Сюрприз для «воинов Аллаха» - Шахов Максим Анатольевич - Страница 6

– Можешь быть спокоен, Усама, тебе будет на что посмотреть! – кивнул Халид. – Мы с Абукири тебе это обещаем!

– Тогда не буду вас больше задерживать! – самостоятельно поднялся на ноги бен Ладен.

Гости тут же вскочили и с почтением попрощались с ощущавшим небывалый прилив сил Усамой. Несколько секунд спустя они покинули пещеру Светлейшего.

Терпеливо дожидавшийся в коридоре гостей начальник охраны проводил Абукири и Халида к лифту. Они поднялись наверх, где их покормили. После этого начальник охраны ровным голосом сообщил:

– К сожалению, по соображениям безопасности вы не можете остаться у нас на ночлег. Согласно сводке погоды, буря через несколько часов должна утихнуть. А мы не можем допустить, чтобы спутник неверных засек движение в этом районе. Так что вам прямо сейчас придется отправиться в обратный путь.

Несмотря на внешнюю невозмутимость, в голосе начальника охраны слышались извиняющиеся нотки – даже он понимал, что выпроваживать вот так, с ходу, измученных длительным переходом гостей это настоящее свинство.

Однако гости были настолько воодушевлены аудиенцией у бен Ладена, что практически не ощущали усталости. С готовностью поднявшись на ноги, они проследовали вслед за начальником охраны к выходу.

На улице по-прежнему дул обжигающий ледяной ветер. После тепла пещеры он пробирал до костей. Но ни Халид, ни Абукири не ощущали холода. Они были слишком возбуждены. На подготовку самого чудовищного в истории теракта у них оставалось больше трех месяцев. Но счет пошел уже на секунды – слишком много нужно было успеть...

Выносливый, словно мул, проводник-пакистанец уже был готов пуститься в опасный обратный путь. Троица попрощалась с начальником охраны и гуськом двинулась к тропе. Миновав застывшего в расщелине Абая, Абукири с испугом посмотрел вниз, туда, куда он едва не упал по дороге к пещере. Черный зев пропасти выглядел ужасающе.

Абукири оглянулся и, перекрикивая вой ветра, выразил Халиду свою благодарность:

– Я твой должник, Халид!

– Что?..

– Говорю, ты спас меня! Значит, ты теперь мой брат! Моя жизнь – твоя жизнь!

– А-а... – кивнул Халид. – Ты тоже теперь мой брат, Абукири! Но спас тебя не я, а Аллах! Для того, чтобы мы с тобой выполнили задуманное! И наши жизни принадлежат ему!

8

Москва, Лубянка,

июль 2004 года

Генерал Локтионов поднял голову:

– А, это ты, Витя? Заходи. Прочитал?

– Так точно, – кивнул Виктор.

– Завизировал?

– И приложил свои соображения! Думаю, вам стоит с ними ознакомиться...

– Молодец, садись, – кивнул Локтионов.

Открыв папку, он взял три лежащих сверху листа и принялся читать. Сперва его лицо приняло удивленное выражение, потом генерал заметно нахмурился. Закончив чтение, он снял очки и посмотрел на Виктора:

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день... Ты хоть понимаешь, что этот документ пойдет на самый верх?

– Так точно, Олег Николаевич! Поэтому я и считаю своим долгом предупредить руководство страны, а также изложить свои соображения как практического специалиста по борьбе с терроризмом.

– Так. Так-так... – побарабанил пальцами по столу Локтионов. – Это – бомба. Боюсь, руководство ФСБ нас не поймет. Но твои соображения, Логинов, кажутся мне убедительными. Поэтому готовься их защищать. Потаскают нас прилично...

– Я всегда готов, Олег Николаевич! Главное, что вы на моей стороне...

9

Греция, Салоники,

август 2004 года

Порядком потрепанный жизнью теплоход «Лазурь» стоял у стенки грузового порта. Древние Салоники нависали над портом амфитеатром. Море лениво плескалось между бортом судна и причальной стенкой. Дневная жара пошла на убыль, солнце склонилось к древней крепости, расположенной на вершине горы.

