E-mail: белая@одинокая - Адамс Джессика - Страница 16

— А сколько ему лет? — осведомилась я.

— Тридцать семь.

— Значит, что мы имеем? Жалкого урода, тридцати семи лет от роду, который боится ответственности. Только вы сбросили в весе, и он — бац! — бросил любимую женщину и вернулся к вам. А у вас нет предчувствия, что такое может повториться?

— Ну, я бы не сказала, что я сейчас полная… — еле слышно пробормотала Марджи.

Меня явно куда-то занесло. Я словно услышала себя со стороны. Бобби представила меня старине Деннису как Вики — юного гения из агентства, а я тут же выбилась из роли. Что со мной происходит? Я же помню времена, когда сломя голову кинулась бы в эту кампанию. «Худей с улыбкой»? Грандиозно! Этот корм известен по всей стране. А для меня он — скачок по служебной лестнице, возможность отхватить такой заработок, что татуированные адвокатихи покажутся жалкими дилетантками. О… Кажется, я довела до слез бывшую толстуху Марджи.

Дело ведь вовсе не в Марджи и ее личной жизни. Дело во мне. Вернее, в двух приключившихся со мной историях. Джейми Стритон, американец, помешавшийся на бейсболе. И еще история с анорексией. Виной всему была прежняя подружка Джейми. Она играла в женской хоккейной команде, которую тренировал его друг, и на протяжении всей зимы я каждое субботнее утро торчала дома, давилась тертой морковкой, грызла ломтик белого сухарика и выхлебывала по два литра воды, а Джейми сидел на очередной игре. У его прежней подружки были потрясающие бедра. Волосы она убирала в конский хвост, который забавно подпрыгивал, когда она ускоряла шаг.

Никакая сила на свете не могла бы помешать Джейми ходить на все ее матчи. В пятницу вечером мы с ним всегда ходили в кино, потом отправлялись ко мне, занимались сексом, а на следующее утро он вскакивал, залезал в мой душ, мыл голову моим шампунем, вытирался моим полотенцем, напяливал свои шмотки и укатывал на ее игры — только ради дружеской поддержки, ха-ха-ха, — да что ты, Виктория, о чем тут говорить? Ты что, с ума сошла?! Да что там. Все дело было в репортажах об этих матчах, которые он мне неизменно выкладывал.

— Ну и как? — спрашивала я дрогнувшим голосом. Старалась ведь сохранять спокойствие и все равно срывалась.

— Знаешь, классный матч, у них команда не из слабых. Совсем не из слабых. Сначала все шло вяло, но потом они разыгрались.

Иными словами, горестно думала я, взвешивая банки с тунцом и подсчитывая килоджоули, он все еще любит ее. И ноги у нее лучше, чем у меня. А что я тут могу поделать? Ничего. Разве что превратиться в спятившую от ревности гарпию. Из них получилась отличная пара. Я сама убедилась в этом на одной вечеринке — на кошмарном бейсбольно-хоккейном сборище. Она доложила ему о своем последнем приятеле — шутливым таким, дружеским тоном, — а он в такой же шутливой манере вставлял фразы типа «да, парень, похоже, влип». А смотрели они при этом друг на друга, по выражению Хилари, совсем как Ромео и Джульетта на смертном одре.

Был ли Джейми Стритон действительно влюблен в свою бывшую, если любил в это время меня? Ведь случались и такие субботние вечера, которые он проводил с ней, а не со мной («Ты же нормально к этому отнесешься, да, Виктория?»), и при этом и сама бывшая, и все ее подружки вели себя так, будто они с Джейми и не расставались. Но теперь, годы спустя, я думаю, что вовсе он ее не любил. Похоже, что в конечном счете влюблен он был только в самого себя.

Кстати, это было одно из его излюбленных выражений. Прямо слышу, как он произносит это, растягивая слова в своей нью-йоркской манере: «В конечном счете, Виктория, „Янкиз“ без хорошего менеджера полное барахло» или «В конечном счете мы с ней просто друзья». И в конечном счете я с уверенностью могу сказать: очень уж не хотел Джейми отказывать себе в удовольствии мотать нервы двум бабам сразу. Потому он так легко и оставлял меня горестно грызть морковку и морить себя голодом, а сам по-дружески, только по-дружески обнимал свою хоккеистку. Он хоть замечал, что стряслось с моим пищеварением? Сомневаюсь. Только не во время матча «Янкиз» — «Бостон Ред Сокс». И не во время хоккея. Чудесно. Сколько лет прошло, а мысли об этом все еще убивают меня. А как я гордилась собой, когда обнаружила, что немного ниже горла у меня выпирает ключица! Сочла это настоящим достижением — после двух недель супчика из сельдерея и шпината (никакой соли!), апельсинов от случая к случаю, пятикилометровых пробежек и нескольких литров воды в день. На грани анорексии? Только не я. Ха!

