Чужак из ниоткуда 2 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 7

— Эй, мы там уже были и долго. Холодно там, помнишь?

— Да, — вздохнула бабушка. — Тут ты прав. Что холодно, то холодно. Не для наших костей уже.

— Что, Петя, правда в Каменомостскую поедем? — обрадовалась прабабушка, чьи предки и сама она были родом из тех мест.

— Поедем, мама, — пообещал дед. — Почему нет? Видишь, как удачно всё складывается!

— Слава тебе, Господи! — сказала прабабушка Дуня и чуть было не перекрестилась на портрет Дзержинского, но вовремя одумалась и выбрала для этого крестообразную раму в окне. — Хоть помру дома.

— И не думай, мама, — радостно сказал дед. — Только жизнь начинается!

— Давай, заканчивай школу, поступай в вуз и ни о чём не беспокойся, — сказал Бесчастнов на прощанье. — Мы с тобой свяжемся, когда придёт время. Пока же…Надеюсь, ты понимаешь, что обо всём, что случилось, включая твой антиграв, нужно крепко помалкивать? Или объяснить?

— Понимаю, Алексей Дмитриевич, — сказал я. — Только родителям в любом случае рассказать придётся. А то они потом дедушке с бабушкой этого не простят.

— Родителям — само собой. Отец твой — военный человек, советский офицер, командир полка, знает, что такое государственная тайна. Мама — жена офицера и дочь ветерана войны. Тоже знает. Ну и мы, конечно, проведём с ними профилактическую беседу. На всякий случай.

В Кушку в качестве сопровождающих со мной отправились капитан Петров и старший лейтенант Боширов, чему я обрадовался, поскольку успел проникнуться симпатией к этим «конторским» ребятам и даже подружиться с ними. Они и в самом деле были интересными людьми. Совершенно разные по характеру, но удачно дополнявшие друг друга. Словно Арлекин и Пьеро в комедии дель арте или их прямые наследники — Рыжий и Белый клоуны. Рыжий Арлекин — весёлый насмешник и оптимист — это, конечно, Петров. Белый Пьеро — печальный, обладающий мрачноватым юмором пессимист, — Боширов. И хотя в то время я ещё не разбирался в комедии дель арте, похожие персонажи были и средневековом ярмарочном искусстве Гарада. Правда, цвета немного другие — ярко-красный и светло-голубой.

— Были сборы недолги от Кубани до Волги мы конец собирали в поход, — напевал я любимую песню бабушки, собирая вещи.

Отъезд был назначен на завтра. На этот раз маршрут решили немного изменить: из Ташкента самолётом до Мары, а оттуда до Кушки поездом.

— На всякий случай, — выдал своё любимое присловье Бесчастнов, но какой именно случай подразумевал и чего опасался, объяснять не стал. А я не стал спрашивать — поездом так поездом. Даже интересно, на земных поездах Кемрар Гели ещё не ездил, а воспоминания Серёжи Ермолова в этой области были довольно смазанными, хорошо бы обновить.

Перед отъездом я заехал попрощаться к Толику Краснову, ещё раз поблагодарил за лазер и пообещал связаться с ним, когда придёт время.

— Ну, давай, — неуверенно сказал Толик. — А зачем?

— Есть у меня предчувствие, что ты ещё можешь мне пригодиться. Для нашей обоюдной пользы.

— Понятно. То есть не понятно, но ладно. Так ты на бассейн не придёшь завтра?

— Нет, завтра я уезжаю. Ваську привет передавай.

— А Славе?

— А Славке скажи от меня, что стучать для нормального пацана — западло. У нас в Кушке за такие дела морду бьют. Больно.

— Не понял, — сказал Толик. — Кому он настучал? Это по поводу антиграва, что ли?

— Да. В общем, передай, что теперь следят не за мной, а за ним. И если он попробует ещё кому-нибудь стукнуть или даже просто в компании языком потрепать, с ним будет другой разговор.

— Так всё серьёзно?

— Предельно. Ты тоже учти. На всякий случай. И Ваську скажи. Ладно, бывай, увидимся.

После Толика я отправился к Наташе. Я прямо чувствовал во рту шероховатый привкус после слов, сказанных Толику по поводу Славки и антиграва. Но их нужно было сказать. Потому что я точно знал, что именно Славка стукнул в органы — об этом мне рассказал товарищ капитан Петров. Пусть парни знают, с кем и с чем имеют дело.

