего ненавистного и самого могущественного противника в Европе. Как верно заметил Мэхэн: «… после короткого перерыва началась борьба между Великобританией и Францией, — борьба, которой суждено было в течение двенадцатилетнего пожара своего втянуть в вихрь огня последовательно все державы Европы — от Португалии до России, от Турции до Швеции. На суше государство за государством склонялось перед великим солдатом, который управлял армиями Франции и вспомогательными легионами подчиненных стран, становившимися под его знамена… Но один только враг оставался всегда стойким, непокорным, презиравшим усилия сломить его; и на океане не было ни мира, ни перемирия до того дня, когда великий солдат пал сам перед полчищами врагов, поднятых им на себя тщетною попыткой низвергнуть ценой их страданий державу, которой могущество опиралось на моря». А сейчас «Бонапарт был уже не простым генералом, зависевшим от слабого и ревниво относящегося к нему правительства, на содействие которого не мог с уверенностью рассчитывать, но абсолютным правителем, располагавшим всеми средствами Франции. Он решился поэтому ударить прямо на жизненный центр британской силы вторжением на территорию Британских островов».

Но на деле оказалось, что французский флот был не готов к таким действиям. Английский флот выглядел более мощным. Сотню с лишним добротных линкоров имели англичане, всего шестью десятками располагали французы. Британские моряки перезаряжали пушки вдвое быстрее своих французских собратьев, да и морская выучка у них была намного лучше.

Поэтому первый консул начал тщательнейшую, растянувшуюся на два года подготовку к вторжению на Британские острова. Пока же французский флот отстаивался в своих базах, не отваживаясь вступать в бой с неприятелем. На Атлантическом побережье их корабли заперли англичане в Бресте и в Рошфоре, в Средиземноморье французов у Тулона постоянно поджидали сторожевые фрегаты Нельсона. Тем более Бонапарт для отвода глаз распускал слухи о возможной экспедиции в Египет. Минула кампания, а французы не показывали носа в море. Жаждавший сразиться с ними Нельсон крейсировал от Гибралтара до Сицилии, чтобы не упустить неприятеля.

Он поднимал свой флаг на разных кораблях, проверяя выучку экипажей, подбодрял матросов.

Головнину повезло, за две кампании он служил на кораблях «Париж» и «Дредноут», «Плантагенет» и «Минотавр». На стопушечных линкорах он присматривался к навыкам классных канониров, осваивал приемы управления громадным и сложным парусным вооружением, перенимал мастерство офицеров при сложном маневрировании. На быстроходных фрегатах отмечал более слаженную работу экипажей, вникал в основы высокой выучки матросов. И везде, конечно, он наравне с английскими офицерами правил вахту. Не один раз сталкивался с толковым русским моряком и Нельсон. По одному-другому распоряжению и командам Головнина опытный адмирал отличал его не раз похвалой.

Но море не рай, штормы и шквалы не жалеют корабли и паруса, изматывают людей. В одну из штормовых ночей из Тулона ускользнула-таки французская эскадра адмирала Вильнёва. В поисках ее Нельсон мотался по Средиземному морю, иногда доплывая до Египта. Своими огорчениями он делился со своей возлюбленной, Эммой Гамильтон: «Я уже проделал тысячу лиг в погоне за ним. Единственное, что меня сейчас интересует, — это французский флот. Не будет мне покоя, пока я его не найду, а французам не будет покоя, когда я их найду». В конце концов дурная погода опять загнала Вильнёва в Тулон, и он успел избежать встречи с напористым англичанином… Между тем конец 1804 года в Европе ознаменовался сразу тремя неординарными событиями.