Жажда расплаты - Михайлова Евгения - Страница 9

– Нет, спасибо. Или налей, попробую, что у тебя получается. Но я на минуту, хотел спросить, может, кто-то в курсе: где сегодня Нестеров? Кабинет закрыт, я его сегодня вообще не видел.

– Ты не в курсе?! – почти взвизгнула Юля. – Ну ты один у нас такой. Влад с утра приехал, а потом его куда-то вызвали. Приехал часа через три с каким-то приятелем, оба поддатые… В общем, у него сегодня большой облом. Его сказочная командировка в Швейцарию на год по каким-то каналам накрылась медным тазом. Отбой. А он уже билет заказал, все было в ажуре. Ты что, не слышал и про командировку?

– Слышал, но забыл и не знал когда. Так он сейчас должен был ехать?

– Ну да! – воскликнула Юля. – Все отменили прямо сегодня утром. Его поставили перед фактом!

Было не совсем ясно: Юля сочувствует товарищу или откровенно радуется его неудаче. Ковальский не сомневался, что второе. Она же так всегда старалась не отпускать его от себя.

Антон пил кофе, поданный ему Юлей, и слушал версии по поводу случившегося с Владом. Все разговоры перекрыл громогласный вывод Юлии:

– Да кончайте вы ерунду городить. Ни при чем тут все объективные обстоятельства, перемены в планах. Просто тот, кто Владу устраивает такие командировки, все и отменил. Тесть это его. Дрессирует он зятя, как бобика. Кнут и пряник. Крутой папаша у Валерии, обманутой дуры. Что-то, видно, пронюхал и с легкостью перекрыл Владику дыхание. Тот сегодня совсем никакой. Поехал напиваться с горя, конечно. Совсем не умеет проигрывать наш гениальный Владик. Ему нужны только победы.

Все старательно отводили взгляды от Юлии. Это было уже не подобие истерики, а она самая в клиническом варианте. Юля жутко смеялась, а в глазах блестели яростные слезы.

«Она знает, что произошло ночью. Вот почему жена Валерия – «обманутая дура», а не потому что у Влада что-то было с Юлей», – понял Антон. Он получил то, за чем пришел.

Даша поднялась со стула, взяла сумку и нетвердо направилась к двери, временами держась за стены.

– Спасибо большое, Юля, – произнес Антон, как будто ничего не смешалось в этом гостеприимном месте. – Кофе, конечно, бурда, но горячий. Принесу тебе рецепт от шеф-повара высочайшего класса. Дело никогда не бывает в качестве и стоимости кофеварки, дело всегда в руках и чутье человека. Надеюсь, через полчаса все вернутся к работе.

Он вышел в коридор в тот момент, когда Даше позвонили. Она ответила, прислонившись к стене.

– Тома! Ты?! Это правда? Я не могу поверить такому счастью. Ты правда уже прилетела? Я пока в офисе, но я спускаюсь вниз. Буду ждать тебя у подъезда… Томочка… Ты едешь сюда? Через десять минут? – Даша заплакала вслух, по-детски. – Я боялась умереть без тебя…

Даша разъединилась, повернулась и улыбнулась сквозь слезы Антону.

– Извините, не заметила вас сразу. Это моя сестра прилетела из командировки. Она там все бросила из-за моего ночного звонка. Сейчас заедет за мной. Я так благодарна вам обоим. Нет даже сил сказать как.

– Я тоже благодарен твоей сестре, – спокойно ответил Антон. – Так ей и скажи. Мой дом – ваш дом. Если понадобится, я всегда могу переночевать или пожить в другом месте. Есть у меня смешная хибара там, где нет людей и, стало быть, бед. И мой совет: пусть сестра вызовет врача: ты совсем больная. В любом случае завтра не вздумай приходить на работу.

– Тома сама все умеет. Она фармацевт, – наконец улыбнулась Даша. – И я побежала, а то зареву опять. Пока, Антон.

Крепость Тамары

Какие-то часы Даша плавала в теплом и нежном озере блаженства. Тяжелые, острые, невыносимо болезненные мысли как будто растаяли в тревожных и родных глазах Томы, в горячей воде ее ванны, вкусных запахах с кухни. Перестало стонать и заходиться в беззвучном плаче сердце, покрытое провалами колото-резаных ран, которые, конечно, никто не залечит. Просто самый родной и самый надежный на земле человек подарил ей передышку от атак разъедающей душу и тело ядовитой смеси, которая и есть, по всему, воздух жизни и перемены судьбы.

