Иномир и Мила (СИ) - Широкова Лана - Страница 28

— Да провалитесь вы все пропадом! Вы! Ваш князь! Ваш город! И весь ваш мир!

Она отошла от решетки и со всей силы ударила по стене. Руки давно болели, а теперь начали саднить от содранных в кровь костяшках. Все тело задрожало, она осела на колени, спрятала лицо в ладонях и горько заплакала.

— Дура! — вздрагивала Мила от слез. — Какая же я дура!

С горечью она подумала о том, что сказал Евсей про Иномира. И пожалела, что не узнала раньше. Так бы ни за что не вернулась во дворец, а ускакала с Белогривом. Она закрыла глаза и заплакала сильнее. Вспомнила и багровое болото, и страшную деревню, и Зловещее озеро со страшным ельником, и разбойников, и просторный вид с высокой горы. И как Иномир ее постоянно спасал и помогал даже в мелочах. А с особенной болью вспомнила про братьев, которые все годы с ней носились, а сейчас уже, наверное, перестали искать и давно похоронили. В деревне ее все уже наверняка забыли. Может быть, только когда проходили мимо дома, перешептывались.

— Я не хочу умирать, — заплакала Мила.

Она прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Ей снился просторный светлый сад. Сладко пахли белоснежные цветы, солнце приятно грело макушку. Мила гуляла по дорожкам и любовалась красотой вокруг, как вдруг впереди, под цветущими яблонями, на увидела женщину в белом сарафане. Она сидела на скамейке, и ее черные волосы развевались от ласковых дуновений ветра. Мила подошла поближе, та обернулась и нежно улыбнулась. Застыв, она поняла, кто была эта женщина, так похожая на нее светлыми глазами.

— Мама, — прошептала Мила.

— Ну здравствуй, доченька, — нежно произнесла она. — Какой же ты красавицей выросла.

У Милые сжалось сердце. Она стояла и поверить не могла, что перед ней, без сомнений, сидела ее родная мама. И, вздрагивая плечами, Мила громко шмыгнула носом и заплакала, как маленькая. Женщина протянула руки для объятий, но она упала у ее ног и положила голову ей на колени. Та начала ее нежно гладить и приговаривать такие ласковые вещи, что Мила почувствовала больше, чем тепло маминых рук. Внутри стало так спокойно, что она прикрыла глаза и поняла, что никуда не хочет отсюда уходить.

— Тебе пора, — произнесла мама.

— Я никуда не пойду. — Она только сильнее схватилась за ее ноги и закачала головой.

— А как же твои братья? А как же Иномир? — Мама перестала гладить ее по волосам. Мила подняла взгляд и увидела, ее обеспокоенный взгляд. — Ты же им так нужна.

— Разве? — удивилась Мила. — Это они меня всегда спасают. Братья всю жизнь меня оберегали, а Иномир…

— Это не так, — улыбнулась мама и аккуратно убрала прядь ее волос за уши. — Им очень нужны твоя ласка и забота. — Она поцеловала Милу в лоб. — Я очень люблю тебя. Прости, что меня не было рядом.

— Мама. — Мила утерла глаза ладонью и громко икнула.

— Моя хорошая, — улыбнулась она и посмотрела в сторону.

Мила подняла голову и увидела, что образ белоснежного сада исчез. Они оказались на высоком берегу Серебрянки, а вокруг зацветал ярко розовый иван-чай. Она улыбнулась, вспомнила, какой хороший вечер был, когда она уходила из дому. Вдруг разлился яркий теплый свет, и образ мамы, образ белого сада окончательно растворились.

Открыла она глаза в темнице, только теперь ей не было страшно. Огляделась, на мгновение задумалась и поняла, что, пока она дышит, нельзя сдаваться. Громко позвала стражника и посмотрела на него настолько заплаканным, настолько жалостливым взглядом, насколько могла.

— Просьба у меня к тебе есть, — произнесла она. — Здесь так темно, принеси мне, пожалуйста, хоть крошечную лучину.

— Не положено, — строго ответил он.

— Я тебя очень прошу, — она утерла слезы, — так хотелось бы последнюю ночь хоть со слабеньким светом провести.

Стражник вздохнул, посмотрел на нее, покачал головой и вышел. Мила уже подумала, что ее жалостливые слова на него не подействовали, но совсем скоро он вернулся и, осторожно прикрывая рукой, принес короткую лучину.

— Можешь мне ее в руки дать, чтобы теплее было? — подошла она к прутьям.

