Страсть под луной - Финч Кэрол - Страница 29

— Прекрати! — кинулся он к ней.

— Ты таскаешь меня повсюду, словно пойманного преступника, уже два дня, — проворчала Тори, сверкая аметистовыми глазами. — Я подумала, что именно такого обращения к себе ты ожидаешь от своих слуг.

— Он два раза спас мне жизнь. — Вонг все больше смущался по мере того, как наблюдал ссору между Дру и Тори. — Я очень обязан… — Он поспешно вынул из кармана носовой платок, чихнул в него и высморкался. — Я признателен мистеру Сарривану.

— Он спас твою жизнь и загубил мою, — запричитала она трагически, вызывающе глядя на своего мучителя. — И я ничем не обязана ему.

Решив убраться подобру-поздорову, пока и ему не досталось, китаец низко поклонился и направился к двери.

— Сейчас я принесу ваш обед, мистер Сарриван!

— И чтобы никакой фасоли, — крикнула Тори вслед Вонгу, удирающему в холл.

Вонг вернулся и просунул голову в дверь, глядя на молодую женщину со светлыми волосами, растрепанными, как после циклона. Затем он вопросительно посмотрел на невозмутимого Дру.

— Не надо фасоли, Вонг. — Лед в голосе Дру начал таять. — Леди не любит ее. Принеси этой царственной особе самую лучшую еду, которую найдешь в городе, чтобы она могла достойно попировать перед нашей свадьбой.

Вонг оперся о дверной косяк, чтобы удержаться на ногах после такого заявления.

— Вы женитесь? — выдавил он, вытаращив глаза. Взгляд Тори выражал стремление рвать и метать, но она сдержала себя и дождалась, пока Вонг наконец поклонился и отправился выполнять поручение.

— Мы ведь не собираемся делать этого? — проворчала она нерешительно. — Зачем тебе жена, когда у тебя есть Вонг, каждую минуту сгибающийся в поклонах и готовый целовать тебе ноги?

На эту колкость Дру ответил твердо и спокойно:

— Ты хорошо знаешь, почему мы женимся. Опять это преувеличенное чувство ответственности! Тори хотела, чтобы ее любили такой, какая она есть. А эта сумасшедшая идея о свадьбе возникла у Дру скорее от чувства долга, чем от любви. Тори не дура. Она понимала, что Дру не слишком нуждается в жене, имея такого преданного слугу, как Вонг. Дру Салливан может обойтись без жены, потому что стоит ему улыбнуться, и женщины слетятся к нему, как мухи на мед. Доказательство тому — мгновенное увлечение Анджелы Стип.

— Не пытайся быть излишне благородным, — продолжала она. — Вспомни, это я соблазнила тебя! У тебя нет никаких обязательств передо мной. Я решила найти работу, чтобы зарабатывать на жизнь и содержать себя, а прожить свою жизнь я собираюсь на задворках цивилизации.

— И что же ты будешь делать? Учить всех грамматике? — Он натянуто улыбнулся. — Подумай как следует, Чикаго, ты подходишь для жизни на Западе, как маргаритки для зарослей одуванчиков.

— Я постараюсь приспособиться! — Тори повысила голос.

— Ты слишком притягиваешь мужчин, — грубо фыркнул он. — Кто-то должен охранять тебя. Я думал, после того, как ты дважды чуть не попала в беду, ты кое-чему научилась.

Он начал медленно приближаться к ней, не оставляя пути для отступления. Его глаза блуждали по изгибам и выпуклостям ее соблазнительной фигурки, не упуская ни малейшей детали.

— Ты сказала, что любишь меня. — Его голос звучал низко, с ласковой хрипотцой. — И мы хорошо подходим друг другу…

Тори была сбита с толку такой быстрой сменой его тона. Она не хотела менять мнение об этом нелепом браке, призванном спасти ее репутацию, которая для нее значила не больше, чем кучка бобов.

— Я внимательно выслушала тебя и думаю, что ты прав. Я не люблю тебя, — сказала она, уклоняясь от его поцелуя. — Это было всего лишь глупое романтическое приключение. Я приняла увлечение за любовь, только и всего.

Как она ни пыталась напускной холодностью воздвигнуть стену между ними, Дру это не остановило. Любит она его или нет, она выйдет за него замуж. Он так решил, и ничто не изменит его решения.

— Я хочу, чтобы у нас с тобой все было так, как раньше, — прошептал он, и его рука коснулась ее атласной щеки. — Я не знаю, Чикаго, что это и как называется, но это здорово, и тут уж ты не поспоришь.

