Совенок. Путь к трону. Пятая часть (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 47

— Я тоже тебя люблю, — она сжала руку мужу, лежащую у нее на груди. Сейчас в теплоте кровати, в сладких объятиях Фильярга было легко и спокойно, а вчерашнее казалось дурным сном. Хотелось нежиться, наслаждаться ласками и быть просто женщиной, которую любят.

— Ты не злишься на меня? — осторожно спросил Фильярг, скользя пальцами от груди к животу, спускаясь еще ниже и подцепляя край ночной рубашки.

— Почему я должна злиться? — удивилась Юля. Она прогнулась, плотнее прижимаясь к горячему телу.

— Потому что ты пострадала, а я не смог тебя защитить. Я бы все отдал, чтобы разделить эту ношу с тобой.

— Больше пострадала моя гордость, — фыркнула Юля, трезво оценивая нанесенный ей ущерб. — Третий сильно злился? — спросила, с содроганием вспоминая лицо Харта, когда он нашел ее лежащей на мокрой земле — непередаваемый спектр эмоций.

— Он смирил себя, — заверил Фильярг, утыкая лицо ей в затылок и целуя волосы. Его руки уже вовсю гуляли по телу, распространяя волны наслаждения, и Юля выкинула лишние мысли из головы, отдаваясь ласке мужа.

Быть сильной гораздо проще, если знаешь, что за спиной есть опора и есть место, где тебя всегда выслушают, поймут и поддержат, и куда можно вернуться после любой неудачи.

* * *

— Нет! — отрезал Харт, комкая лист бумаги. — Жыргхва, как они надоели со своими кляузами. Хоть бы писать их интересно научились! — проворчал он, подкидывая скомканную бумагу к потолку, где она полыхнула, опустившись на пол серым пеплом.

Аль с усилием отвел взгляд от сгоревшего листа и заставил себя посмотреть на старшего брата, стараясь не показать разочарования отказом.

— Харт, — попросил он. Помолчал, сглатывая.

— Запомни, мелкий, если тебе что-то действительно нужно, заставь собеседника поверить, что это дело большого для тебя огня. Пауза — место сомнениям. Из чего я делаю вывод, что твоя просьба сомнительна даже для тебя самого.

— Ты не понимаешь, — запротестовал Аль, — я должен с ним поговорить. Всего пять минут.

— И что тебе дадут эти пять минут? — с насмешкой уточнил Харт.

Он встал из-за стола, прошелся по кабинету, выдвинул ящик шкафа, достал оттуда большую конфету в блестящей обертке.

— Держи, — протянул ее Альгару, — сладкое, говорят, требуется для работы мозга.

Аль ощутил, как внутри колется отчаяние.

— Я не маленький, — буркнул он, отворачиваясь от подарка.

— Ты не прав, Шестой, — Харт так и остался стоять с протянутой рукой, — взрослым порой сладкое требуется не меньше детей.

— Я не просил бы за себя, — крикнул Аль. Отчаяние сдавило горло, сухими слезами обожгло глаза, и он стиснул кулаки, не давая ему прорваться, — но речь идет о Майре!

Харт вздохнул, шагнул ближе, засунул конфету ему в карман, похлопал по плечу и проговорил на ухо:

— Этот парень видит лишь собственный костер, а ты знаешь, как обманчивы наши глаза и как часто они нас подводят. Ты уверен, что его глаза тебя не обманут и все будет так, как он расскажет? Будущее в руках Девятиликого. Остальное — пепел.

Аль упрямо мотнул головой и, не прощаясь, выскочил из кабинета Третьего.

Дворец погрузился в суету праздника Сердца зимы. Повсюду весело перемигивались огоньки, летали, вереща, снежинки. Ухали, приветственно размахивая рукавицами созданные из магического снега человечки. Кружились в танцах призрачные елки, потряхивая бусами и покачивая стеклянными шарами — комитет по межмирным отношениям разрешил использовать земные елки только в таком виде. Ползали по стенам и потолкам с посланиями и подарками иллюзорные вальшгасы. По коридорам и залам носились, внося хаос, толпы детей. Дворец был переполнен гостями, смехом и предвкушением праздника.

Очутившись в этой круговерти, Аль ощутил себя чудовищно одиноким. Его не радовал праздник. Не хотелось идти кататься на прудах или брать штурмом снежную крепость. Не хотелось сладкого. Даже друзей видеть не хотелось. Черное отчаяние разъедало душу и внутри царил холод.