— Не положено, — ответил он и вставил лучину в зазор между камнями в кладке.

Когда он ушел, Мила с ужасом поняла, что не может до нее дотянуться. Оглядела темницу и ничего подходящего не нашла. На полу лежал один лишь соломенный тюфяк да виднелось всё, что осталось от неудавшегося ужина. Мила попробовала достать лучину подносом, но еле удержала его в руках. Впрочем, он мало мог ей помочь, потому что был короток.

— Да что ж это такое? — с ужасом прошептала Мила. Мороз прошелся по спине, она посмотрела на звездное небо в окне и подумала, что умирать еще не время. Глубоко вздохнула, сжала кулаки и стала размышлять, что же ей делать.

Увидела тюфяк, подбежала к нему и начала его теребить. Собрала все сено и осторожно пододвинула за прутья к лучине. Взяла две миски и выпрямилась. Попыталась сбить лучину, но первая миска пролетела мимо и с грохотом упала на пол.

Она зажмурилась в ожидании, что сейчас ворвется стражник. Но, к счастью, все было тихо. Тогда она подошла совсем близко к прутьям, высунула руку настолько, насколько могла, и кинула чашку. Лучина упала в сено, и Мила испугалась, что та могла погаснуть. Но совсем скоро на вытянутом пятне лунного света на полу она увидела маленькую струйку дыма, а за ней — небольшой огонь. Вдруг с ужасом подумала, что может задохнуться, и хотела уже позвать стражника, но вовремя поняла, что тот с легкостью потушит сено сапогом. Пришлось ждать настоящего пожара. В дыму, обжигающем горло, заставлявшем слезиться глаза пришлось присесть к самой земле, закрыв лицо рукавом. А когда уже совсем стало нечем дышать, она подскочила, взяла в руки поднос и забила им со всей силы по прутьям.

— Пожар! — кричала Мила. — Горим! Пожар!

Стражник влетел в двери, попытался затушить огонь, но дым уже окутал всю темницу.

— Помоги мне! — продолжала жалостливо кричать Мила. — Не видишь, сгорю же сейчас заживо!

Стражник на мгновение задумался, а затем плюнул в сторону и открыл решетку. Сделал шаг в темницу, и Мила со всей силы ударила его подносом, отчего тот упал лицом в пол. Ладони вспотели, она отбросила поднос в сторону. Сняла с пояса стражника ключи и забрала длинный кинжал.

— Прости, — произнесла она, ловко перескочила через разгорающийся костер и побежала искать Евсея. К счастью, он оказался в соседней темнице. И когда увидел ее, вскочил и сильно удивился.

— Мила? — воскликнул он.

— Нет времени, — она распахнула перед ним решетку, — сейчас здесь все сгорит. Только помоги мне вытащить стражника из пожара.

Евсей мгновенно оценил ситуацию и, быстро кивнув, побежал к ее темнице. Дым уже валил из дверей, и почти все сено полыхало, но Евсей прикрылся рукавом и оттащил несчастного стражника подальше. Тот все еще был без сознания, и Мила забеспокоилась, а не задохнулся ли он уже. Хотела проверить, как Евсей качнул головой.

— Здесь теперь все и вправду сгорит. — Он захлопнул дверь темницы, но дым продолжал валить из щелей. Евсей поднял стражника, взвалил на спину, и они поспешили выбраться по узкой лестнице наверх. Только перед дверью во двор он остановил Милу.

— Пойдем же скорее — поторопила она.

— Нет, я должен остаться, — твердо ответил Евсей. — Всеволод очень плохой человек, его надо остановить.

— Как же ты это сделаешь?

— Не переживай, мой план еще в силе. Есть люди, до которых Всеволоду пока не дотянуться.

— Тогда послушай внимательно. — Она взяла его за локоть и продолжила: — Князя можно спасти, если отпоить его отваром из иван-чая.

— Иван-чая? — удивился Евсей.

— Здесь он, наверное, по другому называется, — задумалась Мила. — Он, летом на высоких берегах растет. Отыщи хороших знахарей, которые Всеволоду не служат, и расскажи им об этой траве. Сейчас зима, но у них она должна быть сушеная. Все обычно ее в простые напитки добавляют, но есть в ней маленький секрет, который мне старушка рассказывала. Запоминай: когда в кипяток добавьте, аромат поднимется острый, затем сменится медовым, но вы пока князю его не давайте. Накройте тканью и уберите в самое темное место, пока отвар не станет пахнуть терпким деревом.