Тори почувствовала, как покоряется этому хриплому голосу и соблазнительному блеску голубых глаз. Но тут ее норов пришел на помощь и уберег от позорного поражения.

— Это была просто похоть, — отрезала она. — Ты оказался моим первым опытом со страстью. И действительно, я ожидала большего, чем испытала на самом деле. Но это была всего лишь страсть ради удовлетворения желания. Я чувствовала бы то же самое с любым другим мужчиной.

Дру захотелось задушить ее за такие слова. Он с отвращением представил эту потаскуху в чужих руках. Ведь она даже не способна понять, что происходившее с ними было так хорошо, насколько это вообще возможно. В отношении Тори Дру стал таким собственником, что не желал слышать ни о каких закончившихся опытах.

— Мы все равно поженимся, Чикаго, даже если мне придется связать тебя и нести к алтарю на руках, — пробормотал он в волнении.

Будь она проклята, он никогда раньше не делал предложение ни одной женщине! И вот впервые решился на это, пусть даже только по обязанности, а она отвергла его. “Женщины! Как они бывают несносны порой! Особенно Тори, — размышлял Дру. — Она меняется каждый день, каждую минуту. Какова стерва, — подумал он с горечью. — Вначале сказала, что любит, а через день захотела избавиться от меня, как от изношенного белья”. Она стала настолько непредсказуемой, что он не мог угадать, что она скажет или сделает. Он хотел научить ее выживать в этом жестоком мире, формировал по своему образу и подобию, но непостижимым путем она превратилась в чудовище! Чикаго, ставшая независимой, бросила ему вызов как начинающему и неопытному игроку и забавлялась с ним из чисто спортивного интереса!

— Если ты продолжаешь настаивать на нашей свадьбе, я сделаю твою жизнь адом, — пригрозила Тори.

— Ты и так уже сделала, — помрачнел он, — я предпочел оказаться дома больным в постели.

— Предпочел бы, — поправила она его. — Сослагательное наклонение.

— Нет, страдательное наклонение. Ты меня до этого довела. — Он замолчал, потому что Вонг с полным подносом еды стучался в дверь, тем самым прервав их спор.

— Фасоли нет, — улыбнулся китаец, указывая на забитый до краев поднос.

Тори решила прекратить спор ради удовлетворения своего аппетита. Ей надо было питать свои разочарования, и она питала их до тех пор, пока чуть не лопнула от сытости. Сочный кусок мяса и жареная картошка были просто восхитительны.

Она жадно поглощала пищу, не обращая внимания на Дру, и подшучивала над Вонгом, над его поездкой в Америку, цыганской жизнью, с вечными скитаниями от одного золотого прииска к другому. Вонг поведал ей, что около года работал в Сан-Франциско в прачечной, которой владел его родственник, а затем ему удалось открыть свое дело на заброшенных золотоносных участках. На ломаном английском Вонг рассказал, как вмешался Дру, когда пьяные старатели пытались обмануть Вонга и не заплатить ему, утверждая, что его работа некачественна. Когда он не поддался, они выволокли его на улицу, чтобы высечь. Вонг пожаловался, что китайцы считаются людьми второго сорта, и он был не единственным пострадавшим от жестокости старателей. Дру появился вовремя и выхватил кнут у одного из мерзавцев, уже успевшего один раз ударить Вонга. Шрам на спине китайца напоминает постоянно о том, как Дру спас ему жизнь.

— Мистер Сарриван очень хороший человек, — сказал в заключение Вонг. — Вам очень повезло, что он будет вашим мужем.

— Это уж точно, черт меня возьми. — Тори изобразила саркастическую ухмылку. — Я бы предпочла, чтобы меня выпороли.

Разящий сарказм Тори был плохо воспринят. Дру, сжав зубы, теребил свой серебряный брелок, сдавливая его так, словно это была тонкая шея Тори. Все из-за его покладистости! Если бы он сидел дома, не влип бы в историю с этой бабой, которая не может вернуться в Чикаго и, вероятно, никогда не приспособится к жизни в Вирджиния-сити.

После трапезы Дру велел Тори переодеться, пока они с Вонгом побудут снаружи за дверью. Она мылась и переодевалась, а Дру перетряхивал свой багаж, отданный на хранение Вонгу. Найдя костюм, приличествующий жениху, он вышел в холл показаться своей строптивой невесте.