Добрые Люди (СИ) - Тихонов Дмитрий - Страница 65

— Да-да, — хмыкнул лорд. — Методы у всех разные, ты же предпочитаешь яд. Я знаю. Но смерть — это смерть. Глупо рассуждать о способах лишить человека жизни.

— Из двух зол, как известно, выбирают меньшее.

Юноша указал на свою рану и многозначительно хмыкнул.

— Впрочем, ты прав — это ни в коем разе не может оправдать убийство, — согласился я.

Де Талло на это лишь развёл руками.

— Хочешь спросить: является ли яд тем самым пресловутым меньшим злом? — спросил я. — С моей точки зрения скорее да, чем нет. Я всего лишь выполняю работу, которую не выбирал.

— И пытаешься оправдать свои действия тем, что такие как Торс ван Сот сгубили не одну человеческую жизнь?

— Иногда у меня это получается. Иногда.

— Помин это, — юноша улыбнулся и растаял.

«Бесов праздник…»

Я подобрал дагу, отщёлкнул удерживающий скрытый стилет механизм и бросился в холл, как раз в том самый момент, когда с лестницы высыпала троица: двое слуг и жилистый мужичок со шпагой наперевес.

Мне хватило двух прыжков, чтобы сблизиться с охранником и вонзить тому стилет в горло. Не сбавляя хода, я ударил первого слугу пятой даги в висок, высвободил стилет и обрушил кулак на челюсть второго. Тела ещё падали на паркет, а я уже был на втором этаже. На пути вырос здоровый детина с шестопёром. Этот оказался смышлёным: он ударил первым, резко и снизу, метя в скулу. Я увернулся. Амбал не расстроился. Он развернулся, перехватил древко второй рукой и нанёс удар с подшагом. Бил по диагонали снова снизу, прикрывая начало удара корпусом, но не попал: мне пришлось использовать поток, а противник, явно не ожидавший этакой нечеловеческой прыти, провалился вслед за оружием. Третьего шанса я ему не дал и ткнул дагой в шею, благоразумно предполагая, что под кожаной курткой у стража могла быть кольчуга или панцирь. Амбал выронил шестопёр и попытался закрыть рукой рану из которой толчками вырывалась кровь, а я поспешил вниз.

Собравшиеся на первом этаже, кажется, ещё не успели понять, что за шум твориться наверху и моё появление для них оказалось неожиданным: женщины из слуг подняли крик и побежали прочь; долговязый подавился куском мяса и, кашляя, ринулся с стойке с мечами переворачивая тарелки, за ним прыгнул и рыжебородый с конопатым лицом; широкоплечий блондин с серьгой в ухе медленно обнажил полуторный клинок и стал приближаться.

Я оценил его оружие — меч не из дешёвых. На запястье золотая цепочка с медальоном. Блондин двигался плавно, держа клинок под углом. Долговязый, чертыхаясь на чём свет стоит, выдернул со стойки здоровенный двуручный меч и, отпихнув конопатого, ринулся на меня. Он крутил меч над головой словно пёрышко, но опасности не представлял. Этот горе-мечник если и носил символ мастера, то скорее всего купил его где-нибудь в западной Алии или снял с трупа. Такое порой случалось и даже опытного воина могли подкараулить в подворотне душегубы. Что-то мне подсказывало — долговязый принадлежал к последним.

По-хорошему, стоило уносить ноги: предел потока едва коснулась седьмого десятка, и я вполне мог просто убежать, но к заказу прилагалось условие «хорошенько пошуметь», а значит уходить ещё рано.

Долговязый, наверное, ликовал и уже представлял, как моя отрубленная голова скачет по полу, но меч его рассёк лишь пустоту: я, не мудрствуя лукаво — душегуб был одет в одну рубаху — переместился тому за спину, и вонзил стилет под лопатку. Горе-мечник выронил оружие и растянулся на полу. Белобрысый замер. Конопатый обнажил шпагу и встал по правую руку от него. Воспользовавшись паузой, я перевёл взгляд на окно, пытаясь рассмотреть, что твориться снаружи: где-то там находился человек с карабином — уличная стража уже должна была нестись к дому со всех ног, так как крика служанок разве что глухой не расслышал.

Конопатый переводил взгляд то на меня, то на мечника, то на долговязого, который перестал хрипеть и затих. Наконец рыжий сдался и отбросив шпагу умчался вслед за кухарками. Блондин скривился, проводил беглеца взглядом, и вдруг резко прыгнул, метя кончиком клинка мне в лицо. Я отступил, что позволило мечнику переместиться левее и занять позицию спиной к стене. Он выставил клинок перед собой и стал ждать.

