Несносный босс (СИ) - Борзакова Надежда Марковна - Страница 20

Напрасно! Напрасно я написала Стефании. О каком общении может идти речь между нами теперь. Я больше не девушка Дана, я его подчиненная. И на этом все. Точка. Снова открыла социальную сеть, залезла в директ. Написала Стефании, что не смогу в субботу. Стерла.

Что такого, если мы встретимся? Старые знакомые, которые не виделись шесть лет. Я буду рада с ней пообщаться. Она со мной тоже, раз сама инициировала встречу. Поговорим о том, о сем, я поддержу ее в стремлении заниматься любимым делом, наплевав на мнение родственников. Причем тут Тарновский? Да, она его сестра, но не часть его. Как рука или нога. Я и так по-скотски с ней поступила, перестав общаться после расставания с Тарновским…

- Я тебе кофе купил.

Я подскочила от голоса Тарновского. Оказывается, пока я занималась дурацкой рефлексией, он успел сходить в кофейню. И стоял сейчас напротив меня, протягивая бумажный стаканчик с латте и вафельную трубочку со сгущенкой, завернутую в пергаментный конвертик.

- Ну, забирай, горячее же…

- Спасибо, - буркнула я, забирая напиток и еду.

Отпила. Ничего он не горячий. Теплый, ароматный, как раз как я люблю. И трубочка восхитительно свежая и вкусная. Как же давно я их не ела…

Тарновский тоже глотнул кофе. Смотрел не на меня - в зал. На снующих взад и вперед пассажиров с чемоданами на колесиках и подушками вокруг шеи.

- Ну как? Нормальные?

- Очень вкусные. Спасибо.

- Не за что. Я же знаю, что ты все это любишь. Латте. Трубочки со сгущенкой.

В груди стало очень тепло. Это все латте и сладкий десерт. Медленно и с удовольствием я смаковала лакомство, делая вид будто не замечаю, что Тарновский смотрит.

Объявили начало посадки на наш рейс.

- Доедай, не спеши.

Мелькнула мысль, что Дима бы на его месте точно бы меня поторопил. я что сравниваю их?

Наскоро поев, я выбросила стаканчик и конверт в мусор и мы направились к выходу. Просканировали билеты, прошли по гигантской “кишке” в салон самолета. Снова бизнес-класс. Даже жаль, что лететь всего-ничего. Я бы с удовольствием поспала в этом изумительно удобном кресле, ведь усталость уже давала о себе знать даже несмотря на выпитый кофе. Но придется подождать.

- Давай положу, - Тарновский перехватил у меня чемодан, когда я стала его поднимать с пола чтоб засунуть на полку.

Наши пальцы соприкоснулись. И показалось, что под кожу пустили самый настоящий огонь. Я отдернула руку. А Тарновский как ни в чем не бывало легко поднял чемодан и положил его на полку.

- Ален, ты садиться будешь? Или не хочешь у окна?

Я покраснела, обнаружив, что стояла и как дура смотрела как он кладет чемодан на полку. Как напрягаются его прокачанные мышцы и подсвечивается белым светом самолетных ламп гордый и мужественный профиль.

- Нет. Я хочу у окна, - пробормотала, пряча взгляд, и неловко опустилась на кресло.

А этот гад тихо хохотнул. Довольно так. Я точно слышала. Но виду, конечно, не подала. Пристегнула ремень, уставилась в темный иллюминатор. И в нем, как на зло, отражалась физиономия Тарновского.

Боженька, что ж такое-то? Могло случиться так, что я уехала кукухой, скажем, от переутомления? Иначе как объяснить все эти дурацкие чувства и ощущения, которые ожили внутри с тех пор, как этот мерзавец снова ворвался в мою жизнь? И это после того, что он сделал. Точнее, несмотря на это. И несмотря на то, что я, вообще-то, в отношениях. И люблю своего мужчину.

Нет, наверное, дело не в повредившемся рассудке. А в том, что Тарновский часть моей юности. Яркая, болезненная часть, унесшая с собой мои девичьи мечты, наивность и умение беззаветно любить. Ожесточившая меня, изменившая раз и навсегда. Ясное дело, что новая встреча взбудоражила, забрала покой, пробудила воспоминания. Хорошие воспоминания, ведь время гадкая штука, умеющая стирать плохое. Да еще и этот дурацкий порыв Тарновского “исправить ошибку”. Конечно же краткий и мимолетный. Где Тарновский и где усилия, старания и заморочки?

