Своенравная пленница - Финч Кэрол - Страница 7

— Жду вас в пятницу к семи часам! — строго напомнила им старушка и, развернувшись, покатила на своем инвалидном кресле к выходу, продолжая на ходу: — Я не давала званых ужинов уже несколько лет. И вот наконец у меня появился достойный повод. Какое счастье!

— Бабушка, — крикнула ей вслед Розалин, — разве тебе под силу принять столько гостей?

На лице бедняжки читалось смятение. Неожиданный прилив сил у старушки поразил ее до глубины души. Не прошло и часа, как она собиралась на тот свет, а теперь вполне могла бы выиграть в состязаниях инвалидных колясок.

— Я чувствую себя превосходно! — не оборачиваясь, ответила Ленор. — Лучше умереть от переутомления и приятных хлопот, чем от уныния и тоски. Куда же подевались слуги? Боже, как меня бесят эти бездельники!

С трудом сдерживая желание вскочить и, пулей выбежать из оранжереи, Ленор направилась отдавать необходимые распоряжения.

Розалин от отчаяния кусала губы: неприятности, начавшиеся с маленькой фантазии, обрастали новыми тревогами и бедами, как снежный ком, грозящий повлечь за собой лавину. Что еще позволит себе этот наглец, оставшись с ней наедине? Ведь рук у него больше, чем щупалец у осьминога, это она сегодня уже ощутила. Проклиная судьбу, Розалин выбежала в холл. Доминик, хищно улыбаясь, как ласка при виде упитанного голуби в предвкушении сытного обеда, молча последовал за ней.

Глава 4

Как только они вышли на веранду, где их никто не видел, Розалин набросилась на нахала, нисколько не церемонясь.

— Что ты натворил? — гневно воскликнула она. — Этот фарс с мнимой помолвкой ее убьет! Мало тебе, что ты тискал меня у нее на глазах? Мог бы и отклонить ее приглашение! Что ты за человек? Есть у тебя хоть капля совести?

На крик могли сбежаться слуги, и Доминик зажал ей пот ладонью.

— Ты сама просила меня играть убедительно, — не без злорадства напомнил он. — У нас был договор, и я выполнил все, что от меня требовалось. Пора платить, милочка, жду вознаграждения за мои старания.

Коварная ухмылка на его чувственных губах наворожила Розалин: уж не рассчитывает ли этот наглец на нечто большее, чем золотая монета, за свои хлопоты? Нет, она не станет жертвой его безумных причуд.

Розалин окинула его ледяным взглядом. Это, однако, не смутило Доминика: он пожал плечами и стряхнул с рукава невидимую пылинку.

— Назови свою цену! — потребовала она. — Я решу, насколько она приемлема. И после ужина у бабушки мы расстанемся навсегда.

— Неужели? — изумился Доминик. — И как ты объяснишь это старушке? Ты же видела собственными глазами, что она помолодела лет на десять, узнав о твоем намерении выйти за меня замуж. Наше расставание сведет ее в могилу.

Розалин хитро прищурилась и презрительно фыркнула:

— Вам известна мод скандальная репутация, месье. Мне будет жаль, если накануне свадьбы с вами произойдет несчастный случай. Разумеется, это станет ударом для моей бабушки, но времени на стенания и причитания у нее не останется: ей придется утешать свою горюющую внучку.

Теперь уже насторожился Доминик: дьявольские огоньки, пляшущие в глазах коварной девицы, подтверждали, что она с удовольствием от него избавится. Недаром в тавернах поговаривали, что недооценивать Розалин Дюбуа смертельно опасно. Нужно было предпринимать встречный маневр. Доминик молча повернулся и направился к двери.

— Куда это ты собрался? — с тревогой спросила Розалин.

— Я намерен сообщить твоей бабушке, что мы с тобой едва знакомы, а весь этот спектакль был устроен лишь для того, чтобы ввести ее в заблуждение, — бросил он через плечо.

Розалин чертыхнулась ему вслед и, со вздохом признав себя побежденной, воскликнула:

— Хорошо, Доминик! Кажется, ты загнал меня в угол. Мне остается только стать жертвой твоего шантажа.

Доминик с довольной улыбкой вернулся на прежнее место — важный, как павлин на утренней прогулке. Розалин так и подмывало повыщипывать перья из его хвоста. Мерзавец! Он и глазом не моргнул. Ну и выдержка у этого прохвоста! Лишил ее всех шансов на спасение и теперь играет с ней, как пума со своей жертвой.

— Чего же ты хочешь в награду за роль моего возлюбленного? — дрожа от злости, спросила она.

