Ночь без звезд - Гамильтон Питер Ф. - Страница 68

В здании управления элитарии могли находиться только в камерах, даже информаторы из подразделения Горлан. Чаинг прекрасно это понимал, когда переступил через большие железные ворота, отделявшие камеры от остального подвала.

«Нужно было привести Кориллу сюда. Поступи я так, она до сих пор училась бы в университете».

Только сейчас Чаинг почувствовал всю иронию положения: его тоже посадили бы сюда, обнаружь Седьмой отдел у него предков-элитариев. Но теперь, ознакомившись с документами Седьмого отдела, он также понял, что вероятность его поимки свелась практически к нулю. Седьмой отдел мог только попытаться ограничить распространение информации.

Из семи камер слышались крики — обычные заявления о неправомерных действиях и требования позвать адвоката, вопли протестующих доносились из-под железных дверей. К данному моменту НПБ удалось привезти пятнадцать из семнадцати подозреваемых, которые могли контактировать с Флорианом. Больших надежд Чаинг не питал, большинство из задержанных не видели Флориана с самого окончания школы. Двое служили в том же подразделении полка — но семь лет назад.

По большому счету его интересовала лишь одна камера.

Надзиратель в арестантской встал из-за стола в конце коридора и козырнул ему.

— Откройте, — сказал Чаинг. — И выключите диктофон.

— Сэр?

— Вы слышали.

— Сэр, но записи…

— Поменяйте катушку. Понятно?

— Так точно.

Надзиратель подошел к шкафу и открыл верхнюю дверцу. Внутри на двух полках стояли магнитофоны, катушки медленно вращались. Начальник выключил записывающее устройство, подключенное к первой камере.

— Благодарю вас, товарищ.

Дверь открывалась двумя разными ключами. Чаинг подождал, пока открыли замки и отодвинули засов. Такие предосторожности на самом деле не требовались: элитарии никогда не представляли физической угрозы.

Кастиллито сидела за маленьким столом. Женщина лет под семьдесят с коротко остриженными волосами странного фиолетового цвета. Одежда на ней была такая, как носят музыканты современных электрогрупп: белая блузка, вельветовый жилет с разноцветными стекляшками и бисерной бахромой, бордовая кожаная юбка до колен, открывавшая лишь пару сантиметров кожи над небесно-синими сапогами.

Если бы Чаинг увидел такой безумный наряд на ком-то другом, то решил бы, что перед ним нарникоманка, разменявшая свою беспутную жизнь на курево. На Кастиллито костюм выглядел даже элегантно.

— Капитан Чаинг, — произнесла женщина и стрельнула глазами по растрепавшемуся краю его гипса, выглядывавшего из-под манжеты рубашки. — Рада, что вы выздоравливаете.

— Очень хорошо, товарищ, — отозвался он, сев напротив. — Пытаетесь сбить меня с самого начала. И я должен спросить, откуда вы знаете мое имя?

— Все элитарии Ополы знают ваше имя, капитан, особенно после усадьбы Ксандер.

— Я так и думал, что вы в курсе этого дела. В конце концов, вы возглавляете радикальное движение элитариев в Ополе.

— Вас ввели в заблуждение, я юрист-правозащитник. Однако мне очень жаль, что так все случилось с бедным лейтенантом Лурври.

— Спасибо.

— Сражаться с паданцами-производителями очень непросто.

— Таких не существует.

Она засмеялась ему в лицо.

— Расскажите мне о вашем сыне, — попросил он, когда смех затих.

— Лучше вы расскажите мне, почему меня задержали. Наверное, случилось что-то необычайно важное, раз мне даже не дали позавтракать и притащили сюда.

— Все так. Ваш сын — сейчас самый важный человек на Бьенвенидо. Где он?

— Я нахожусь под арестом? Офицер, очень агрессивный и непрофессиональный, нужно добавить, ордера при себе не имел.

— Ему и не требовалось. Это вопрос государственной безопасности.

— В самом деле? Падение произошло? Насколько я понимаю, вы только ими и занимаетесь, а Управление космической бдительности ни о чем таком не сообщало, особенно здесь.

— Это не Падение. Мы действуем по процедуре гнездовой тревоги. Она дает мне широкий круг полномочий.

— Гнездовая тревога? Сразу после того, как вы выжгли паданцев-производителей из усадьбы Ксандер? Уверенности в компетенции НПБ это не внушает.