Никакие это не “чувства”. По крайней мере, не те, за которые может быть стыдно женщине, пребывающей в отношениях с другим мужчиной. И скоро все устаканится. Уже начала устаканиваться. Мы просто будем работать вместе. И все.

Успокоенная этими мыслями, я ослабила ремень, сунула в уши наушники, опустила спинку кресла и закрыла глаза.

Глава 16

К скуле нежно прикасались теплые мужские пальцы. Знакомое ощущение. Давно забытое. Давным-давно. Открыв глаза, я обнаружила в десятке сантиметров прямо над собой лицо Тарновского. Льдисто-синие глаза смотрели с нежностью, губы слегка улыбались, а огромная лапа пребывала в еще более интимной близости от моего лица.

- Ты что делаешь? - отпрянув, выпалила я. Поняв, что не слышу себя, я вспомнила о наушниках и вытащила их. Поймала на себе взгляды, сидевших по диагонали от нас пассажиров. Видать слишком громко крикнула. Нервно улыбнувшись, снова перевела взгляд на Тарновского. Гневный взгляд, на который он, естественно, не обратил ни малейшего внимания.

- Сейчас снижаться начнем, Ален, - невозмутимо произнес мужчина. Словно это совершенно нормально приближаться ко мне на расстояние поцелуя. - Решил тебя разбудить до того, как это сделает стюардесса.

- Угу, - сипло хмыкнула я.

Выпрямила спинку кресла, затянула потуже ремень безопасности. Потерла лицо, прогоняя сонливость. Ой, мамочки, на ресницах же тушь. Включив фронтальную камеру на телефоне, провела кончиками пальцев под глазами. Ну, как-то так. Надо было умыться перед вылетом, но я не успела.

Объявили посадку. И я прилипла к окну, пытаясь в кромешной темноте разглядеть, как мы приближаемся к родным “Жулянам”. Естественно, кроме огней, было особо ничего не видно.

Когда вышли из самолета, я поежилась от холода. Улетали мы из жаркого лета, а прилетели в весьма прохладную осень. Парочка сотен километров всего и на тебе.

- С первым днем осени, - сказал Богдан.

Первое сентября. Это сегодня. Лето закончилось. И очень символично пришла осень, принеся с собой пробирающую до костей сырость и моросящий дождь. Несколько секунд и на мои плечи легла теплая и мягкая ткань, а нос окончательно и бесповоротно заполонил запах туалетной воды Тарновского.

- В рукава надевай, - скомандовал он, кутая меня в свое худи на молнии. Сам надел на меня капюшон отцовским жестом. А вот взгляд был совсем не отцовский. Так смотрят перед тем, как поцеловать. От такого взгляда ускоряется пульс и сбивается дыхание, заставляя приоткрыть губы, чтоб глотнуть воздуха.

- А на будущее бери в самолет теплую одежду. Что глазами хлопаешь? Идем, трансфер ждет!

Трансфером был, конечно же, не обычный автобус, который возит простых смертных от трапа самолета к зданию аэропорта, а новенький седан. Три минуты и мы оказались на паспортном контроле в сухости и тепле.

Эскалатор. Вестибюль.

Взгляд сразу же выхватил из толпы встречающих Димину фигуру. Он мерял шагами помещение, держа в руках букет хризантем в целлофановой обертке. Сонный, растрепанный, на косухе, надетой поверх худи с капюшоном, капельки воды.

При виде меня на лице мужчины расцвела улыбка. Но сразу же завяла. Черт. Худи Тарновского. И он сам с таким видом, словно мы…

- Здравствуй, Дима, - металлическим голосом отчеканил Тарновский, буравя Диму убийственным взглядом и протянул руку.

Дима пожал ее, отведя взгляд.

- Добрый вечер, Богдан.

Отнял руку и протянул мне букет, а когда я взяла его, сразу заключил в объятия. Поцеловал в губы нарочно долгим и страстным поцелуем. Стало неловко. Вокруг люди, а нам с ним все-таки уже не по двадцать лет. Улучив момент, я вывернулась из Диминых рук и отступила на шаг.

- Спасибо, милый, цветы очень красивые, - широко улыбнувшись, чтоб сгладить этот жест, сказала я. Взяла букет в одну руку, а второй расстегнула “молнию” на худи, намереваясь отдать его Тарновскому.

- Завтра, то есть уже сегодня в офисе отдашь, - увидев это, сказал он. - Можешь приехать на час позже, но не более того. Все, до встречи.