Страсть под луной - Финч Кэрол - Страница 74

Дру наклонился, чтобы поцеловать Тори и выразить свою нежность и привязанность к ней.

— Я люблю тебя, Чикаго, и буду любить сегодня, завтра, всегда…

— Тогда все решено, — сказал Эдгар, стараясь втолкнуть всех обратно в экипаж. — Виктория остается в Монтане со своим мужем.

— Еще не все решено, — крикнул Дру вслед Эдгару. — Ты ей скажешь или я?

Эдгар резко обернулся. Изумление было написано на его благородном лице. Он увидел, как Дру взглянул сначала на него, а потом на Тори.

— Как ты узнал?

Усмехнувшись, Дру еще сильнее прижал Тори к себе.

— Как говорит Вонг, иногда я бываю совсем слеп, но иногда я вижу даже слишком хорошо.

Никто, по-видимому, не понял, что Дру и Эдгар хотят сказать друг другу. Но это и к лучшему, так как они не собирались делиться информацией со всеми.

— Может быть, позже, — сказал Эдгар, садясь в экипаж. — Дилижанс ждет, и Гвен с Хубертом хотели бы на него успеть.

Эдгар, Гвен, Калеб и Хуберт сели в экипаж, а братья Салливан выстроились в ряд и проехали мимо Тори и Дру, насмешливо улыбаясь обоим. Наконец-то их старший брат связал себя с кем-то, кроме членов своей семьи. Наконец он нашел то, чего ему не хватало всю жизнь. Дело было не в том, что Салливаны не восхищались братом или не ценили все жертвы Энди Джо и то, что он сделал, чтобы обеспечить их благосостояние, но все четверо ждали, когда они смогут жить самостоятельно, чтобы никто ими не командовал. Теперь у Энди Джо была жена, которую не так-то просто держать в руках. На то, чтобы удерживать эту очаровательную блондинку от глупостей, у старшего Салливана уйдет все время.

Когда Салливаны потрусили прочь вслед за экипажем, Тори с любопытством уставилась на Дру.

— Ты не соблаговолишь объяснить мне, что за странный разговор был у вас с Эдгаром?

— Может быть, это лучше сделать самому Эдгару, — тихо проговорил Дру, задумчиво глядя вслед экипажу.

— Ну, скажи мне, — продолжала настаивать Тори, — что происходит?

— Да ничего не происходит, — сказал Дру, пожимая плечами. — Я думаю, будет лучше, если мы вежливо попрощаемся с твоей матерью и Хубертом. Как бы плохо она с тобой ни обращалась, все равно она твоя мать.

Тори подумала, что Дру прав. Его чувство ответственности опять возвращалось к нему. Но Тори было трудно чувствовать сентиментальную привязанность к Гвен, которая никогда не проявляла к ней и капли любви. Гвен и Тори были родными, но душевной близости между ними не существовало никогда.

И, конечно же, Гвен опять проявила свой несносный характер, когда Тори с ней прощалась. Она прочла дочери целую лекцию о том, насколько глупо ее решение остаться в Монтане с таким неотесанным болваном, тогда как она могла бы жить в праздной роскоши в Чикаго. Гвен ругала Тори за то, что она оставляет мать одну сражаться со скандальными пересудами, с которыми она, несомненно, столкнется, когда вернется обратно в цивилизованное общество. Это, а совсем не счастье Тори, как и всегда, было основной заботой Гвен.

Когда дилижанс покатился по улицам Вирджиния-сити, плечи Дру облегченно расслабились. Он всегда жалел, что лишился родителей, но тут он подумал, что иметь таких, как Гвендолин, было не лучше.

— Боже, как я рад, что все кончилось, — сказал Калеб, вздохнув с благодарностью.

— Ты не одинок в своих чувствах, — пробормотал Эдгар, задумчиво глядя вслед дилижансу.

— Это событие надо отпраздновать, — заявил Калеб. — Салливаны и я хотим по-настоящему приветствовать тебя в Вирджиния-сити и выпить за твои новые начинания, Эдгар.

Эдгар вежливо поблагодарил его.

— Я присоединюсь к вам через несколько минут. Но сначала мне бы хотелось поговорить наедине с Тори и Дру.

Когда Калеб и Салливаны неспешно направились в гостиницу. Тори удивленно посмотрела на отчима. Эдгар неловко переминался с ноги на ногу.

— Дру считает, что мы с тобой должны поговорить начистоту, хотя я не уверен, что это правильно.

Эдгар прерывисто вздохнул, взглянул на Дру, а затем решительно обратился к Тори.

