Меж двух времен - Финней Джек - Страница 45

Под окнами верхних этажей тут и там висели длинные узкие вывески, наклоненные вниз под углом к стене, чтобы их могли разобрать прохожие. По длине вывески различались в самых широких пределах — длина зависела, вероятно, от числа окон, каким располагала данная контора. Среди вывесок попадалось немало редакционных: «Скоттиш Америкэн» — под несколькими окнами четвертого этажа, рядом — «Удобрения, поля, фермы», чуть подальше — «Оптовик». Под окнами третьего этажа я заметил «Сайнтифик Америкэн», а у дальнего конца того же этажа была вывеска, по которой я скользнул глазами так же мимолетно, как и по всем остальным, но которую впоследствии — я не преувеличиваю — не раз видел в кошмарных снах, да и до сих пор вижу. Эта вывеска гласила: «Нью-Йорк обсервер».

Я поднялся по нескольким деревянным ступенькам, явно нуждающимся в покраске, толкнул тяжелые застекленные двери и попал в вестибюль, освещенный лишь тем светом, что проникал с улицы. Годы изрядно потрепали здание — изнутри его старость буквально лезла в глаза, да никто и не пытался скрыть ее. Деревянные половицы, уходящие в мрачные глубины первого этажа, были истерты — поблескивали шляпки гвоздей, — заляпаны грязью, табачными плевками, окурками сигар и навечно втоптанным мусором. Деревянная лестница слева находилась не в лучшем состоянии. На темно-зеленой оштукатуренной стене, заплатанной какими-то грязно-белыми пятнами, висел список арендаторов; еще один список красовался на стене у лестницы. В обоих отдельные фамилии были некогда начертаны с профессиональным мастерством, но теперь они выцвели, а местами и вытерлись; более поздние строчки были вписаны куда небрежнее, а одна просто нацарапана карандашом. Однако Джейк Пикеринг не значился ни в одном списке.

Следом за мной вошли и поднялись наверх по лестнице какой-то мужчина, за ним мальчик-рассыльный; из мрака первого этажа слышались чьи-то шаги. Наконец, сверху спустился человек средних лет — а может, борода у него преждевременно поседела?

— и я обратился к нему:

— Есть здесь где-нибудь управляющий домом?

— Ха! — ответил он коротким лающим смешком. — Управляющий!

В доме Поттера! Нет, сэр, здесь нет ни управляющего, ни конторы для такового. Есть только дворник…

Тогда я спросил, где найти дворника, и он сказал:

— Вот вопрос, который задают многие, но на который редко удается получить сколько-нибудь вразумительный ответ. У него есть берлога, конура под лестницей в подъезде, выходящем на Нассау-стрит. Иногда его можно там поймать. Вон идет Эллен Булл, — он ткнул пальцем в глубину здания, и я за метил поодаль смутные очертания массивной фигуры. Она вам покажет.

В ответ на мое «спасибо» он добавил:

— Если вы все-таки найдете его, что весьма сомнительно, то скажите ему, сделайте милость, что доктор Прайм из «Обсервера» еще раз напоминает относительно излишне высокой температуры в отделах…

Он дружески улыбнулся мне, кивнул на прощание и протиснулся сквозь двери на улицу. Я двинулся навстречу Эллен Булд и обнаружил очень высокую и крупную негритянку весом, пожалуй, килограммов под сто; голова у нее была повязана цветным платком, а в руках она держала пустое ведро и швабру. Закуток дворника, сообщила она, находится на Нассау-стрит как раз под лестницей, ведущей в подвал. Я поблагодарил ее, и она ответила белозубой улыбкой, сверкнувшей во мраке; выглядела она лет на сорок пять, и у меня мелькнула мысль, что в молодости она, верно, была рабыней.

В подъезде на Нассау-стрит, под идущим вверх лестничным пролетом, другая лестница, поуже, вела в подвал. Я подошел к ней и заглянул вниз — там была кромешная тьма. Откуда-то сверху доносилось нудное визжанье пилы и противный, многократно повторяющийся писк — кто-то выдергивал загнанные гвозди.

— Эй! Есть там кто-нибудь? — крикнул я в темноту подвала.

Молчание — да я бы искренне удивился, если бы кто-нибудь отозвался. Я спустился на полпролета, но не дальше: в мои намерения вовсе не входило пробираться ощупью в темноте, рискуя сломать ногу. Я приложил ладони рупором ко рту и снова крикнул. Снова молчание.

— Да есть там кто-нибудь внизу? — закричал я в третий раз во все горло.

