Развод (СИ) - Малиновская Маша - Страница 26

— Ань… — накрываю её кисть своей второй ладонью, мягко сжимаю, а потом перекладываю на стол и убираю руки. — Я не думаю, что это хорошая идея.

— Слишком мало времени прошло после развода, да? — её взгляд тухнет. Она убирает руки под стол и опускает глаза, а когда снова вскидывает, замечаю, что щёки у неё розовеют.

— И это тоже, — киваю. — Но… это в принципе идея не очень. Ты меня понимаешь, Аня?

— Понимаю, — тихо выдыхает. — Извини.

— Ты классный специалист, я очень доволен, что отхватил тебя для своей сети, но… я бы хотел, чтобы наши отношения остались сугубо в профессиональной плоскости.

— Поняла, — она пытается улыбнуться, но вижу, что вот-вот расплачется. — Я поняла, Гордей. Извини, если неверно восприняла… кое-какие моменты.

— Всё хорошо, — киваю, пытаясь сгладить напряжение. — Давай вернёмся к меню.

— Да, конечно.

Аня — новый шеф-повар одного из филиалов и заглавный шеф всей моей сети ресторанов. Она очень милая, как человек, и очень талантливая в профессии. В свои тридцать три года у Анны уже большой список кулинарных конкурсов и наград, среди которых и звезда Мишлена, которую Аня получила во время работы во Франции и теперь и мой ресторан благодаря ей числится в списке.

У неё свой кулинарный блог на четыреста тысяч подписчиков и издана книга по десертам. Да и вообще, она эрудирована, внимательна к деталям и имеет свежий взгляд на приготовление блюд.

А ещё Аня одинока. У неё никогда не было семьи, детей. И с первых дней знакомства я замечал за ней некий интерес в мою сторону. Ко всем перечисленным положительным моментам Аня ещё и весьма красива.

Да, она очень хороша, но она мне не интересна. Потому что…

После обсуждения меню Аня уходит, а я еду за Викой. Сегодня дочка ночует у меня, и я очень жду этого. Как бы ни был занят, её вечер — это святое.

Ухожу чуть раньше из офиса, отдав распоряжения Лизе, и тороплюсь на парковку. Вика любит, когда за ней приходят сразу после полдника, вот я и спешу. Да и чуть раньше потока пробок проскочить получается.

Но когда прихожу в сад, оказывается, что забрать её раньше не получится. У них там какое-то мероприятие, связанное с кулинарией.

Надеваю бахилы и тихо прохожу в музыкальный зал, протискиваюсь на задний ряд в зрители, которых тут не так уж и много.

Картина, которая предстаёт перед глазами, цепляет что-то внутри, какую-то струну, что тихим низким звоном вибрирует в груди.

В центре зала расставлены столики. Восемь штук. За каждым мама и дочка, одетые в шапочки и передники, лепят что-то из теста. Вика и Ирина за самым крайним, ближе к зрителям. Ира обнимает дочку, и они в четыре руки лепят тесто. Обе увлечены, лица немного мукой измазаны, глаза горят. Ирина что-то говорит Вике на ухо и они обе тихо смеются.

Они команда. Сильная, крепкая. Но только теперь в их команде двое. А ведь раньше и я был там, сейчас же мне нет места. Оттого и жжётся эта струна в подреберье, оттого и тянет так неприятно.

Они были моими. Обе. Дочь, конечно, любит меня, радуется, когда мы проводим время вместе, но это уже другое.

Кто виноват в том, что мы больше не команда?

Я.

Я виноват.

Я сам упустил момент, когда пламя начало угасать. Маялся в своём чувстве вины, твёрдо решив, что Ире не стоит знать о том, как всё начиналось.

А может, я ошибся? Может, стоило? И к чёрту бы пошла тогда эта сумасшедшая, что отиралась рядом с моей семьёй. И плевать было бы на её угрозы.

Я следил за ней. Предупредил. Она и шастать к нам перестала, но с Ириной встречалась иногда за кофе и женской болтовнёй. Клялась мне, божилась, что просто хочет общаться с моей женой, а всё что было — в прошлом.

А если бы всё Ире рассказал, может, ссора бы встряхнула нас? Она бы смогла простить…

Но я не сказал. Не видел смысла, не хотел рушить то, что было. Но дрянь под названием совесть точила меня год за годом.

Может, Ира это чувствовала? Может, потому мы и отдалились друг от друга?

