Спаситель (СИ) - Прохоров Иван - Страница 53

Воевода стиснул зубы, зашагал к своим хоромам, на ходу кликнув Афанасьева, крутившегося позади вместе с рындарями.

– Еже, Иван Иванович? – возник перед ним Афанасий, глядя преданными умными глазами.

– Вонми, иди теперя домой, ин еже кто спросит по пути, скажешь захворал, – говорил воевода, поглядывая как Карамацкий со своей гикающе-свистящей ватагой покидает острог, – на деле же бери лучшего коня и тайно скачи в ночь на Волацкую ярмарку, да сыщи там Гегама, что торгует железными яблоками…

***

Завадский стоял перед иконой Спасителя, удерживая в руках тонкую восковую свечку и сосредоточенно смотрел на крохотное колеблющееся пламя. В церковном полумраке огоньки плясали в тронутых слезами глазах. Покатившаяся со свечки капля воска обожгла пальцы. Игнорируя боль, Филипп поднял взгляд на икону. Изображенный Спаситель походил на безумца – возможно все дело в скудости света и избытке черного цвета в потемневшей от времени иконе. Завадский видел только глаза, тьма скрадывала все что ниже, краска сливалась с ней. Приподнятые к переносью брови изображали скорее крайнюю степень меланхолии нежели скорбь, а темные тона сгущали степень расстройства. Завадскому показалось, будто гнетущий взгляд сгущает пространство перед собой, смешиваясь с его ядом и был рад, услышав тихий кашель позади.

Там, в глубине притвора запертой церкви на сундуке со свечками сидел Савка, которого он взял, несмотря на уговор о встрече один на один. Завадский все еще не уверен был в своих силах справиться с лошадьми в самый ответственный момент и потому взял с собой лучшего конника.

Позади раздались шаги, но точно не Савкины – идущий куда тяжелее, скрипят половицы, стучат каблуки, тяжелое дыхание. Незнакомец остановился позади в трех шагах. Завадский почувствовал запах имбиря – в прошлую встречу он тоже его излучал.

– Яко мочно сделати, еже сказывал? – раздался за спиной голос воеводы.

– Удивляешь, Иван Иванович. – Улыбнулся Завадский, водружая свечку на кандило.

Воевода подошел к нему, встал вровень перед иконостасом, перекрестился на Спасителя, затем на икону Казанской Божией Матери, поклонился.

Завадский обратил внимание, что вместо снега, шубу воеводы покрывает какой-то песок.

«Подземные ходы», – догадался он и обернулся. Позади у ступеней амвона переминался с ноги на ногу коренастый мужик в коротком тулупе – тоже весь в песке. Завадский узнал в нем посланца воеводы на Волацкую ярмарку.

– Уговаривались один на один. – Сказал он.

– Поэтому приволок с собою разбойника?

– Это брат мой, а не разбойник.

– Еже мне до того?

– Я не против, но скажи своему человеку, чтобы отошел.

– Овый мой человек верный. Почитай он мне тоже брати.

– Ладно. Но больше без сюрпризов. Идет?

– Яко звать тебя?

Завадский посмотрел на воеводу.

– Филипп.

– Наперво, скажи мне, Филипп, еже колитву сию ты зришь?

– Ты назначишь ему встречу в субботу днем. Придумай убедительный повод….

– Охолони! Ин сказывал ты поминаю еже деяние сие обойдется без моего участия.

– Грязную работу выполнят другие люди, но только к тебе его можно выманить без охраны.

– Не годе. – Покачал головой воевода.

– Я не пойму, чего ты боишься? В отличие от других, ты единственный кто ничем не рискует. Кроме того, это часть плана. Дело будет обставлено так, будто спятивший Карамацкий напал на тебя, а убивший его тебя защитил.

– Овые то люди?

– Надежные. Они прибудут загодя, и сядут в соседней от твоей коморе, сделают дыру в стене, будут слушать. Как явится к тебе Карамацкий, будь готов. Все произойдет быстро.

– Обаче с ним рындари. Двое присно дожидаючи ево за дверью.

– Я знаю. Двое это не проблема.

Воевода почесал бороду.

– Иде буде ты? С ними?

– Я приду как только все закончится.

– Стало быть то не твои люди?

– Конечно нет! Мои привлекли бы внимание.

– Ин кто они?

Завадский внимательно посмотрел на воеводу. Тот в ответ глядел спокойно, ожидая ответа.