На время учебы он запретил себе думать о словах такийца, но не забыл о них, просто отложил выяснение правды до того момента, как появится время.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну и пусть, — проговорил упрямо Аль, шагая по коридору и на ходу накидывая щит безмолвного, — я сам разберусь. Не маленький.

На двери в тронный зал был наложен простенький щит — от сорванцов. Аль воровато оглянулся — никого. Сегодня днем отсюда всех старательно гоняли — зал готовили к завтрашнему балу, так что сейчас никого не было видно, даже безмолвных. Удача.

Щит Аль аккуратно снял, не потревожив сигналку, открыл дверь и вернул щит на место.

Зал встретил сумраком и гулкой тишиной. Сквозь высокие окна полосами тянулся свет от праздничного освещения в парке. Оттуда же слышались детские крики и смех — катания были в самом разгаре.

Аль вздохнул, но тут же встряхнулся — нет у него времени на забавы.

Шаги в пустом зале звучали оглушающе, хотя Алю казалось, что сердце у него в груди стучит громче. Он начал красться, но потом представил, как выглядит — пришел, называется, ограбить собственного отца — и зашагал ровнее. Он не воровать пришел, а всего лишь спросить, даже если для этого придется кое-что без спроса взять.

Дверца за троном была на месте. Впрочем, странно было, если бы ее убрали.

Аль приложил ладонь к кристаллу, тот мигнул, дверь открылась, обдав его затхлым воздухом — коридором пользовались не часто. Его величество не любил надевать регалии, говоря, что корона слишком тяжела для его старой головы.

И вовсе отец не стар, — думал Аль, подзывая к себе световик, — он еще ого-го какой.

Прошлым летом отец показал ему дворец. Аль и не подозревал, сколь многое было от него скрыто. Например, это небольшое помещение за тронным залом. Предки были чудовищно практичны, а потому хранили королевские регалии поближе к трону, чтобы не бегать за ними через весь дворец.

Фиолетовыми волнами прокатывались по коридору защитные заклинания, натыкались на Аля, ощупывали — и тогда на коже ощущалась смешная щекотка — и откатывались обратно. Отец дал ему сюда доступ, но Аль все равно ощущал себя вором. Он стискивал зубы, убеждая, что его затея провалится и он лишь убедится, что такиец ему наврал.

«Ничего не будет», — прошептал.

Корона тяжестью легла в руки, завораживая блеском крупных драгоценных камней.

«Я никогда не выгоню Майру», — на запястье защелкнулся браслет, потом второй.

Корону он надел, когда сел на трон.

Некоторое время посидел в тишине, привыкая к непривычной тяжести на голове, а потом крикнул в пустоту.

— Доволен? Ты этого хотел?

Пустота ответила насмешливой тишиной, только тишина это была обманчивой. Аль чувствовал, как нагрелся воздух, как заволновался его собственный огонь.

— Выходи! Я знаю, что ты здесь!

Приказывать с короной на голове оказалось легко. Он даже удивился.

— Нет, ну какие наглые дети нынче пошли, — сокрушенно посетовали рядом. Воздух дрогнул, пошел волнами, прорисовывая фигуру, стоящую перед троном. Аль жадно всмотрелся в стихию. Он еще не верил, еще на что-то надеялся, но внутри прорастало убеждение, что такиец не врал.

— Как будто у них есть право что-то требовать, — огонь усмехнулся такой знакомой усмешкой — Аль смотрел на самого себя.

— Так это правда? — неверяще качнул головой Шестой, в ужасе глядя на собственное лицо. Корона начала сползать, но Аль этого даже не заметил. — Ты меня выбрал?

— Всего лишь рассматриваю варианты, — пожал плечами огонь, и огненная бабочка слетела с его плеча, закружившись перед лицом Шестого, — но ты на первом месте. Гордись.

— Гордись⁈

Аль соскочил с трона, сбив в прыжке бабочку, и та, судорожно махая крыльями, отлетела в сторону.

— Этим⁈

Он стащил с головы корону, потряс ее перед лицом ошалевшего от такого приема и попятившегося огня.

— Ищи себе другого короля, понял⁈

Брошенная корона, звеня и подпрыгивая, покатилась по каменным плитам тронного зала, рассыпая звонкое эхо по углам. Аль несся прочь, сдирая с рук королевские браслеты и глотая текущие по щекам слезы.