90-е. Шоу должно продолжаться 3 (СИ) - Фишер Саша - Страница 50

Имен этих волосатиков я не помнил, конечно, что не помешало нам поддерживать философский треп насчет нового года, музыки и немного политики. В рок-клубе распад СССР и все сопутствующее восприняли с энтузиазмом. Некоторые потому что рассчитывали на счастливое капиталистическое будущее, а некоторым просто нравился творящийся хаос, и они радовались, что ужасному застою наконец-то пришел конец.

Я почему-то не мог отделаться от ощущения, что я в каком-то постперестроечном кино. Может быть, потому что рокеры в своем трепе склонны к велеречивости, и все время кажется, что реплики для них писал какой-то сценарист с факультета филологии, а может из-за льющейся из колонок новогодней музыки. Ну и мишура и бумажные гирлянды, конечно, добавляли этого же самого настроения. Растянутые под потолком белочки гармошкой так вообще вызывали у меня смутную ностальгию по тем временам, которые я даже и не очень-то помнил. Какое-то совсем уж дремучее и далеко детство. Кажется, у нас тоже была похожая гирлянда. Лежала в картонной коробке с другими игрушками на антресолях. Там были новогодние украшения двух видов — блестящие современные для меня тогдашнего и артефакты прошедшей эпохи, оставшиеся еще от дедушек и бабушек. Возможно даже с приставкой «пра-». Стеклянные шары, шишки и сосульки, которые если разбить, то они превращают пол в опасное минное поле для любителей ходить босиком. А если осколки подобрать и растолочь, то можно их наклеивать в качестве блесток на всякие там новогодние школьные аппликации. А старые игрушки почти не блестели. И были не на петельках, а на прищепках. У меня был попугай с отколотым хвостом и матрешка. И еще россыпь едва серебрящихся картонных украшений — рыбки, там, курочки всякие. Потемневшие от времени бусы. Электрические гирлянды, в которых каждый раз приходилось искать перегоревшие лампочки, иначе она отказывалась включаться. Ну и вот эта самая бумажная гирлянда из белок. Которую, кажется, я же, будучи мелким, и порвал. Но это не точно. Просто, кажется, в моем детстве было что-то, связанное с этой множественной белкой.

— … а мы тогда на Красную площадь поперли, — размахивая руками для достоверности рассказывал сутулый парняга с длинным узким лицом в плохо сшитой косухе. — И такое воодушевление у всех, что хоть куда вместе. Хоть на танки, хоть на строй врага. Я иду, а впереди мужик такой суровый. Встали рядом с ним, а он мне руку пожал и бутылку пива протягивает. Я присмотрелся, а это Кинчев!

— Гонишь? — меланхолично спросил другой рокер, в расписанной фломастерами джинсе.

— Да иди ты! — отмахнулся первый. — Клянусь, это был Костян! Мы потом полночи по Москве тусовались, мировой мужик!

Компашка сдержанно засмеялась. Судя по всему, эту историю сутулый рассказывал уже не в первый раз, и с августа этого года ее слышали в разных вариациях уже все заинтересованные лица. Как байку про «вдоль дороги — мертвые с косами стоят».

Дети из фойе постепенно рассасывались, зато рокеров прибавлялось. Но не сказать, чтобы на это мероприятие готовился какой-то особый аншлаг. Там случилась какая-то чехарда с расписанием, сначала думали сделать отчетный концерт, но конец года выдался суматошным, расписание сбилось, и концерт перенесли на пятое января. А сегодня вроде как кто-то споет, но сначала указывались «Пинкертоны» и «Парк культуры и отдыха». Но потом Конрад со своими отвалился, потому что у него елки, а у «Пинкертонов» двое музыкантов внезапно уехали в Питер на Новый год. Так что их заменили какими-то другими группами, но никому не сказали, какими именно.

В общем, время было под мероприятие выбито, но тридцать первого декабря у большинства были какие-то другие дела, так что народу собралось хорошо, если половина зала.

Лариса периодически меня дергала и спрашивала, кто такой очередной прошедший мимо волосатый рокер. Ей, как неофиту, все вокруг казались замаскированными звездами.

