Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Голодная бездна Нью-Арка (СИ) - Демина Карина - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

…хороший кирпич в бастион предвыборной кампании.

— Что еще? — Мэйнфорд все-таки поморщился.

— Целителя пригласили, как положено… — Кохэна ущипнул себя за ухо, а значит, или озадачен, или недоволен, или и то, и другое. Но сейчас Мэйнфорду неохота разбираться в эмоциях зама, вообще в эмоциях…

— И что?

— Джорджи утверждает, что мы взяли не того…

— Что⁈

— Джорджи, — спокойно повторил Кохэна, — утверждает, что мы взяли не того. Что наш парень и с мышью не справиться. Крайняя степень истощения организма. Атрофия мышц. Стеклянные кости… он заключение составит, но я попросил пока погодить. Ну, с заключением…

Проклятье!

Мэйнфорд закрыл глаза.

Вот только этого не хватало. Джорджи ошибся. Или нет, он молодой, но талантливый паренек. Еще год отработки, и уйдет. Уйдут в какую-нибудь из центральных лечебниц, и будет не с преступным элементом возиться, а прыщи на сенаторских задницах удалять.

Нет, сам бы Джордж, может, и остался, но у него невеста.

А у невесты — запросы.

Она из Первого округа, из приличной семьи, а в приличных семьях целители, на полицейской ставке состоящие, не ко двору… все зло от баб…

Но дело не в ней.

А в Безумном Нике, и в том, что вряд ли Джорджи ошибся. И что отчет свой он напишет, как и должен, и будет в этом отчете именно то, о чем сказал Кохэна, а начальству сие не понравится.

Начальству нужен подозреваемый.

И обвиняемый.

Виновный.

Тот, кого можно вздернуть на радость газетчикам и во имя общественного спокойствия, а потому у присяжных, кои будут выносить приговор, не должно возникнуть и тени сомнений в виновности Ника.

— Хорошо, — Мэйнфорд поднялся. — Передай Тельме, пусть отдохнет часок… накорми чем… ну сам знаешь…

— Обогрей. Приголубь, — хмыкнул Кохэна. — Мэйни, надеюсь, ты не намерен девчонку выжить?

— Какое тебе…

— Прямое. Сам подумай, когда нам еще такое счастье обвалится? Ты же видел слепки. Нет, Бездна меня задери, ты же их делал! Да старик наш ей в подметки не годится. Я понимаю, что ты баб не любишь… и дурак…

— Не забывайся.

— С тобой забудешься, но… Мэйни, личное личным, а участку она нужна. Ты же понимаешь.

Хуже всего, что Кохэн был прав, и правота эта странным образом головную боль усугубляла, порождая в душе иррациональную злость на Тельму.

Какого демона она объявилась?

Именно сейчас?

С даром своим, с упрямством, с тайною, в которую Мэйнфорду придется сунуть нос, а у него и без того забот полно.

— Где она?

— В чистой комнате…

Она сидела на полу и смотрела на грязный мяч. Некогда он был сине-желтым, шитым из лоскутов кожи и, вероятно, дорогим. Но краска истерлась, кожа набрякла, а швы разошлись. Тельма сунула в дыру пальцы и… лицо отрешенное.

Некрасивое.

Неправильно, чтобы женщина была некрасивой. И все-таки… чудится нечто знакомое. Это из-за голосов, из-за призраков, слышать которых Мэйнфорд не желает, из-за переутомления и травяных таблеток, от которых во рту надолго поселился гадостный вкус лакрицы.

Что она видит?

Ничего, судя по легкой брезгливой гримасе на лице дежурного малефика. Ему-то надоело сидеть рядом и писать один смутный слепок за другим. А нормальных здесь не получится. Мяч провалялся в дыре не один день, а может, и не один месяц, и память его стерта. А если не так, то Мэйнфорду доложат. Сейчас же его ждут газетчики.

Он никогда-то не различал их лиц, хотя памятью обладал неплохой, но вот…

Клекот.

Голоса. Камеры. Яркие вспышки, которые отдаются в затылке мучительною болью. И микрофоны, что норовят сунуть Мэйнфорду под нос. Гул. И в этом гуле сложно вычленить отдельные слова.

Отдельных людей.

Да и не люди они вовсе — сила, запертая в махоньком конференц-зале, иррациональная, враждебная самой себе. Потоки ее расползались по стенам, точно пробуя их на прочность, и встроенные щиты трещали.

Искрили.

Но держали. Что им с полсотни газетчиков? Мэйнфорд — другое дело. Он сощурился, пытаясь отрешиться от этого зрелища, в чем-то захватывающего: вихри и протуберанцы, рождающиеся звезды и они же, сгорающие в столкновениях интересов. Воронки поглотителей, и потоки доноров, которые не желают быть донорами, но слишком слабы, чтобы самим поглощать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Быть может, позже.

Повзрослев. Заматерев. Лишившись остатков человечности.

Мэйнфорд поднял руки, позволяя собственной силе выплеснуться на толпу. И та отпрянула.

— Что вы себе позволяете⁈ — Джаннер отряхнулся. Его единственного Мэйнфорд узнавал в лицо, наверное, потому что ненавидел, а ненависть — хороший стимул для памяти. — Это незаконно!

— Незаконно производить откачку без письменного на то разрешения источника, — отрезал Мэйнфорд. — Или у вас оно имеется?

Бледная девушка — ее он прежде не видел или видел, но не запомнил, — осела на стул.

— Имел место случайный отток… ввиду разницы потенциалов… — Джаннер облизнулся.

Он был отверженным даже среди своих.

Его ненавидели. И боялись. А потому разноголосая стая смолкла, отползла, предоставляя именно Джаннеру почетное право первого вопроса.

Первого броска.

И как никогда прежде Мэйнфорд чувствовал себя жертвой. Это ему не нравилось.

— Тогда будем считать, что и у меня имел место случайный выброс силы…

Джаннер захихикал, и плечи его мелко затряслись. Он умел ценить шутки, правда, предпочитал шутить сам. И оглянувшись, он подмигнул бледной дамочке.

— Раз уж вы здесь, мистер Альваро, — в его устах обращение звучало насмешкой, намеком, что Джаннер, как ни кто, понимает, насколько нелепы эти игры в обыкновенного человека, — то, может, начнем?

— Начнем, — согласился Мэйнфорд.

И камеры защелкали, как почудилось — с облегчением. И сила, притихшая было, потянулась к Мэйнфорду, разглядывая, пробуя на вкус.

— О скольких жертвах идет речь?

— Ведется следствие…

…слова-щит, ненадежный, но хоть какой-то, и все равно вопросы ударяют по нему, заставляя морщиться. Мэйнфорд не любит лгать.

— … более двух десятков жертв…

— Ведется следствие.

— … почему полиция взялась за расследование только сейчас?

Блеклый голос, как и сама она, но вопрос…

— Следствие…

— Уже слышали, мистер Мэйнфорд, — ответил Джаннер, приподнимаясь со своего места. — Это и в самом деле скучно. Вы же понимаете, что мы все равно узнаем правду…

…или то, что выгодно правдой счесть.

Самому Джаннеру на правду глубоко наплевать. Его волнуют тиражи и гонорары. Даже не так, гонорары, а уж потом тиражи, от которых, собственно говоря, гонорары и зависят.

Он оскалился.

И готов к прыжку… и значит, раскопал что-то… что? Мать мальчишки молчать не станет. Соседи опять же. И завтра, если не сегодня, о Безумном Нике напишут все газеты Нью-Арка, от степенной «Телеграф» до вечно находящегося на грани закрытия «Блуда».

Разве что «Сельскохозяйственный вестник» удержится от искушения. И то не факт.

— Два десятка жертв, — Джаннер говорил медленно, наслаждаясь бенефисом и почтительным вниманием коллег, которые отступили, примолкли, надеясь урвать хоть что-то из грядущего скандала. А скандалу быть, иначе Джаннер не был бы столь самоуверен. — И все дети — из бедных семей, верно?

— Ведется следствие. Личности устанавливаются…

— Чушь, — ноздри Джаннера раздувались, а серые глаза заволокло туманом. Он давно уже утратил контроль над собственным даром, позволив силе обжиться в человеческом теле, и потому тело это было напрочь лишено благоразумия. — Вы это знаете… мы это знаем… если бы пропал кто-то из богатых детишек, весь Город стоял бы на ушах. А эти дети? Кому есть дело до них?

— Мне.

Не стоило этого говорить.

Поддаваться.

Но Джаннер умел зацепить. И сейчас, получив свое, осклабился широко, счастливо.

— Вам, — протянул он. — Конечно… вам и вашему брату… удачное стечение обстоятельств, верно? Скоро выборы… самое время напомнить людям о том, сколь многое зависит от правильного… выбора.