Наташа была дома одна.

Прощание вышло нежным, но не страстным. Наташе по-женски не здоровилось, и это было заметно. К тому же моя подруга ещё не пришла в себя после всех событий последних дней, которые обрушились на её семью.

— Идёшь себе такая по цветущему лугу в летнем сарафане, и вдруг — бах! трах! молния с громом, сизая брюхатая туча и ливень как из ведра, — пояснила она свои ощущения. — Три секунды, и ты уже мокрая насквозь, а спрятаться негде. И что делать?

— Чуток подождать, — сказал я. — Очень скоро туча уйдёт, опять выглянет солнце, и всё будет хорошо. К тому же, думаю, мне приятно будет смотреть на тебя в мокром насквозь сарафане. Это так сексуально!

— Да ну тебя, — засмеялась она. — Сексуально ему. Сексуалка не выросла ещё.

— Вот тут можно поспорить, — сказал я. — Опять же, смотря что называть сексуалкой.

Наташа очаровательно зарделась и постаралась перевести разговор на другую тему:

— Слушай! У меня же для тебя подарок!

— У меня тоже.

— Кто первый?

— Давай ты.

— Нет, ты, ты первая сказала.

— Хорошо, — согласилась она. — Я помню, ты говорил, у вас есть магнитофон?

— Да, «Яуза-5».

— Тогда держи, — она протянула мне магнитофонную катушку в коробке. — Здесь все лучшие альбомы Битлз и Криденс. Хэлп, Револьвер, Сержант Пепперс… даже Космос Фэктори Криденс есть, совсем новый! Ребята знакомые в консерватории сделали запись.

— Офигеть, — сказал я. — Спасибо громадное. Буду слушать и тебя вспоминать.

Мне действительно нравилась земная рок-музыка в её западном изводе. Умели все эти ребята выдать энергетику. В СССР рок был под фактическим запретом, как музыка идеологически вредная. Но мы, конечно, слушали всё равно. В Кушке транзисторные приёмники неплохо ловили забугорное «Радио Монте-Карло», где часто крутили западный рок. Пробивались и другие радиостанции.

— Слушай почаще.

— Каждый день, — заверил я. — Теперь моя очередь.

[1] Цитата из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

Глава четвертая

Мары. Спасение утопающих дело рук… Дорога. Здравствуй, Кушка!

Подарком Наташе я озаботился заранее. Это было не сложно. Особенно при наличии золота и великолепного ювелира в лице дяди Юзика. Размер я ему дал (при моём глазомере и памяти это не составило труда), а всё остальное, включая подбор камня он сделал сам. Да как сделал! На что я равнодушен к ювелирным украшениям, но этим золотым, увитым растительным орнаментом в стиле модерн с чистейшей воды каплевидным изумрудом — под цвет глаз Наташи — кольцом любовался от души.

А уж в какой восторг пришла Наташа!

Думаю, случись подарок чуть раньше или позже мальчик Серёжа стал бы мужчиной в тот же день. Но и так было хорошо — волшебное сияние этих глаз я запомню надолго.

Что ещё мне понравилось, Наташа не стала делать вид, что такой дорогой подарок она принять не может. Приняла и с радостью! Люблю честных людей. В первую очередь честных перед самим собой. Действительно, уж кому-кому, а ей прекрасно было известно о золоте, дяде Юзике и, конечно, деньгах, у меня имеющихся. Что там золотое колечко с изумрудом — не особо напрягаясь я мог бы подарить ей машину или кооперативную квартиру в любом городе Советского Союза, на выбор.

Однако во все времена, и даже у нас, на Гараде, если мужчина дарит женщине дорогое кольцо, это, чаще всего, не просто знак внимания. Нечто большее. Даже если мужчина — пока мальчик. Это Наташа тоже правильно поняла. Так мне во всяком случае показалось. Мы договорились писать друг другу не реже одного раза в неделю. При отсутствии личных коммуникаторов и компьютеров, а также слабой телефонной сети (в Кушке не было пункта междугородной телефонной связи), бумажные письма были единственным надёжным средством общения на расстоянии. Пусть и очень медленным.

До аэропорта доехали с шиком. Впереди белая конторская «волга» ГАЗ-24, а сразу за ней, свежевымытый по такому случаю, сверкающий на ярком южном солнце, трофейный BMW-326 деда.