– Тебя «спасет» Артемьев. Взамен ты назначишь его новым полковником.

Воевода вскинул брови.

– Во-ся… Ну и ну! Артемьев! И не подумал бы.

Завадскому показалось, что этот вариант воеводе понравился. Впрочем удивление на лице Ивана Ивановича сменилось какой-то мрачностью.

– Ин ов его стольник! Ты уверен, еже тебя не водят за нос?

– Уверен. За право стать твоим псом он согласился участвовать в этом. Но это его условие. А теперь о моих. В твоем разряде есть приказчик Причулымского острога Мартемьян Захарович, смещенный человеком Карамацкого Пафнутием Шелкопером. Указом своим назначишь Мартемьяна Захаровича воеводой Красноярского уезда.

– Уезда?!

– Именно. Отдашь в управление ему четыре острога – Кузнецкий, Ачинский, Причулымский и Красноярский с правом назначать приказчиков. Ясак с них будет поставляться в Томск по верной переписи. К этому – право торговать без откупов и сборщиков моим людям в уезде. В ответ получишь защиту юго-восточных границ разряда от киргизов и кочевников.

– Целый уезд, – усмехнулся, цыкнув воевода, – тебе палец в рот не клади.

– Ты хотел сказать Карамацкому.

Воевода поджал губы, кивнул.

– Чаю размен гожий, я согласен.

– Значит, договорились?

– Яко он сдохнет? – неожиданно спросил Иван Иванович.

– Не знаю. А что, это важно?

– Пущай хочь бо еже не быстро. Хочу чтобы он видел меня, донележ [пока] подыхает.

– Понимаю, но лучше все сделать быстро.

Воевода вздохнул и мелко понимающе закивал.

– Так… по рукам? – спросил Завадский.

Воевода как-то неприятно скривился.

– Ин еже бо… смущение одно имеется.

– Что еще?

– Складно сказано, токмо едино не достает, обаче ведаю как решить сие. Довесок надобен.

– Какой довесок? – недовольно спросил Завадский.

Иван Иванович махнул Савке, сидевшему в глубине церкви.

– Эй ты! Поди-тко сюды!

Савка сверкнул глазами в сторону Завадского, тот неохотно кивнул.

– Во-ся, – сказал воевода, беря подошедшего Савку под руку, – дивно расписал ты все, Филипп, и допускаю аз, еже такожде бо еже и станется, обаче не таи обиду, ин еже опасность имеется и для меня, посему сице не уразумел я – кто же ты таков.

Завадский начал сердиться.

– Да какая разница!

Иван Иванович цыкнул.

– Большо не важно, а негли бо есть. Ты сказывал овый братец твой? – воевода тряхнул Савку за руку. – Я возьму его с собой в острог, яко аманата.

– Зачем это?

– Да токмо ради моего покою. Ты не пужайся, с братца твово и волосок не спадет, спрячем ево в тайной коморе. Кормить-поить будем вдосталь. А егда в субботу ты явишься вот и заберешь братца своего.

– Хреновая идея.

– Чаво?

– Так не пойдет.

– Ну, Филиппушка, – елейно заговорил воевода, крепче вцепляясь в руку перепуганного Савки, – ежели так не пойдет, стало быть не все убо гладко, яко ты расписал, из чего следует, еже покамест и я откажусь.

– Просто… мой брат тут вообще не причем, он просто конюх.

– Яко ведаешь.

Иван Иванович хитро прищурился, глядя в откровенно растерянное лицо Филиппа и отпустив Савку, крикнул:

– Афанасий! Пора нам!

– Я пойду, братец! – сказал вдруг Савка, уверенно глянув в лицо Филиппа. – Кольми спрячут меня, так и добре, а в субботу же встретимся.

– Во-то! – подтвердил воевода.

Завадский посмотрел на Савку.

– Пойду, Филипп, – повторил он уверенно и обратившись к воеводе, добавил, – а ну показывай идеже зде тайные лазы!

Воевода расплылся в улыбке.

– Хорошо! – сердито согласился Завадский. – Это твоя гарантия, но пусть будет и моя – как будет сделано дело пускай брат мой встречает меня на дозорной башне острога!

Воевода протянул ему сжатую в кулак руку. Завадский, впервые увидевший здесь этот жест, ничего не придумал лучше, чем стукнуть по ней своим кулаком.

Иван Иванович засмеялся.

– Во-то сегда уговорилися, братец. – Сказал он напоследок и вместе с помощником своим и Савкой направился в пономарную.