Однажды в лунную полночь - Финч Кэрол - Страница 35

Одернув нижнюю рубашку, она открыла дверь. Разглядев в залитой лунным светом комнате раскинувшуюся на кровати фигуру Люсьена, Микаэла почувствовала, как по всему ее телу пробежала дрожь. Внутренне она уже готовилась разделить близость, которая стерлась из памяти, хотела вновь испытать ее…

Услышав, как открылась дверь, соединяющая его временное жилище со спальней Микаэлы, Люсьен приподнялся. В своей белой сорочке, вполне прозрачной для того, чтобы дать полную волю воображению, Микаэла покачивалась на пороге, подобно ангелу; ее золотистые волосы рассыпались по обнаженным плечам. Боязливо улыбаясь, она словно поплыла по комнате и остановилась прямо у его кровати.

Люсьен боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудный призрак. Уже больше полутора месяцев он мечтал об этом моменте и теперь никак не мог поверить, что все происходит наяву, а не во сне.

Последние ночи он почти не спал, сгорая от желания, и все равно терпеливо ждал в надежде, что Микаэла сама придет к нему. Теперь наконец желанный миг настал, и он едва мог поверить своему счастью.

Когда Микаэла отстегнула бретельку сорочки, у Люсьена перехватило дыхание. Словно завороженный смотрел он, как скользит вниз, подчеркивая соблазнительные изгибы тела, открывая постепенно все совершенство женской фигуры, ткань ночной рубашки; и вот уже Микаэла мягко опустилась на кровать рядом с ним.

Слов им не требовалось: все было сказано самим ее появлением. Микаэла была готова разделить забытую близость.

Почувствовав губами прикосновение ее тонких пальцев, Люсьен вздрогнул, но все же сумел заставить себя лежать спокойно. Когда Микаэла скользнула под простыню и прижалась к нему, ему показалось, будто он умирает и поднимается на небо. Он и вообразить не мог, что одно прикосновение Микаэлы, готовой добровольно отдаться ему, может возбудить в нем такую бурю переживаний.

— Люсьен, — ее негромкий голос обволакивал, как мягкий летний ветерок, — ну же, давай, покажи мне, как это было.

Люсьен приподнялся на локте, но не отважился прикоснуться к ней из страха, что сила его желания напугает его возлюбленную, — он понимал, как трудно Микаэле перейти пропасть, все еще разделяющую их. Воздержание доводило его до безумия, но все равно Люсьен готов был ждать до тех пор, пока не убедится окончательно, что он ей действительно нужен.

— Ты уверена? — хрипло прошептал он.

— А иначе как бы я оказалась здесь? — негромко рассмеялась Микаэла. — Зато ты, кажется, не очень уверен. — Микаэла на мгновение замерла, вопросительно глядя на Люсьена. — Возможно, беда в том, что я никогда тебе по-настоящему не нравилась, и теперь ты из сострадания отказываешься признать это после всего, что со мной стряслось?

— Отнюдь. — Люсьен положил ей голову на плечо. — Ты вышла замуж за нетерпеливого любовника, который держался подальше от тебя сколько мог. Мне так тебя не хватало, не хватало той волшебной искры, что пробегает между нами, когда я обнимаю тебя!

Люсьен нежно поцеловал ее, и Микаэла погрузилась в охватившее ее ощущение безграничного восторга. Пусть прожитые прежде дни исчезают в туманной дали, достаточно того, что сейчас она принадлежит этому голубоглазому красавцу, чья уверенная улыбка врачует ее растревоженную душу и наполняет сердце неописуемой радостью.

Люсьен принялся покрывать ее лицо жадными поцелуями. Микаэла тяжело задышала, а когда губы его скользнули вниз, устремляясь в ложбинку меж грудей, сердце ее затрепетало, как подстреленная птица. Люсьен положил ей ладонь на живот, потом стал передвигать ниже, ниже, и тело ее охватил всепожирающий огонь.

Он слегка раздвинул ей бедра, скользнул пальцами в увлажнившееся лоно, и Микаэле почудилось, что они оказались на краю бездны. Ее охватило немыслимое блаженство.

— Неужели так было всегда? — выдохнула она, страстно прижимаясь к Люсьену.

— Всегда… — прошептал он.

Микаэла вцепилась ему в плечи, и он легко, уверенно вошел в нее. Ей страстно хотелось вновь познать этого мужчину, испить его, проникнуть в самое его сердце, а еще хотелось, чтобы он испытал то же наслаждение, что и она, отдаваясь его страстной ласке.

Ее любящие руки и ищущие губы исследовали каждый дюйм его сильного тела. На место образовавшейся пустоты приходила возрождающаяся память. Микаэла инстинктивно приникала к тем местам, где это сулило Люсьену наибольшее наслаждение. Она заводила его, вновь и вновь возобновляя любовную игру, вспоминая его губами и ладонями, доводя Люсьена до сладостного изнеможения; она насыщала его страсть, пробуждала чувственность, и ему становилось все труднее и труднее сдерживаться.

