Кэннон (ЛП) - Пейдж Сабрина - Страница 6

Хендрикс поворачивается ко мне лицом, и я резко вдыхаю от его близости. От него пахнет мылом и лосьоном после бритья, чем-то чистым, с лёгким привкусом одеколона, который я не могу точно определить. Он древесный и мужественный, и… я ничего не могу с собой поделать, я глубоко вдыхаю его аромат. Внезапно я становлюсь какой-то чудачкой, которая ходит вокруг и обнюхивает мужчин.

Надеюсь, Хендрикс этого не заметил. Как бы я это объяснила?

«Извини, я просто вдыхала твой запах? Я обещаю, что не буду хранить прядь твоих волос у себя под подушкой».

Я не выспалась. Вот что это такое. Должно быть, я схожу с ума.

— Ты уязвима, — произносит Хендрикс, глядя на меня. Его голос глубокий, прерывистый, и от этого звука по моему телу пробегает электрический разряд, заставляя меня подпрыгнуть, как будто он прикоснулся ко мне.

— Прости что? — выдавливаю я из себя слова.

— Эта квартира, — говорит он. — Ты уязвима для взлома системы безопасности. Ты знаешь это? Мой отец проверял это место?

Я тяжело выдыхаю:

— Это место уязвимо.

— Да, — отвечает Хендрикс, отступая от меня. Он уже идёт по коридору, прежде чем я снова перевожу дыхание. — А что, по-твоему, я имел в виду?

— Мне не нужна охрана, — кричу я ему вслед, следуя за ним в одну из спален. — Мне не нужна охрана. Я не рок-звезда. Это Нэшвилл, а не Лос-Анджелес.

— У тебя были сумасшедшие поклонники. Я помню некоторых из них.

— Это было в самом начале, Хендрикс. Когда я была ребёнком.

У меня было несколько навязчивых поклонников тут и там, а некоторые были психически больны, как та женщина, которая появилась в нашем доме, потому что поклялась, что я её внучка.

— Это не прекращается из-за того, что ты стала старше, Эдди, — говорит он. Его голос звучит мягче, и теперь он смотрит на меня с выражением, которое я не могу точно определить. — Тебе нужно быть осторожной. Ты должна оставаться в безопасности.

— Я в порядке. Мне не нужна няня, — отвечаю я. Я придаю своему голосу твёрдость. Я стараюсь казаться уверенной в себе. — Особенно ты, из всех людей.

Хендрикс прищуривает глаза, и мышцы на его лице перекатываются, когда он сжимает челюсть:

— Что, чёрт возьми, это должно означать, что из всех людей именно я?

Что это должно было означать?

— Всё это… встреча, ты как мой телохранитель… просто свалилось на меня, — отвечаю я, теперь мой голос намного твёрже. — Я не хочу, чтобы ты был здесь.

— Что ж, у меня есть для тебя новости, Эддисон, — говорит он, не сводя с меня пристального взгляда. — Мне тоже не особенно хотелось здесь находиться.

— Тогда почему ты здесь, беспокоишь меня?

Хендрикс приподнимает один уголок рта в ухмылке.

— Ну, чёрт возьми, я не осознавал, что это всё, что нужно, чтобы тебя беспокоить, — говорит он. — Но, если ты действительно хочешь, чтобы я тебя беспокоил, я постараюсь немного усерднее.

Мне хочется показать ему язык, но это было бы особенно по-детски. Вместо этого я закатываю глаза и вздыхаю:

— Пофиг.

Хендрикс смеётся.

— Пофиг, — говорит он. — Потрясающее возвращение.

— Я не знаю, что обещали тебе наши родители, но я могу сказать тебе, что ты мне не нужен.

Хендрикс наклоняется вперёд, его рот приближается к моему уху, и когда он говорит, этот шёпот, от которого дрожь пробегает по моему телу. Я не уверена, вызвана ли эта дрожь гневом или возбуждением.

— О, давай не будем обманывать себя. Я нужен тебе, девочка Эдди, — говорит он, используя имя, которым обычно называл меня. Эдди-девочка. Это заставляет меня чувствовать себя так, словно мне снова шестнадцать.

Шестнадцатилетняя, с широко раскрытыми глазами и позитивным настроем, всё ещё полная энтузиазма и изучающая индустрию. До того, как я начала чувствовать себя уставшей от мира.

До того, как Хендрикс ушёл, и я провела следующие пять лет, гадая, всё ли с ним в порядке или он погибнет в Афганистане.

Я избавляюсь от этого чувства. Я отказываюсь вспоминать, как раньше относилась к Хендриксу. Я не буду.

Голос Хендрикса, низкий и скрипучий у меня в ухе, прорывается сквозь мои мысли.

