До основанья, а затем (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 5

— Вы, простите, кто будете? У нас тут, некоторым образом, война идет…

— Мы журналисты, нас пригласили. Газеты «День» и «Речь» — загорланили мужчины.

— О, гости дорогие. Пожалуйста, заходите, я сейчас подойду.

— Этот тип с вами? — я ухватил за рукав последнего из газетчиков и показал в сторону сцены, разыгравшейся на набережной.

Юный прапорщик остановил странного типа в бело-сером пальто, что-то ему сказал, заступив дорогу, после чего бело-серый мужчина, подпрыгивая, стал махать руками и тростью перед самым лицом растерявшегося офицера, при этом так орал и тряс головой, что с его носа соскользнуло и повисло на шнурке пенсне.

— А, это! Это Валериан Ширков, и он не с нами. Он из «Копейки». Постоянно в какие-то истории попадает. — газетчик назвал массовую «желтую» газету и равнодушно отвернулся.

Между тем странный тип наседал на прапорщика выкрикивая:

— Ни хрена о революции не знает, а суётся. Одним словом — служба — фуражка голову сформировала, вот и получилось…

Договорить, что там получилось, журналист «Копейки» не успел — его трость задела юного офицера по погону, после чего, тот взревев, потянул из ножен свою шашку.

Ширков не стал ждать дальнейшего развития событий и шустро бросился к лестнице, ведущей во дворец. Прапорщик пробежал за ним несколько шагов, после чего посмотрел на мои пулеметы, и погрозив шашкой своему обидчику, с самым независимым видом двинулся к углу дома призрения, откуда за ним наблюдали несколько десятков подчиненных, что-то оживленно обсуждая.

Проходя мимо меня, человек в белом выкрикнул: — Будет еще каждый рассуждать на малоизвестные ему темы!

Я не успел ему ответить, как Ширков захлопнул входную дверь в великокняжеский дворец перед моим носом.

Глава 3

Глава третья.

9 марта 1917 года.

«Наш лозунг должен быть один –учится военному делу настоящим образом.»

В. И. Ленин, газета «Правда» 9 марта 1918 года

Когда я вошел в здание, то обнаружил, что в фойе первого этажа настороженно замерли две группы людей — с одной стороны журналисты и фотограф с помощником, а напротив мои инвалиды с оружием.

— Так, господа! Предлагаю построить нашу работу следующим образом — сейчас можно сфотографировать наших сотрудников, после чего мы все поднимемся наверх, в мой кабинет, где я отвечу на все ваши вопросы.

Ветеранов для фотографии я подобрал отборных, в видимыми увечьями, но, браво держащих оружие разнообразное оружие, даже мой ручной пулемет. После фотосессии я пригласил репортеров наверх, а сам послал одного из солдат за штабс-капитаном Овечкиным.

Капитан прийти не отказался, войдя в кабинет, не чинясь, сел рядом со мной, напротив журналистов, после чего я начал говорить.

Я рассказал свою историю, что приехал в Россию из охваченной огнем гражданской войны Мексике, и после встречи в инвалидами решил дать им второй шанс, про мандат доверия, выданный нам жителями района, о том, что вместо того, чтобы заниматься очисткой района от преступных элементов, мы вынуждены оборонятся от правительственных сил, прибывших под наши стены с бредовыми претензиями.

— Вот, господин штабс-капитан Овечкин, привел сегодня к нам роту солдат, направил на здание пулеметы, изготовил роту для открытия залпового огня, после чего потребовал от нас выйти из здания без оружия, с поднятыми руками. Спрашиваю, в связи с чем такие нападки на нас, отвечает, что вчера мы, якобы, вели здесь бой химическими снарядами. Бумаг с собой нет, мандата нет, кто отдал приказ разоружить и захватить отдел народной милиции, ответить не может, якобы, кто-то из адъютантов военного министра, фамилию его назвать затрудняется, какой-то подпоручик. Прошу, можете задать свои вопросы господину штабс-капитану.

Овечкин, уже сто раз пожалевший, что вошел в здание, был вынужден отвечать на обрушившийся на него поток вопросов журналистов:

— Какая часть?

— Никакая, после ранения прибыл в распоряжение военного министерства.