По лужайке к нам шагала Бобби. Ясновидящей вроде Кары из «Хрустальных контактов» Бобби не была, но профессиональное чутье у нее работало. Точно так же кошка вскидывает нос, когда открывается дверца холодильника. Бобби явно умела чуять служебные неприятности на расстоянии в пятьдесят метров.

— Ну, как дела, Вики? Давай отойдем на минутку.

— Я этого делать не стану, — прошипела я, едва мы оказались достаточно далеко.

— Уже поняла. Почему бы нам не присесть и не обсудить все?

— У тебя в машине.

— Хорошо.

Она не такая уж плохая, эта Бобби, просто всю жизнь смотрела американское телевидение у себя в Нью-Джерси. Бобби улыбалась и склоняла голову набок, совсем как миссис Брейди, удивленно раскрывала глаза, как Летающая Монахиня, а руки у нее на бедрах лежали, как у мамаши из «Семейства Партридж». Кайли, кстати, она нравилась. Да и мне тоже. А может, я просто жалела ее, эту несчастную симпатичную сорокалетку.

— Бобби, я не могу этого делать.

— Миленькая, ты и не обязана это делать.

— Я только что поссорилась со своим парнем. Нет… Он меня бросил. У него есть другая. Я понимаю, это никакого отношения не имеет… Ох, черт, можно салфетку?..

И я плакала, плакала… Бобби вытащила из бардачка сразу несколько пахнущих мятой салфеток, и я сморкалась в них, пока ментол не забил мне всю носоглотку и поток слез не прекратился.

— И однажды я чуть не довела себя до анорексии, — бормотала я. — Да что там. У меня была анорексия. Даже цикл нарушился.

— Гм-м.

— Я ела ту самую гадость, которую они едят. Немного желе «Худей с улыбкой», пятьдесят приседаний — и у меня так живот болел!

— Да…

— Я не буду этим заниматься! Нет.

Бобби помолчала и вздохнула, и тут перед лобовым стеклом появилась Кайли: она направлялась к нам, помахивая пакетиком хлопьев.

Бобби опустила стекло.

— Мы заняты, Кайли.

Она положила ладонь мне на руку. Ее рука была совсем не похожа на мою. Загар, и обручальное кольцо с огромным бриллиантом, и длинные блестящие красные ногти.

— У моей сестры было расстройство пищеварения, — сказала она. Она произносила «раус-трой-ство».

— Вот как.

— Но ты же видела этих женщин, Вики: они счастливы.

— Я не могу.

— Ладно, — сказала Бобби, — этим займется кто-нибудь другой.

У меня не было сил вернуться туда и извиниться. Наверное, эту работу поручат Кайли. Может, она за этим сюда и скакала.

— Ну что ж. Приведи-ка себя в порядок.

У Бобби была вязаная косметичка от Шанель с крохотными салфетками для лица и в пару к ней — компакт-пудра Шанель. Бобби великодушно позволила мне залезть в косметичку.

— Спасибо. — Я выбралась из машины и наткнулась на Кайли.

Она уже не размахивала руками, а разговаривала с Лаймом. Лайм! Я и не представляла, что так обрадуюсь ему.

Смутившись из-за красных пятен на лице, я взбила волосы — насколько возможно было взбить эти рыжие перья.

— Еще кому-нибудь шампанского? — спросила Кайли и услужливо ушла.

Лайм посмотрел на меня. В упор.

— Ты был в Перте, — невпопад брякнула я.

— Ты заметила.

Я не настолько близко знакома с ним, чтобы спрашивать, что случилось, — и все-таки спросила.

— А ты посмотри на это с моей точки зрения, — сказал он и резким движением запустил комочек хлопьев в сторону пруда.

— Что? Я тебе бог знает сколько писем послала… И ведь послала, ублюдок.

— Разве?

Я посмотрела на выражение его лица, обдумала это… Электронная почта. Я. Новый компьютер. Полный компьютерный чайник. О нет.