Как много этого “может”...

Они обе замечают меня. Вика вспыхивает радостью, а Ира, моргнув, тут же отворачивается. Делает вид, что ей всё равно, но заметно мрачнеет.

Она не разговаривает со мной с момента, как всё узнала тогда на кулинарном форуме. И я её понимаю.

— Что ж, давайте посмотрим, что же получилось у наших участников! — объявляет в микрофон ведущая конкурса.

Девочки выходят и выстраиваются в линию, каждая держа в руке то, что они слепили с мамами. Вика машет мне, широко улыбаясь. В удивлении поднимаю брови, заметив, что у неё спереди выпал зуб, а она, заметив и поняв мою реакцию, хихикает.

Каждая из девочек рассказывает про своё блюдо.

— Это пирожок с картошкой, — говорит Вика, когда до неё доходит очередь. — Мы с мамой сделали его для папы.

Присутствующие гости хлопают в ладоши, Ира тоже, но смотрит чётко на дочь, а вот я перевожу взгляд то на одну, то на другую. Вспоминаю, как когда-то застал их за этим делом дома. Готовила, конечно, Ира, а мелкая, тогда ещё ей года три было, больше размазывала муку по столу, но вклад стараний был одинаковый, ни дать, ни взять.

— Папа, это для тебя, — тогда сказал она, ещё плохо слова выговаривая, и протянула неровный, но такой ценный для меня пирожок с картошкой.

И вот честно, для меня, как для хозяина сети ресторанов, казалось бы, нет недостатка в изысках кулинарных, но именно стряпню Ирины я предпочитал. Она готовила вкусно, с душой как-то.

А уж тот пирожок особенный был и подавно.

Пока детей уводят переодеваться на танец, мамы возвращаются в зрительный зал.

— Ты забыл, что ли? Я тебе писала, — негромко говорит Ирина, подойдя ко мне, пока воспитатели меняют декорации. — Мы сегодня с Викой едем на день рождения к моей двоюродной сестре.

— Извини, я не увидел сообщения, — говорю честно.

— Я писала ещё вчера, — Ира стаскивает колпак и заправляет прядь волос за ухо, а я вдруг зависаю на её шее и на небольшом пятнышке муки чуть ниже под ухом. Руки приходится сжать в кулаки в карманах брюк — настолько возникает острое желание стереть с кожи. Прикоснуться.

— Прости, я прошляпил. Даже не знаю, как.

— А ещё я писала, — она поворачивает голову и смотрит в упор, — чтобы ты приструнил свою бывшую, которая зачем-то ошивается там, где находится наш ребёнок.

Чёрт, что?

Детей выводят на танец, и Ира переключает всё своё внимание туда, а я зависаю, охренев. Что этой стерве нужно от моей семьи?

Телефон пищит в кармане, и я тороплюсь скорее достать его и отключить звук. Это невероятно, но сообщение оказывается от Маргариты.

“Давай встретимся. Надо поговорить”

Ты удивишься, сучка, но я только за. Надо у тебя кое о чём спросить.

“Через час возле “Оригами”, — отправляю ей. Раз уж Вика сегодня с Ириной, у меня как раз есть время разобраться с этой дрянью.

Glava 32

Гордей

Конечно, ни в какое “Оригами” я с этой дурой не пойду. Хотя, может быть и стоило бы, тогда я хотя бы точно буду осознавать, что вокруг люди, и как бы мне не хотелось пришибить её, то не стоит.

Стою у кафе и жду. Рита опаздывает, но, уверен, это намерено. В её недалёком мозгу из какой-то тупой методички для стерв закрепилось идиотское правило, что девушка должна немного опаздывать. Предполагается, что её ждать должны сильнее. На деле же бесит она этим ещё больше.

А вот и Маргарита. Топает, звонко стуча по плитке аллеи каблуками.

— Привет, — широко улыбается, когда подходит ближе. — Заждался?

— Только подошёл, — отвечаю максимально сдержано.

— Зайдём в кафе? — она уже подаётся к ступеням.

— В машине пообщаемся, — хватаю её за локоть и тащу в сторону парковки. Не хочу тратить много времени на возню с этой козой.

— А кофе, Гордей? — пищит возмущённо.

— Я купил.

Открываю пассажирскую дверь и заталкиваю Риту в машину. Со всех сил сдерживаюсь, чтобы не сделать это слишком грубо и ненароком не стукнуть её головой о раму.