На сей раз в глубине подвала что-то мяукнуло. Я поднялся обратно в вестибюль, подождал и наконец различил шаркающие шаги. Из темноты, придерживаясь рукой за перила, медленно появился тощий старик. Сперва я увидел одну только лысую маковку, потом снизу вверх на меня глянули прищуренные голубые глаза — им, думаю, не повредили бы очки; затем показались широкие зеленые помочи и белая рубаха, и наконец он поднялся из темноты целиком. Колени у него сгибались и разгибались с трудом, брюки в поясе были слишком широки и почти не прикасались к старческому телу.

Пока он преодолевал последние ступеньки, я передал ему сообщение мистера Прайма.

— Знаю, знаю. Все жалуются. И вправду слишком жарко.

Он достиг уровня вестибюля, отдышался и кивком показал на оштукатуренную стену:

— Пощупайте. — Я пощупал: штукатурка оказалась почти горячей. — Здесь дымоход, а мы в последние дни только и делаем, что жжем доски. — Он закатил глаза наверх, туда, откуда слышался скрежет и писк. — Прорезают шахту для лифта, так хозяин сжигает старые перекрытия. Экономит уголь…

Я выслушал его, поддакивая, и сказал, что ищу арендатора по имени Джейкоб Пикеринг. Он вздохнул.

— Ну, а вы на что жалуетесь, мистер Пикеринг? Если вам слишком жарко, то я ничего…

— Я не Пикеринг — я ищу его. Где его контора?

Но старика это вовсе не устроило: он закачал головой и вознамерился вернуться к себе в подвал.

— Не знаю. Откуда мне знать? Старых арендаторов — тех знаю, я их всех знал, покуда здесь газета была. Теперь газеты нету, и дом покатился куда-то в тартарары. Дом Поттера — вот что это теперь такое, — пояснил он презрительно. — Все старые арендаторы уходят, как только истечет срок аренды. Теперь тут всякие залетные. Приходят и уходят, иные даже комнаты пересдают и не говорят ни мне, ни мистеру Поттеру. Как же мне уследить за ними? Вы наверху были?

Я ответил, что нет, и он опять закачал головой, видимо, от невозможности описать, что там творится.

— Крольчатник! Разгорожено все на малюсенькие клетушки с фанерными стенками — плевком прошибить можно! Откуда мне знать, кто там теперь расположился?…

На секунду я растерялся, потом сообразил:

— Как же они почту получают, если вы не знаете, кто где сидит?

— Да вот, обхожусь кое-как, — пробормотал он, опустив голову и занеся ногу над ступенькой подвальной лестницы.

— Не сомневаюсь, но как?

Теперь я его припер — пришлось ему остановиться, обернуться ко мне и признаться:

— Да книга у меня…

Я и ожидал чего-то в этом роде.

— И где же она?

— Внизу, — сказал он раздраженно. — Где-то там внизу, я точно не помню…

Я сунул руку в карман.

— Понимаю, что беспокою вас… — Я нащупал четверть доллара и, напомнив себе, что это гораздо больше, чем старик зарабатывает за час, протянул ему монету. — Но буду очень вам признателен…

— Сразу видно, что вы джентльмен, сэр. Рад помочь, чем смогу. Это займет ровно одну минуту.

Заняло это значительно больше минуты, но вернулся он с блокнотом. Обложка у блокнота была покороблена, страницы растрепаны, а в уголке, сквозь пробитую насквозь дыру, продета грязная, завязанная петлей бечевка. Старик раскрыл блокнот и стал просматривать страничку за страничкой, слюнявя пальцы.

— Вот он, ваш Пикеринг. Третий этаж, комната 27. Это прямо наверху, рядом с новой шахтой. Мимо не пройдете…

Я поднялся по лестнице. На втором этаже дверь комнаты рядом с лестничной клеткой была приоткрыта — именно оттуда и исходили истошный звук пилы и визг вытягиваемых гвоздей. Я подошел поближе и заглянул внутрь. Два плотника в белых халатах работали, стоя на коленях спиной ко мне. Один пилил на части доски пола, и отпиленные куски, а за ними и ошметки поддерживающих брусьев падали вниз, в подвал, где старому дворнику, несомненно, и не оставалось ничего другого, как только подбирать их и сжигать. Второй плотник методически отдирал гвоздодером концы досок, прибитые к балкам, и тоже отправлял их вниз. У противоположной от меня стены пола уже не оставалось совсем, виднелись лишь толстые балки перекрытия, которые потом, судя по всему, тоже перепилят и сожгут.