Сцена была оформлена совсем не для рок-концерта, конечно. С правого края возвышалась елка, а на кулисах были закреплены пузатые разноцветные и посыпанные блестками буквы «С Новым 1992 годом!» Кажется, блестки были сделаны по тому самому рецепту, который я вспомнил, когда бумажных белок под потолком рассматривал. Даже легко представлялись сотрудницы дворца культуры, которым сверху поступило распоряжение украсить помещение к Новому году, и они в за своими письменными столами вырезали снежинки из салфеток и толкли осколки елочных игрушек.

В зале шушукались, посреди сцены стояла пара микрофонов, никакие музыканты выступать не готовились. Из конца в конец сцены торопливо простучала каблуками Света. Лицо максимально озабоченное и тревожное.

Хм, а может и не зря пришел… Похоже, что-то тут интересное наклевывается!

Через минут пять опоздания начала, ожили колонки, заиграл Led Zeppelin.

Бухтеть начали минут через пятнадцать, когда на галерке допили бутылку портвейна.

— Ну что там, будет сегодня что-нибудь вообще? Или мы уже по домам пойдем? — громко выкрикнул кто-то.

На сцену снова вышла Света. Подошла к микрофону.

— Друзья, извините за задержку, небольшие технические проблемы. Еще пять минут, и все начнется!

Пять минут растянулись на десять, в конце которых вышел наконец-то Женя Банкин. Вид он имел… Да как всегда, в общем. В затрапезных джинсах и свитере. А с лицом, будто только что спал на нем.

— Ну, во-первых, хочу поздравить всех с наступающим Новым годом! — сказал он в микрофон и посмотрел куда-то в бок. — Этот год мы встречаем по-настоящему новым. И в новой стране, и это очень волнующе. Также я хотел бы подвести итоги деятельности нашего рок-клуба за девяносто первый год.

Он вытащил из-за спины несколько сложенных листов бумаги, развернул их и принялся муторно зачитывать, сколько всего было проведено концертов, сколько групп подавали заявления, сколько принято в действующие члены рок-клуба, бла-бла-бла. Публика, сначала замолчавшая и даже жиденько похлопавшая на первых фразах, снова расслабилась и принялась общаться, не обращая внимания на сцену.

— Не жалеешь, что пришла? — тихо спросил я у Лариски. Та помотала головой. Кажется, она единственная во всем зале, кто внимательно слушал, что там бубнит в микрофон Женя.

— Ну а теперь к хорошим новостям! — Женя взмахнул пачкой листов и снова убрал их за спину. — Нашу с вами деятельность заметили, и кое-кто тоже хочет подняться на эту сцену. Давайте поприветствуем Антона Антоновича!

Банкин захлопал, кое-кто из рокеров тоже захлопали. И из-за кулис вышел неприметного вида дядечка в сером костюме. На вид — какой-то чиновник из не самых крупных.

— Здрасьте, — сказал он, подойдя к микрофону. — Не буду разводить долгие прелюдии, мы же с вами в молодежной и, если можно так сказать, неформальной обстановке. Хм, неформальной, да… — он разулыбался, будто как-то очень удачно пошутил. — Ну так вот, не буду долго ходить вокруг да около, сразу перейду к делу. Этой почетной грамотой городской совет народных депутатов хотел бы наградить Новокиневский рок-клуб и лично Евгения Александровича Банкина. За самоотверженную, можно сказать, работу с молодежью и вклад в культурную жизнь города и области. Евгений!

Антон Антонович повернулся к Банкину, пожал ему руку, а потом вручил кусок картона, на котором явно был еще советский герб. Кажется, в управе спешно избавляются от запасов устаревшей печатной продукции.

— Кроме того, — продолжил чиновник. — Мы хотели бы особо отметить благодарственными письмами деятельность таких коллективов, как «Парк культуры и отдыха», «Пинкертоны», «Холодный двор» и «Горящие в танке». Есть в зале представители этих рок-групп?

— Есть! — выкрикнул кучерявый парень с дальнего ряда.

— Ты же басист, молчи уже!

— Кто бы говорил! Давайте мне, я передам!

Кучерявый трусцой добежал до сцены и поднялся по ступенькам.

— А вы из какого коллектива?

— Я… Этот… «Горящие в танке».

— Вот, город приносит вам свою благодарность за участие в культурно-массовых мероприятиях…