Вот губы ее прикоснулись к напрягшейся затвердевшей плоти, заставив его задрожать всем телом, застонать от сладкой мучительной боли. Не переставая поглаживать все его тело, Микаэла осторожно сомкнула губы и принялась мягко проводить кончиком языка по трепещущей плоти.

Люсьен задрожал еще сильнее и стиснул зубы в последней безнадежной попытке удержать взрыв, но было уже поздно — вырвавшаяся на волю густая струя стала красноречивым свидетельством его утоленного желания. Громко застонав, он отстранился от Микаэлы и приподнялся на локтях.

— Если ты не можешь вспомнить былого рая, обещай по крайней мере, что не забудешь этой ночи, ибо ты — мои небеса и мой ангел. Люби меня, Мики, и пусть в этой ночи растворится время со всеми его бедами.

Они снова слились в одно целое, и Микаэла отвечала на его ласку лаской, столь же страстной и неудержимой. Она льнула к нему, как ко второй, потерянной половине своей души, то взмывая вместе с ним на гребень волны, то низвергаясь вниз, и, следуя за ним, как завороженная повторяла его имя.

Потом, когда схлынул первый могучий порыв страсти, Микаэла, поглаживая его спину и бедра, соблазнительно прижимаясь к его груди, прошептала:

— Кто я, мне объяснили, но откуда взялась — об этом ни слова не сказали. А мне так хотелось бы вернуться туда вместе с тобой.

Люсьен удивленно приподнял брови:

— Прямо сейчас?

— Когда у женщины нет прошлого, она тянется к настоящему… и к будущему.

— О Господи, мне и пошевелиться-то трудно, не то что повторить представление, отобравшее у меня все силы! Похоже, кое-что касающееся мужчин ты, моя требовательная женушка, изрядно подзабыла.

— Кое-что?

— Ну, например, то, что мужчинам после такого напряжения надо хоть немного отдохнуть, — все еще задыхаясь, сказал Люсьен.

— А мне показалось, ты называл себя самым нетерпеливым и самым неутомимым любовником на свете. — Микаэла положила ладони на бедра Люсьена и, слегка раздвинув их, принялась ласкать его естество.

Люсьен почувствовал, как в нем снова разгорается желание, и недоверчиво покачал головой. Только что ему казалось, что у него не хватит сил даже на то, чтобы просто пошевелиться, и вот уже он скова весь в огне.

— Так ты что-то сказал? — словно ласкающаяся кошка, проурчала Микаэла.

— Забудь эти слова, любимая, — улыбнулся Люсьен. — Ты только что доказала, что я ошибался.

— Это не я, а любовь творит чудеса. — Микаэла подставила ему губы для поцелуя. — Я люблю тебя, Люсьен, иначе зачем бы я пришла к тебе?

Едва до Люсьена дошел смысл этих слов, как он тут же снова заключил ее в объятия и они занялись любовью так, будто не было в этой жизни ни вчера, ни завтра — один только этот потрясающий бесконечный миг. Даже если Микаэла когда-нибудь припомнит, что только ненависть к нему погнала ее в ночь навстречу беде, ей уже не стереть из памяти восторг этой ночи, думал Люсьен в перерывах между слияниями и жаркими объятиями. Раньше или позже ему придется рассказать всю правду, но не сейчас, в миг обретения счастья им и этой женщиной.

После той ночи, когда Микаэла переступила порог комнаты Люсьена и доказала ему свою любовь, в поместье снова зазвенел ее смех: она словно вернулась в детство, шаг за шагом проходя забытые этапы жизненного пути. Думая о том, что их безмятежная любовь вскоре может рухнуть, Люсьен внутренне содрогался. Они просыпались в объятиях друг друга, чтобы провести день вместе на рыбалке, конной прогулке, занимаясь стрельбой из лука или отправляясь на вечеринку в Чарлстон. Они сделались неразлучны, и Люсьен велел, чтобы никто в поместье не заикался о прошлом. Оказываясь на шумных светских приемах, он тщательно следил за тем, чтобы не оставлять Микаэлу наедине с любителями сплетен, готовых разрушить их мир и гармонию, и, как наседка, хлопотал над своей молодой женой, порождая новые слухи, быстро распространявшиеся среди близких и дальних знакомых. Поговаривали, будто Люсьен настолько влюблен в Микаэлу, что не может ни на секунду оставить ее, даже танцевать ей запрещает с кем-либо кроме него. Временами он замечал, что Микаэла погружается в себя, так, будто обстановка, запах либо какая-нибудь неожиданная мысль вот-вот свяжут воедино разрозненные обрывки памяти. Тогда у него замирало сердце, и ему оставалось лишь надеяться, что даже после этого она его не оттолкнет.