В объятиях страсти - Финч Кэрол - Страница 15

Это замечание доставило Сирене истинное удовольствие. Наконец-то нашелся мужчина, воспринимающий ее такой, какая она на самом деле, в отличие от Брендона, который явно недооценивал ее независимость. Однако девушка тут же нахмурилась при мысли о том, как разозлится Трейгер, если узнает, что она вовсе не служанка. Не придет ли в ужас от ее поведения, когда откроется, что Сирена принад­лежит к аристократическому семейству, обладающему в обществе известным влиянием? И какова будет реакция на то, что Оливия – ее мачеха?

Они ехали молча, а притихшая Сирена билась над не­разрешимыми вопросами, сравнивая Трейгера с женихом и уже понимая, что не может выйти за Брендона, который слишком многого ждет от нее. Она не любит его, и оба будут несчастны.

– Сирена! Ты никогда не упоминала своей фамилии.

Девушка лукаво улыбнулась.

– Я с удовольствием назову ее вам, как только вы рас­кроете секреты, которые так тщательно оберегаете от меня.

– Мне тридцать три, я не женат и просто ненасытен, когда дело касается аппетитных девиц.

Сирена скорчила гримасу, недовольная его уклончивым ответом.

– Вы невыносимы.

– Это один из моих многочисленных недостатков, – сухо признал Трейгер.

– По крайней мере вы не отрицаете, что у вас они есть. – Сирена натянула поводья, останавливая коня. – Спасибо, что проводили. Мой дом сразу же за холмом.

На самом деле ей оставалось еще две мили пути.

Однако не успела она сделать и шагу, как Трейгер перегнулся, подхватил ее и усадил в свое седло. Ошелом­ленная внезапной атакой, Сирена затрепетала под его не­терпеливым поцелуем. Прошла вечность, прежде чем Трейгер поднял голову и вгляделся в ее тонкие черты. А затем вернул ошеломленную девушку на ее Кречета.

– Ты теряешь восхитительную ночь, Рена, – вздох­нул он. – Какая жалость…

Приподняв шляпу, Трейгер развернул лошадь и не спеша двинулся в обратном направлении, насвистывая легкую мелодию, звуки которой еще долго доносились до Сирены. А она с грустью смотрела вслед, пока его силуэт не рас­творился в сумраке ночи. Наконец, тряхнув головой, чтобы развеять наваждение, всадница свернула с протоптанной тропы и направила Кречета к кустам возле туннеля.

Сирена провела беспокойную ночь. Трейгер и во сне терзал ее своей беспутной улыбкой. Почему он даже не заикнулся о следующей встрече? Неужели она стала жер­твой затасканных слов, которые он произносил перед де­сятками женщин? Проклятие, почему она вообще думает о Трейгере? Ведь она не хочет его больше видеть. Сирена не желает снова переживать чувства, которые неизменно воз­буждал в ней этот странный мужчина.

Глава 7

Летняя жара плавно перешла в ясную тихую осень. Стояли дни первого, так любимого Сиреной листопада. Она направила лошадь к маленькой деревушке. Безмятежное течение ее мыслей было нарушено, когда девушка заметила высокого худощавого юношу.

– Доброе утро, мисс, – приветствовал молодой чело­век с вежливой улыбкой, как только ее коляска поравня­лась с ним.

Сирена улыбнулась в ответ. Задержав взгляд на домо­тканой одежде и ранце за спиной, она с любопытством посмотрела на стопку книг в его руках.

– Простите, вы, случайно, не учитель? – поинтере­совалась она, останавливая Кречета.

Может быть, место в школе уже занято, а отец просто забыл предупредить ее об этом? И неудивительно, поду­мала она. Митчел так занят своими официальными обязан­ностями, что у него практически не остается времени ни на что другое.

Натан Хейл взглянул на свои книги и подтвердил:

– Он самый.

– Не слишком приятно узнавать об этом последней, – посетовала Сирена, разочарованная тем, что лишилась рабо­ты, даже не успев к ней приступить.

Натан смущенно смотрел на обворожительную девуш­ку, прислушиваясь к ее недовольному бормотанию.

– Мэм?

– Все в порядке, – успокоила она его, пожав плеча­ми, и подвину\ась, освобождая ему место. – Садитесь. Как вас зовут, сэр?

– Натан Хейл, но я…

Сирена сделала нетерпеливый жест.

– Садитесь, если не хотите опоздать. – И, увидев, что он все еще колеблется, с суровым видом указала на сиденье. – Я не кусаюсь, мистер Хейл, и не намерена вас похищать. А теперь, прошу вас, поторопитесь.