— Без нас Бьенвенидо падет.

— Продолжайте себя убеждать. Может, хоть это принесет вам покой по ночам. Поскольку ничто другое его вам не даст. Грядет паданский апокалипсис, а вы тратите время на угнетение элитариев вместо поисков гнезд.

— Просто расскажите мне о Флориане, товарищ.

— Семь лет назад мой сын уехал из города. Благодаря гонениям на наших, которые устроила ваша организация. С тех пор я его не видела.

— Он связывался с вами?

— Кто?

Чаинг ударил кулаком по столу, и Кастиллито вздрогнула.

— Хватит, — предупредил он. — Пока я относился к вам хорошо, поскольку считаю, что ваш сын — идиот, ввязавшийся в ситуацию, которую сам не понимает. Но вы должны знать, я его обязательно найду. И то, как я буду относиться к нему, зависит от того, сколько проблем он мне принесет. Поэтому спрошу еще раз: он связывался с вами?

— Знаете, а вы недостаточно быстры.

— В каком смысле?

— Когда ваши бандиты с жетонами пришли за мной, они не помешали мне связаться по каналу с моими друзьями. Все время, пока меня везли сюда, я рассказывала им о том, что происходит. И вы не только меня задержали нелегально, не так ли? Адвокаты уже подали судье прошения об освобождении. Скоро перед вашим управлением начнется гражданский протест. Соберется много людей. И не только элитарии, которых вы против себя настраиваете.

— Ой, напугали!

— Знаете, вам все-таки иногда стоит математикой заниматься. В Ополе элитариев больше, чем сотрудников НПБ. Спросите Кукайду, если мне не верите. Да на всем Бьенвенидо элитариев больше, чем ваших, мы вас превосходим числом.

Чаинг откинулся на спинку стула.

— А я его видел. Даже говорил с ним четыре дня назад. И подумал, что он обычный лесничий. Ваш сын очень умен. Очень.

Он чуть не пропустил тот момент, когда на мгновение в ее глазах мелькнула неуверенность.

— Вы видели Флориана?

— Да. Он избрал для себя жалкую жизнь. Теперь-то я понимаю, почему он предпочел жить так, а не с вами.

— Ой-ой-ой! Как больно. Вы меня просто убили наповал. Давайте прямо сейчас во всем и признаюсь.

— Гнездовая тревога объявлена из-за Флориана.

Женщина поджала губы, посмотрев на Чаинга.

— Если бы Флориан стал паданцем, вы бы не просили меня о помощи. А паданец — копия Флориана не побежал бы за помощью к матери. Так в чем дело?

— Государственная тайна. Но все плохо. Если вы поможете мне, я его пощажу.

— В самом деле? А обещание в письменной форме не дадите?

— Нет, поскольку вы полностью зависите от меня. Как захочу, так и сделаю. Поэтому постарайтесь не раздражать меня.

— Он не паданец, но вы все-таки объявили гнездовую тревогу. Не может быть, неужели вы лжете, товарищ капитан? Злоупотребляете служебным положением и используете государственные органы ради личных целей? Что там на самом деле случилось в долине?

— Кто его отец?

— Высокопоставленный офицер НПБ. Он заплатил мне, чтобы я не указывала его имя в свидетельстве о рождении, и штраф оплатил тоже он. Ой, вы это тоже записали?

Чаинг ухмыльнулся, презирая женщину за ее самоуверенность. Обычные методы на нее не действуют, это он уже понял.

— Смешно, — сказал он и отвесил ей пощечину. Изо всех сил.

Кастиллито упала назад и заплакала от неожиданности. Чаинг медленно обошел стол, разглядывая, как она копошится на полу. Кровь капала из уголка ее рта. Он наклонился, чтобы предъявить ей ультиматум, объяснить — она лишь грязный кусок недочеловека. Она в его руках.

Едва заметное шевеление привлекло его внимание. Прямым указательным пальцем женщина ткнула капитану прямо в глаз. Чаинг взревел от боли и неожиданности, отшатнулся. Кастиллито вскочила, развернулась и ударила каблуком сапога по гипсовой повязке, да так сильно, что та раскололась. От невероятной резкой боли Чаинг потерял способность четко видеть — красная пелена закрывала глаза. От приступа тошноты закружилась голова и ноги едва не подкосились.