— Тори, я хочу, чтобы ты знала, что я очень люблю тебя, и всегда любил. Я пытался быть тебе хорошим отцом эти десять лет. Я очень сожалею, что позволил Гвен полностью распоряжаться твоим воспитанием. Но я не мог остаться в стороне и позволить тебе выйти замуж, пока ты еще ничего не видела в жизни и не встретилась с Калебом. Я знал, как много он значит для тебя.

Эдгару было явно не по себе. Он снял шляпу и вертел ее в руке.

— Я никогда не одобрял методов Гвен, которая обманывала тебя и заставляла думать, что Калеб забыл о тебе. Гвен поступала неискренне, чтобы защитить себя и свою драгоценную репутацию от скандальных пересудов. Но и я вел себя не многим лучше. Думаю, я был просто трусом, согласившись с Гвен, когда она потребовала, чтобы я занимался своей железной дорогой, а ей предоставил возможность сделать из тебя благовоспитанную леди, любящую роскошную жизнь. Дело в том… — Эдгар взглянул в вопрошающие глаза Тори и смутился. — Дело в.., том… — снова и снова повторял он. Нахлобучив шляпу на голову, Эдгар сунул руки в карманы и уставился на пыльную дорогу.

Дру закатил глаза, ожидая, когда же наконец Эдгар выложит всю правду. Но тот хранил свой секрет так долго, что просто не мог заставить себя признаться.

— Эдгару очень трудно тебе в этом признаться, наверное, потому, что он не знает, как ты воспримешь эту новость, но твой настоящий отец он, а не Калеб, — выпалил Дру.

Ну вот! Все наконец раскрылось. Теперь ему и Эдгару ничего не оставалось, кроме как ждать, пока Тори переварит правду и отреагирует на нее. Дру и Эдгар настороженно смотрели, как краска сошла с лица Тори, а рот широко раскрылся.

— Ты, вероятно, будешь меня ненавидеть, и у тебя на это есть все основания, — произнес Эдгар, спеша высказаться, прежде чем к Тори вернется дар речи и она сможет обрушиться на него с оскорблениями. — Но я был молод, влюблен и очень глуп. Я был пленен красотой Гвен, и она была первой женщиной, которую я полюбил. Все эти годы я смотрел, как ты растешь, и меня поражало необыкновенное сходство между тобой и Гвен — по крайней мере, той Гвен, которую я когда-то знал, прежде чем власть и богатство так ужасно изменили ее. Я смотрел на тебя и вспоминал, как я любил Гвен много лет назад.

Голубые глаза Эдгара взглянули в застывшее, от изумления лицо Тори.

— Когда Гвен бросила меня ради Калеба, потому что он был веселым искателем приключений и она увлеклась им, я был просто сокрушен. Я даже попытался помешать браку и вел себя, как дурак. Не прошло и месяца после их свадьбы, как Гвен прибежала ко мне в слезах, каясь, что она сделала не правильный выбор и Калеб не может обеспечить ей такую жизнь, к которой она всегда стремилась. И я был настолько глуп, что не понял, что ей нужны только мои деньги, а не я сам.

Он опустил глаза.

— Гвен провела со мной ночь, и я умолял ее уйти от Калеба.

Я часто думал с тех пор, не специально ли был выбран этот момент; ведь если бы Гвен забеременела, она могла сказать, что ребенок мой, а не Калеба. Ей для счастья всегда нужно было лишь богатство и престиж. Она жаждала светских развлечений куда больше, чем настоящей любви. Калеб уехал из дому в поисках работы, которая принесла бы ему столько денег, чтобы Гвен была довольна. Он не знал, что она согрешила, но отцу своему Гвен все рассказала в надежде, что тот согласится, чтобы она совсем ушла от Калеба. Но ее отец разгневался и потребовал, чтобы она была верна своим брачным клятвам. Когда Гвен уже точно знала, что носит моего ребенка, она опять попробовала оставить Калеба, но ее отец поклялся, что устроит скандал и лишит ее наследства. Он не мог допустить, чтобы в его семье был развод, и только когда он умер, Гвен решилась уйти от Калеба, не опасаясь больше скандала.

— А Калеб знает правду? — проговорила Тори, и глаза ее заблестели от слез. Она внезапно поняла, что это и есть третья вещь, которую, как считал Дру, ей следует знать, прежде чем она покинет Вирджиния-сити. Но им помешали, прежде чем Дру успел до этого дойти. А Тори была так счастлива, что забыла обо всем на свете.