Натан застенчиво усмехнулся. Должно быть, молодая особа сочла странным его настороженное поведение. Сев в коляску, учитель получил возможность получше рассмот­реть незнакомку. Она напоминала ангела: нежная кожа, волосы, сияющие, как солнечный свет, чистые зеленые глаза.

– Где вы учительствовали раньше? – осведомилась Сирена, стараясь скрыть свое разочарование.

Гордость девушки страдала от сознания, что ее выки­нули, как поношенный башмак, не удосужившись предуп­редить заранее. Но почему это так задевает? Она ведь с самого начала знала, что ее нанимают временно, пока не найдут нового учителя.

Вопрос не сразу отвлек Натана от восторженного со­зерцания привлекательной девушки.

– Я преподавал в голландской общине моего родного Коннектикута. Но боюсь, вы меня с кем-то перепутали, мисс… – Он выдержал паузу в типичной для учителя манере, выжидая, пока она назовет свое имя.

– Сирена Уоррен, – ответила она, недоуменно сведя брови над живыми зелеными глазами. – Разве вы нновый учитель, который должен занять вакантное место в окружной школе?

Натан беспечно хмыкнул:

– Нет, мэм. Я действительно ищу работу, но пока не нашел.

Вздохнув с облегчением, Сирена смерила юного Ната­на оценивающим взглядом и осталась довольна тем, что увидела. Хотя одежда его была изрядно поношена, в гла­зах светился ум, улыбка производила приятное впечатле­ние, а голландский акцент казался интригующим. Внезапно Сирена поняла, что ведет себя как капризный ребенок. Ясно было, что работа и зарплата пришлись бы этому че­ловеку кстати, тогда как ее меньше всего волновала эта сторона вопроса.

– Возможно, вас заинтересует вакансия. Я временно заняла ее после того, как наш школьный учитель примкнул к патриотам, оставив общину и детей на произвол судьбы.

Натан задумался.

– Я надеялся найти место поближе к Нью-Йорку, но, думаю, вреда не будет, если я посмотрю на вашу школу. – Он бросил на Сирену осторожный взгляд. – Вы сказали, что учитель сбежал, чтобы присоединиться к патриотам. Надо думать, местные лоялисты были только рады изба­виться от такого учителя, если тот внушал ученикам мя­тежные мысли.

Сирена рассмеялась:

– Вы очень проницательны, мистер Хейл. Жители деревни пришли в ужас, когда узнали, что доверили образование своих детей человеку с революционными настро­ениями и даже не подозревали об этом.

– Натан, – мягко поправил он ее. – Пожалуйста, зовите меня Натан.

– Хорошо, Натан, – добродушно кивнула Сирена, проникнувшись к нему симпатией. – Тори были потрясе­ны, обнаружив у себя под носом вига, занимавшегося с их детьми несколько лет. Зато теперь они стали чересчур бди­тельны.

– А вы разделяете их благородное негодование?

Сирена пожала плечами, радуясь, что может позволитсебе столь выразительный жест уже не морщась от боли.

– Боюсь, что мои чувства разделились, – честно призналась она. – Вы этого не одобряете?

Теперь пришла очередь Натану беззаботно пожать плечами:

– Да нет, Сирена… могу я вас так называть? – Де­вушка утвердительно кивнула, и он забыл обо всем на свете, ослепленный ее улыбкой и солнечными бликами в медово-золотых волосах. – Но, как мне кажется, сейчас небезопасно высказывать свое мнение. Колонисты вынуж­дены затаиться. Никогда не знаешь, кого заденет случайно брошенная фраза. Трудно отличить друга от врага во вре­мя беспорядков и мятежей.

– Пожалуй… – Она посмотрела в его насторожен­ные глаза.

Голос Натана был ровным и располагающим к себе. Наверняка смог бы увлечь детей. То, что нужно для учи­теля, решила Сирена и спросила:

– А что вы думаете по этому поводу?

– Я тоже не могу сказать, что полностью разделяю мнение какой-либо из сторон. Но во время моих стран­ствий я видел достаточно, чтобы понять, почему патриоты настаивают на своих правах. Они покинули родину в поис­ках свободы, но Корона по-прежнему держит их в узде, использует их труд, чтобы оплачивать счета своей импе­рии, и отказывает колонистам в праве иметь своих пред­ставителей в правительстве. – Натан виновато улыбнулся, испытывая непонятное доверие к этой обворожительной де­вушке, которая с воодушевлением рассуждала о политике. – К тому же, должен признаться, я очень не люблю, когда мне указывают, что можно делать, а чего нельзя.