Улыбнувшись, Доминик взял ее за подбородок и твердо ответил:

— Я не намерен торговаться. Предупреждаю: либо ты выполнишь мои условия и расплатишься сполна, либо я пойду к мадам Ленор и раскрою ей глаза. Когда она узнает о твоей лжи, то очень расстроится, дорогая. Вот так-то!

— Вы не джентльмен! — прошипела Розалин, с трудом сдерживая желание закричать.

— А я им и не притворялся, — напомнил Доминик. — Пели тебе нужен джентльмен, следовало позаботиться об этом заранее, до того, как ты привезла меня к порогу этого дома. По-моему, в твоем положении не стоит проявлять щепетильность, малышка.

— Ах, с каким наслаждением я бы… — сверкнула глазами Розалин.

— Спокойно, крошка! Держи себя в руках! — предупредил Доминик с явной издевкой в голосе.

Но Розалин закусила удила. Вне себя от ярости она бросилась на Доминика, готовая расцарапать ему лицо. Он ловко отразил рукой удар и кивнул в сторону двери, напоминая строптивице, что Ленор находится неподалеку. Розалин неохотно спрятала коготки. Доминик гордо приосанился и, заложив руки за спину, с ехидной ухмылкой произнес:

— Итак, любовь моя, ты расплатишься со мной сполна или мне идти к бабушке?

Розалин сжала кулачки: при всем ее безграничном желании поставить этого негодяя на место она была вынуждена безоговорочно принять его условия. Больше всего на свете ей претило потакать мужчинам. А сейчас приходилось терпеть и молча смотреть на самодовольную физиономию этого прохвоста. Он явно наслаждался, наблюдая за ее бессильным бешенством, и это еще пуще злило Розалин.

— Хорошо, я заплачу за свою ошибку звонкой монетой, — наконец сдалась она, доставая из кармана амазонки кошелек.

Но Доминик сжал ее кисть своими сильными длинными пальцами и укоризненно покачал головой.

— Нет, дорогая, меня нельзя купить! Я хочу тебя в награду за свои хлопоты и не соглашусь ни на что другое. Заруби это себе на носу, крошка!

Именно этого Розалин и боялась. С яростью взглянув ему прямо в нахальные глаза, она вырвала руку и закричала:

— Да ты сошел с ума! Как такое могло прийти тебе в голову?

Доминик прижал указательный палец к ее губам, пока не сбежались слуги, и наставительно произнес:

— Любая женщина это рано или поздно переживает. И я не вижу оснований изменять свои требования. На мой взгляд, это будет честной платой за унизительную роль твоего преданного лакея. И, к твоему сведению, моя прелесть, я не более безумен, чем ты, — с ухмылкой добавил Доминик.

— Это еще как сказать, — возразила Розалин, испепеляя его взглядом. — Но если ты возомнил, что я прыгну к тебе в постель и буду послушно тебя ублажать, советую хорошенько подумать еще раз, Доминик Бодлер! Я больше не желаю иметь с тобой дело.

— Значит, тебе не понравилось, как мы целовались? — насмешливо вскинул он брови, давая понять, что ни за что в это не поверит после того, как она обмякла в его объятиях. — Не надо лицемерить, Розалии. Зачем себя обманывать?

Он понимал, что она отрицает симпатию к нему из-за своей строптивости и гордости. Но ей трудно было не признать, что, когда их губы слились в поцелуе, между ними вспыхнула страсть.

— Не наблюдай за нами бабушка, я бы не позволила тебе ничего! — вскричала она. — Не думай, что ты способен свести с ума любую женщину! Ты — сущая змея. Но я тебя раскусила!

Без лишних слов Доминик ее обнял, желая показать, что она лжет. Он запечатал ей рот жарким поцелуем, крепко прижал к груди и, на мгновение отстранившись, прошептал:

— Бабушка наблюдает за нами из окна. Постарайся вести себя естественно, она должна нам поверить. Ты ведь не хочешь, чтобы она заметила нашу ссору?

Розалин обняла его за широкие плечи и в тот же миг растаяла, словно мартовский снег на солнышке. К своему ужасу, она сообразила, что сама страстно его целует. Боже, что с ней происходит? Ей нужно было только притвориться, что она млеет от его поцелуя. Но яростное негодование неожиданно сменилось страстным вожделением, и по ее телу разлилось блаженное тепло. Неужели она действительно к нему неравнодушна? Нет, это решительно невозможна! Ведь они едва знакомы, она даже не успела понять, нравится ли он ей.