Даша лежала в чистой, уютной и мягкой постели, одетая в пушистую, смешную и такую домашнюю пижаму. Тома купила три таких, отличающихся цветом и забавными аппликациями, специально для нее. Наверное, они детские, но никакая другая одежда не казалась Даше настолько удобной, уместной, милой и созданной именно для нее. Это редкое везение, когда стены твоей невидимой одиночки, твоей камеры изощренных пыток разрушает близкий человек, уверенный в своем главном рецепте спасения. Тамара умеет вытаскивать Дашу из тоски, горечи и смятения. Она погружает ее в невесомое облако детской безмятежности. Боже, как когда-то купалась маленькая Даша в обожании, восхищении, любви. Ни за что: просто потому, что родилась у своих людей, которые именно ее и ждали. Просто потому, что они посадили ее, как редкий цветок, в центр своей вселенной. Они все, наверное, упустили из виду, что когда-то придет настоящее взросление, жизнь по суровым правилам войны миров, и сама любовь поменяет свои нежные и светлые очертания. Они не предупредили свою девочку-цветок о том, что, кроме их любви, ей придется встретиться с любовью других людей. Совсем других. И сама суть любви станет другой. Она утратит доброту и понимание. Она вдруг повернется жестоким, беспощадным лицом и испепелит взглядом палача. Потому что она больше не призыв родной души, она лишь оружие в руках обладателя. И ты узнаешь, что любовь к тебе – это чья-то реализованная возможность и потребность требовать, мучить и предавать. Что твой ответ больше никто не слышит, что само твое существование для кого-то только источник боли или сладости твоей казни. Это все так страшно, что Даша больше всего хочет, чтобы не наступил завтрашний день. Ее безжалостно вытолкнули из него.

– Даринка, – заглянула в спальню Тамара. – Не спишь? Это хорошо. Я не стала давать тебе успокоительное, может, выпьешь только на ночь. А пока постарайся просто отдохнуть, посмотри какое-то хорошее или, наоборот, плохое и глупое кино. Меня иногда развлекает именно глупое. Мне нужно выскочить на полчасика в магазин: купить приправы для лобио, горький шоколад для тирамису, хорошие фрукты. Кое-что уже готовится в духовке. Не буду торопиться с ужином, хочу, чтобы ты проголодалась. Телефон со мной. Понадоблюсь – тут же прилечу. Да, если тебе разрешили завтра не выходить на работу, я тоже не пойду. Я же еще считаюсь в командировке. Может, только выскочу по коротким делам. И не думай пока ни о чем. Мы все решим.

Когда Тамара вернулась, Даша смотрела какой-то фильм на большом настенном мониторе. Тамара только заглянула в дверь ее комнаты и быстро ушла в кухню. Перевела там дыхание и строго сказала самой себе: только не сходить с ума. Быть спокойной и уверенной и не ждать, что сестра начнет откровенничать, делиться чем-то очень личным, рассказывать о пережитом стрессе, страдании, о скрытых ото всех причинах и неожиданно тяжелых последствиях. Они обе для этого всего слишком сложные и ранимые люди, знают высокую цену вопроса и опасность ответа. И еще ненадежность, коварство слов, когда все сказанное – вроде так и совершенно не так. Да, пока только отдышаться. Потом будет видно.

Тамара выпила залпом стакан холодной воды. Она бежала с сумками из магазина как на пожар. Вдруг влетела в голову мысль, что Даша без нее может опять впасть в отчаяние и куда-то убежать, как делают раненые звери и смертельно напуганные дети… Они бегут не только от кого-то, их гонит собственный страх. Но Даша дома. Она спокойно смотрит кино и даже немного порозовела.

Тома готовила свои блюда, как к особому приему и на выставку. Накрывала обеденный стол в кухне, мыла и чистила фрукты. Поставила бутылку красного грузинского вина, открыла: пусть вино подышит… Незаметно пролетели часа два. Она вошла к Даше. Та уже выключила монитор, лежала неподвижно и напряженно смотрела в темное окно за ажурной шторой, как будто рассматривала там только ей видимые тени, лица, переплетения дорог.

Тома присела рядом: