Рекорд приключений - Филлипс-Оппенгейм Э. - Страница 28

– Это все же не так легко, как казалось раньше, – сказал он, взял сигару и опустился в кресло.

– По-видимому, вы правы. Какого вы мнения о шофере отеля? – спросил я.

– Он уже семнадцать лет служит в этом отеле; имеет жену и детей, и ни разу ни в чем не провинился. Кроме того, целая толпа людей видела остановившееся у вокзала авто.

– А как обстоит дело с человеком, навестившим в отеле этих людей за несколько минут до их отъезда?

– Мы назначили вознаграждение в сто фунтов тому, кто поймает его. Вот его описание.

Я прочел отпечатанный на машинке листок и молча вернул его Ремингтону.

– Что вы на это скажете? – спросил он.

– Я думаю, что под это описание подойдут тысячи людей.

Ремингтон мрачно посмотрел на огонь.

– Да, – согласился он. – А знаете ли, кто это, по всей вероятности, был?

– Понятия не имею, – солгал я.

– Ваш друг – Пэгсли, Стенфилд – или, опуская все псевдонимы, – Майкл Сэйр.

– Вы действительно думаете, что он в Англии?

– Я полагаю так. Конвенция о выдаче нам преступников была утверждена, и в Соединенных Штатах его преследовали по пятам; мы организовали надзор в каждой гавани и на каждом судне, но напрасно. И все же, должен сознаться, имеются все основания предполагать, что он теперь находится в Лондоне и снова заключил союз со своими старыми товарищами.

– Если так, – заявил я, – то значит, тот, кто заработает эти сто фунтов, в состоянии будет также объяснить загадочное исчезновение мистера и миссис де Мигуэль.

Несмотря на доводы Ремингтона, я не предпринял бессистемной охоты на моего врага. В действительности, я не имел ни малейшего представления о том, где искать его. Дженет выехала из Альбермарла и не отвечала ни на одно из моих многочисленных писем. Я смутно чувствовал, что было бы очень опасно настойчиво пытаться открыть ее местопребывание. Я определенно знал также, что за мной шпионят: каждый раз, когда я возвращался домой или выходил на прогулку, какой-нибудь зевака шатался на улице. Я чувствовал направленные исподтишка на меня взгляды, когда я обедал или ужинал в ресторане или посещал театр. Как-то раз, возвращаясь поздно ночью домой через Лэнсдаун-пассаж, я услышал за собой шаги обутых в галоши ног. Я обернулся, и мой преследователь, рослый, несомненно ловкий парень, моментально обратился в бегство. Подобные случаи повторялись. Во время восстания в Ирландии я всегда ходил без всякого оружия. Но теперь постоянно имел при себе револьвер и упражнялся в том, чтобы моментально спускать курок.

Приблизительно через три недели после нападения на Мецгера и исчезновения золота ко мне явился совершенно неожиданный посетитель. Я услышал в передней резкий чужой голос, который старался перекричать возражавшего слугу. Через мгновение он без доклада вошел в комнату. Он был небольшого роста и производил неприятное впечатление. У него было прыщавое лицо, желтые, торчащие зубы, щетинистая черная бородка, густые черные волосы, стоявшие торчком.

– Вы сэр Норман Грэй? – тотчас же обратился он ко мне на ломаном английском языке. – Я Горти. Я приехал сюда, в эту страну мошенников вместе с Мецгером, который лежит теперь в госпитале. Хотите выслушать меня?

Я сделал Адамсу знак покинуть нас и усадил своего посетителя в кресло.

– Рад познакомиться с вами, мистер Горти, хоть вы и не особенно дружески настроены к нам.

– Как могу я быть хорошего мнения об Англии? Я приехал из большой, но бедной страны. Мы собрали эти деньги с невероятным трудом, чтобы купить на них машины и добиться открытых кредитов. Вашу страну принято считать самой культурной в мире. Я отправляюсь в Манчестер участвовать в заседании. Я возвращаюсь – и что я нахожу? На моего товарища совершено грубое нападение, и золото похищено. Да, и это в сердце Лондона, в центре вашей цивилизации. Какого же мнения вы прикажете быть о вашем народе?

– Должен признаться, что это из ряда вон выходящее преступление. Но вы должны согласиться, что было непростительной неосторожностью оставить в своей комнате безо всякой охраны такую сумму золота. Все же полиция старается.

– Полиция? – бешено закричал Горти прерывающимся голосом. – Ваша полиция? Это ведь сумасшедшие, сумасшедшие или подлецы! – уж не знаю! Золото находилось в неохраняемом месте! Что же нам было делать? В Лондоне существует много банков, утверждающих, что мы у них в долгу. Что же случилось бы, если бы мы поместили у них наше золото? Они бы его арестовали. И вы полагаете, что золото украл заурядный вор? Нет! Нет! Говорю я вам. Ваша уважаемая полиция отлично могла бы его арестовать, если бы хотела, – и сделай она это, что случилось бы? Золото было бы передано вашему правительству.

– Я сожалею, что события представляются вам в таком свете. Но ввиду создавшихся обстоятельств ваше настроение мне вполне понятно. Скажите же, что привело вас ко мне?

– Десять лет назад, – заговорил он, внезапно успокоившись, – я состоял на службе у своей родины. Тогда вскрыт был заговор анархистов. Трое из преступников ускользнули и бежали в Лондон. Тогда вы были еще в Скотленд-Ярде, и я обратился к вам. Вы нашли преступников.

– Я отлично помню это, – но вы переменили имя.

– Это было необходимо. На моей родине часто приходится менять имена. Я тотчас же вспомнил о вас, как только Ремингтон назвал ваше имя. Мне дали ваш адрес, и я пришел к вам.

– Чем же могу вам служить?

– Найдите мое золото! Найдите человека, совершившего нападение на Мецгера!

– Будь у меня возможность, я сделал бы это и помимо вашей просьбы. Я был бы рад прийти на помощь полиции.

Он придвинул ко мне свое кресло и машинально посмотрел на мой ящик с сигарами. Я предложил ему закурить. Он с жадностью затянулся.

– Послушайте-ка, – начал он доверчиво, – мне известно кое-что, что может оказаться полезным. Но я не хочу сообщать об этом полиции. Я ей не доверяю. Вам я скажу об этом, вы, наверное, найдете мое золото.

– Что же вы знаете?

– Я знаю о маленьком седом человеке, о котором говорят, что он посетил живших по соседству с нами американцев. О, эти люди из Южной Америки. Я никогда не доверяю им. Я видел, как мадам строила глазки Мецгеру. На что ей нужен был Мецгер? У такой женщины достаточно любовников.

– Вы хотели рассказать мне о седом человеке, – прервал я его.

– Свидетели указывают на него. Он был в тот вечер в нашей комнате. Я видел его с этой американкой двумя днями раньше. Я знаю, где он.

– Какого же черта вы скрыли это от полиции? – крикнул я. – Ведь он человек, которого разыскивают!

Мой посетитель с трудом подавил приступ бешенства. Он столкнул со стола пепельницу, сам того не замечая. При этом он с неимоверной быстротой сыпал словами на своем родном языке, которого я не понимал, и гримасничал как безумный.

– Разве я еще не объяснил вам этого? – я не верю полиции. Шестеро из этих почтенных полицейских могли бы маршировать перед известным мне домом, и все же маленький седой человек ускользнул бы от них. Говорю вам, вы один способны поймать его. Вы знаете, как это делается. Нападение на Мецгера, конечно, очень печально, но теперь речь идет, главным образом, о золоте.

– Ладно, но скажите же, где я могу его найти?

– Пойдите между одиннадцатью и часом дня в читальню Британского музея. Там вы найдете его. Мне самому надо там кое-что прочесть. Уже два раза я сидел за столом рядом с ним. Он читает там редкое издание истории розенкрейцеров.

– Между одиннадцатью и часом дня.

– Вы пойдете туда?

– Завтра же утром!

Горти поднялся.

– Послушайте, Грэй, сэр Норман Грэй, поклянитесь мне, что я получу обратно свое золото, если вы его найдете.

– Клянусь.

– Поймав этого человека, вы найдете золото, – с убеждением произнес он.

Горти был прав. В то же мгновение, как только я увидел его из моего наблюдательного поста, устало подходящего к своему креслу у круглого стола, я тотчас же узнал Майкла. Он тащил два-три тома, библиографический указатель и записную книжку. Он производил впечатление настоящего книгоеда, и после некоторого наблюдения я пришел к выводу, что он действительно серьезно занят изучением какого-то вопроса. Каждый раз целиком овладевая своей ролью, он достиг в этом виртуозности. Его страстью было точно придерживаться разных незаметных подробностей. Он не только делал вид, что история розенкрейцеров его интересовала, – он, действительно, погрузился в изучение ее.