На давно требовавшем покраски борту судна просматривался порт приписки – Батуми. Знающему человеку это говорило о многом. Даже в советские времена пароходы Батумского морского пароходства пользовались дурной славой. Экипажи этих судов состояли почти исключительно из лиц кавказской национальности. Только тогда в ходу был другой термин – нацмены.

Так вот, эти самые нацмены практически не разменивались на популярную среди моряков в те годы спекуляцию, то есть покупку и перепродажу дефицитных импортных шмоток. Они занимались намного более прибыльным делом – контрабандой золота и ввозом в СССР валюты. И то, и другое тянуло на «вышку». Но ни одного нацмена не расстреляли – в этом бизнесе были завязаны все: от руководства пароходства до таможенников и правоохранительных органов. Все получали свою долю, так что род своих занятий батумские мореманы даже особо не скрывали.

С развалом Советского Союза развалилось и Батумское морское пароходство. Операции с золотом и валютой потеряли смысл. Суда перешли в частные руки. Но их экипажи не остались внакладе. Они по-прежнему занимались контрабандой – только уже в больших масштабах и зачастую по заданию судовладельцев. Объект «промысла», исходя из рыночной ситуации, менялся. Но суть оставалась прежней. Моряки жили незаконными операциями, зарплата же имела для них чисто символическое значение.

Капитан «Лазури» Мочаидзе – пятидесятилетний красавец в кавказском стиле – стоял на мостике и, облокотившись о поручни, наблюдал за погрузкой судна. На «Лазурь» грузили табак в тюках. Хотя в данном случае «грузили» – было слишком сильно сказано. Работа, как это обычно бывает в греческих портах, шла ни шатко ни валко.

Мочаидзе, впрочем, этому нисколько не удивлялся. В Грецию он ходил давно и к подобному привык. Греки – своеобразный народ, гордый. В этом смысле их менталитет подобен кавказскому. Ни достижения развитого социализма в виде соцсоревнования, ни достижения развитого капитализма в виде потогонной конвейерной системы в Греции как-то не привились.

Бригада второй смены грузчиков из восьми человек появилась у «Лазури» с получасовым опозданием. Четверо из прибывших с ходу завалились в укромном местечке отдыхать, а четверо принялись за погрузку. Двое влезли в трейлер и подавали тюки. Автопогрузчик укладывал их на специальные поддоны. Один греческий грузчик цеплял поддоны к крану, второй в трюме «Лазури» отцеплял. Четверо остальных храпели в тени так, что временами заглушали вой крановых лебедок.

И это был еще не самый худший вариант. Как-то Мочаидзе привел «Лазурь» в Салоники накануне Пасхи. Причем привел с запасом, за три дня до начала пасхальной недели. Только это все равно не помогло – портовые власти так и не дали разрешения на вход в порт. В результате экипаж судна томился на рейде и эти три дня, и всю последующую неделю, созерцая праздничную панораму ночных Салоников – погруженный практически в полную темноту город с ярко освещенными куполами церквей. В качестве музыкального сопровождения прилагался беспрерывный звон колоколов этих самых церквей. И все бы ничего, но сойти на берег и поучаствовать в народных гуляниях экипаж не мог – по случаю праздника абсолютно все рейдовые катера стояли на приколе...

Так что к методам работы портовых грузчиков Мочаидзе относился с философским спокойствием. Как и к греческому менталитету. Главное, что с греками всегда можно договориться – в этом смысле Мочаидзе чувствовал себя здесь как дома, на Кавказе. Только упаси тебя бог при этом даже случайно назвать грека «греком». Потому что слово это в переводе означает «раб» и пущено оно в обиход римлянами, поработившими Древнюю Грецию черт знает когда. Поэтому, чтобы не иметь в Греции проблем, грека надо называть «эллином» и платить по таксе. И тогда все у тебя будет в ажуре – как на Кавказе...