— Очень жаль, если ты думаешь, что это не так, — произносит он. — Потому что я вернулся. И я никуда не собираюсь уходить.

Мне требуется вся моя сила, чтобы оторваться от Хендрикса, когда я чувствую, что меня тянет к нему практически магнетической силой. Я ничего не говорю, потому что не могу придумать, что сказать. Вместо этого я выбираю о-очень-зрелый путь. Я просто иду по коридору и закрываю за собой дверь своей спальни. Звук эхом разносится по похожему на пещеру пентхаусу — гулкий стук, напоминающий завершённость.

«Проблема в том, — думаю я, опускаясь на кровать, — что между мной и Хендриксом абсолютно ничего не завершено».

Я потратила последние пять лет, пытаясь убедить себя, что так оно и было. И теперь, стоит ему только взглянуть на меня, и я снова открываюсь, как будто я видела его только вчера.

Откинувшись назад и закрыв глаза, я пытаюсь подавить нахлынувший поток воспоминаний и, более чем, смешанные чувства, которые я испытываю по поводу того, что снова вижу Хендрикса.

Глава 4

Хендрикс

Семь лет и одиннадцать месяцев назад

Я глубоко вдыхаю, никотин попадает в мой кровоток и сразу же заставляет меня чувствовать себя немного спокойнее, менее взвинченным, чем несколько минут назад. Я должен был бы чувствовать себя лучше, выбравшись из адской дыры школы, в которой учился раньше, со всей этой военной чушью, но почему-то я раздражён больше, чем когда-либо.

— Можно мне закурить? — голос принадлежит парню моего возраста в сопровождении двух его друзей, которые присоединяются ко мне под трибунами у футбольного поля.

Я пожимаю плечами, протягивая пачку сигарет:

— Если ты хочешь.

— Это Брэндон, — говорит он. — Я Тейлор.

— Хендрикс, — отвечаю я.

— Ты сводный брат Эддисон Стоун, да? — спрашивает Тейлор, и я закатываю глаза.

— Да, — отвечаю я, вздыхая. — Повезло, блять, мне верно?

Брэндон смеётся:

— Она горячая штучка.

— Наверное, — говорю я небрежно, как будто ничего не заметил. Нужно быть слепым, чтобы не заметить этого. — Для заносчивой сучки, — добавляю я. Не знаю, зачем я добавляю эту часть. На самом деле она вовсе не была стервой по отношению ко мне. Она старалась быть милой, но она из тех людей, которые не понимают реальной жизни. Это я могу сказать о ней очень многое. Она избалованная хорошенькая девушка, которая получает всё, что хочет. Я ненавижу это, поэтому я ненавижу её.

Брэндон и Тейлор смеются, и благодаря этому и сигаретам я, по-видимому, мгновенно остываю. Они начинают болтать о сексуальных девушках в классе, о тех, кого они уже подцепили, и о тех, кого они хотят заполучить. Я отмахиваюсь от мыслей о своей новой сводной сестре и сосредотачиваюсь на том факте, что в старшей школе полно цыпочек, которые сексуальнее идеальной маленькой Эддисон Стоун.

***

Наши дни

Шлёп. Шлёп. Шлёп. Шлёп. Мои ноги снова и снова ударялись о тротуар, звук отбивал ритм, похожий на перкуссию, в тишине раннего утра. Сейчас половина четвёртого утра, и улицы пусты.

Я больше не сплю. Я не спал с тех пор, как попал в Афганистан. Вместо этого я бегу. Каждую ночь, в три часа ночи, как по часам. Если бы я смотрел на это с точки зрения безопасности, то это было бы глупо по целому ряду причин. Устанавливать такой постоянный распорядок дня, как этот, глупо. Это делает тебя уязвимым. Это считается поведением с высокой степенью риска.

Я не из тех, кто подвержен высокому риску, когда дело касается моей профессии. Я им не был, когда дело дошло до службы в морской пехоте. Я всегда оценивал риски, точно так же, как я делал, когда заходил в квартиру Эдди, отмечая точки входа и выхода и рассматривая потенциальные слабые места. Я очень бдителен, когда дело доходит до риска.

Теперь, вопреки здравому смыслу, я, кажется, не в состоянии удержаться от поисков этого. Можно подумать, было бы проще находиться в Нэшвилле, а не в Афганистане. Не нужно думать о том, что в тебя могут выстрелить или взорвать каждую минуту каждого грёбаного дня. За исключением того, что есть часть меня, какая-то извращённая, испорченная часть, которой не хватает выброса адреналина, острых ощущений от того, что я не знаю, будет ли следующий момент моим последним.