Я метнул в него дагу. Даже не метнул — просто бросил, как кирпич. Блондин не растерялся и отбил кинжал мечом.

— Хорошая реакция, — я ухмыльнулся и выскочил в открытое окно.

Убивать мечника не хотелось. Главное, что он видел меня и скорее всего понял кто я такой, а этого вполне достаточно, чтобы правильные слова попали в нужные уши. Люди всегда приукрашивают, и я не удивлюсь, если завтра в Тизе пойдут слухи о нападении демонов на именье ван Сота.

К дому подоспели двое. Увидев меня, они стали вопить, и тыкать в мою сторону пальцами.

— Ах ты сучья морда! Воровать удумал! — выкрикнул первый.

У него я приметил пистолет в руке. Стражник вскинул самопал и спустил курок — полыхнуло. Пуля выбила крошку из кирпича и с противным визгом умчалась ввысь, а я ринулся в сторону забора. Позади снова выстрелили, но я уже был на безопасном расстоянии. Прыжок и забор остался за спиной.

Жандармов всё-таки разбили при попытки деблокировать Тизу. Подробностей я не знал, но из коротких фраз, услышанных по пути к «Осётру», сделал вывод, что кавалерию сначала расстреляли на подходе к лагерю, а после дело довершили «жёлтые плащи», потому как перепуганные горожане все как один твердили о жутких воющих тенях. А я не понаслышке знал, что это такое. Как глупо получилось. Я до последнего надеялся, что здравый смысл возьмёт верх над тщеславием и кто-то из высоких чинов смекнёт, что к чему, но этого не произошло. Конечно, о поражении говорить не приходилось. Пока рёсинарцы не сковырнут бастионы, Тизы им не видать, но что-то мне подсказывало — это не последняя ошибка местных генералов.

Сегодня на улицах города было многолюдно, увеличились так же и патрули. Петлять подворотнями, словно заяц, я не хотел, поэтому приколол липовый значок законника к поле камзола и шёл не таясь. Боевой запал всё ещё играл в крови и хотелось острых ощущений — пройти по лезвию ножа так сказать. Впрочем, клирикам сегодня было явно не до меня, не говоря уже о первых. В городе зарождались беспорядки — я лично видел, как толпа горячих парней вломилась в лавку бакалейщика, — так что у законников появились дела поважнее праздных шатаний по городским улочкам.

В «Осётре» играла музыка и танцевали обнажённые дамы, а я как-то не сразу смекнул, что попал в самый что ни наесть настоящий дом терпимости и осознал это, когда уже было поздно: одна из девиц лёгкого поведения повисла на моей руке и норовила затащить в номер. Уговорами и обещаниями мне удалось выскользнуть, и я спешно ретировался. Взбежал по лестнице на второй этаж и направился к двери, где стояли мордовороты.

— От Ерша к Милиду, — сказал я, не сбавляя шаг.

Амбалы расступились. В комнате стоял обитый зелёным сукном стол, за ним сидели четверо. Милид кивком указал мне на свободный стул у окна и сбросил две карты:

— Десять треф.

— Ложимся, — согласился игрок в мундире с погонами сержант-майора. — Десятерная не играется, а проверяется.

— Эт ты верно подметил Экиль, — ухмыльнулся Милид и разложил карты.

Судя по выражению лиц остальных преферансистов — шулер брал десять взяток. Я подошёл к окну и занял стул. Рядом на сервировочном столике стояла початая бутылка вина и два бокала. Можно и горло промочить теперь.

— Так, — одноухий потирал руки. — Тебе значится вливаю семь, а три… а три с горы списывают. Ну? Расписываем?

— Стой! — воскликнул игрок, сидевший ко мне спиной. — Я, как хозяин горы, имею право заказать три круга распасов.

— Ты чё, Сиплый? — четвёртый игрок воспротивился. — Мы тут не в веренку играем, какие распасы-то?

— А я бы сыграл, — сказал служивый.

— Ферзь, дай человеку отыграться? — подмигнул Милид. — Сиплый, сдавай.

Я попивал вино и наблюдал за игрой. Судя по всему, Экиль надевал мундир только по вечерам и играл на пару с Милидом. Эти двое довольно ловко переглядывались, сообщая друг другу свои карты. Приём старый, но с невнимательными игроками всегда работает верно.