— Нет, рота, прибывшая с ним ему не подчиняется, видит их сегодня впервые. Выборный командир роты — прапорщик, а его и оставшегося на улице поручика попросили поспособствовать выполнению задачи. Нет, он не знает, кто отдал приказ. Подпоручика, отдавшего команду видел несколько раз выходящим из кабинета военного министра, по аксельбанту и красному банту на френче понял, что это адъютант министра. Рота была случайно выбрана из числа митингующих возле Таврического дворца. Нет, не контужен…

На этой, трагической для Овечкина ноте я, извинившись, вышел из кабинета, положив у порога Трефа и дав команду «Охраняй», так как из коридора мне подавал отчаянные знаки вахмистр.

— Что случилось, Владимир Николаевич?

— Посмотрите в окно, там опять какая-то суета непонятная.

Перед нашим дворцом, на набережной, стоял десяток повозок ломовиков, нагруженных какими-то металлическими конструкциями, в сопровождении пары десятков солдат с оружием. Незнакомый мне поручик показывал какую-то бумагу стоявшим на улице офицерам. Солдаты осаждавшей нас роты, составив винтовки в козлы, собрались кружками, нещадно дымя, нахохлившись и засунув руки поглубже в карманы шинелей.

Поручик, осаждавшей нас роты развел руками и отошел с индифферентным видом от спорящих о чем-то офицером. Оставшегося в одиночестве юного прапорщика прибывший поручик просто поставил по стойке смирно, после чего поспешил к входу во дворец, где его ждал наш фельдшер-зампотыл.

— Здравия желаю. — гостя я встретил на первом этаже.

Поручик откозырял мне и представился:

— Командир роты запасного батальона Лейб-гвардии саперного полка поручик Бабич. Прошу.

Бумага, что мне протянул поручик было, составленное в лучших традициях местного ораторского искусства, решение солдатского комитета саперной роты о оказании революционной помощи товарищам ветеранам-инвалидам из отдела народной милиции в виде братской передачи им тридцати сажен пришедшей в негодность вследствие небрежного хранения, инженерной решетки Ощевского-Круглика.

— Мне где-то надо расписаться?

— Господин капитан…- глаза поручика обежали просторную залу дворца: — Мне ваш представитель рассказывал о некой сумме…

— Да, безусловно. Напомните, о какой сумме идет речь?

— Пятьдесят червонцев.

— Гхм. — это были последние царские червонцы, лежавшие у меня в сейфе, но заграждения были необходимы, как воздух: — Да, безусловно, как только ваши специалисты…

— Через полчаса мы закончим установку.

— От края до края?

— Да, от здания до здания. В центре будет небольшой проход.

— Когда закончите объект, заходите, я буду ждать вас с деньгами…

— Не подумайте плохого капитан… Солдаты бесплатно ничего делать не желают…

— Ну что вы, господин поручик, напротив, был бы весьма рад продолжить наше сотрудничество. Где вас можно будет найти в случае нужды?

— Мы или в казармах Лейб-гвардии Саперного полка пребываем, либо в карауле при арсенале в Кронверке.

— А его разве не крепостной полк охраняет?

— Нет, они на Заячьем острове сидят, бастионы непосредственно Петропавловки охраняют.

— Скажите, в арсенале что-то…

— Ничего интересного, господин капитан, одно старье прошлого века.

— Спасибо, но мы с вами потом поговорим более обстоятельно.

— Безусловно, буду ждать от вас весточки. — и поручик, круто развернувшись, вышел на улицу, где раздались зычные звуки команд и какой-то шум, а я поднялся на второй этаж, в свой кабинет.

— Надеюсь, вы не заскучали, господа. Прошу простить, но хозяйственные дела. Надеюсь, господин штабс-капитан ответил на все ваши вопросы и теперь тоже самое готов сделать я.

Штабс-капитан Овечкин сидел сбоку от моего кресла с самым несчастным видом. Очевидно, что он очень пожалел, что поднялся по моему зову во дворец, да и вообще, что возглавил сегодняшний поход.

— Скажите, вы подтверждаете, что левое крыло дворца набито красивыми — аристократками, с которыми вы, под предлогом охраны, сожительствуете⁈ — подскочил с кресла репортер Валериан Ширков.